Второй вариант – русский язык. На национальных окраинах Российской империи эта дисциплина всегда была очень востребованной. Обучение шло на русском, все документы писались на русском, и даже, как уже говорилось выше, в школу поступить без хорошего знания русского языка было невозможно. Поэтому любой, кто хорошо владел государственным языком, мог найти себе учеников.
Третий вариант – рисование и черчение. Опять же вытекает из того, что Берия не зря пошел дальше учиться на инженера и архитектора. Он хорошо рисовал и чертил, а за качественный чертеж даже в наше компьютерное время студенты могут неплохо заплатить – что поделать, твердая рука и умение вырисовывать правильные линии даются далеко не всем.
Я не исключаю и того, что все эти варианты существовали одновременно или сменяли друг друга. Как бы то ни было, в 1915 году Лаврентий Берия окончил Сухумское высшее начальное училище и перед ним встал вопрос, куда идти дальше.
Для того чтобы начать работать, высшего начального училища было вполне достаточно – именно такое образование считалось минимумом для получения первого классного чина государственного Табеля о рангах. То есть можно было пойти в чиновники. Тем более в Закавказье, где, как уже говорилось, образованных людей вообще не хватало.
Или можно было продолжить образование в реальном училище или гимназии – отучиться там еще два года, чтобы получить право поступления в университет.
Но ближайший университет был далеко, на Украине, возможно поэтому такой вариант выглядел не слишком привлекательным. Зато гораздо ближе, в Баку, как раз открылось «Алексеевское среднее механико-строительное техническое училище с ремесленной и скульптурно-каменотесной при нем школами и курсами практикантов». И туда брали после высшего начального училища, не надо было терять два года на гимназию.
В этом училище можно было получить довольно редкую и востребованную специальность строителя-архитектора, дающую право проектировать и строить здания. Именно то, что Лаврентий Берия в то время и хотел. К тому же хорошие заработки с таким образованием были обеспечены. Такого случая упускать было нельзя, поэтому, как пишет Серго Берия: «Пришлось деду Павле и вторую половину дома продать и перебраться с семьей в хибару из дранки. А отец отправился в Баку, в механико-строительное техническое училище».
Марта поехала с Лаврентием и в Баку тоже. Напрашивается вопрос – не она ли была собственницей дома, который продавали по частям? Это вполне вероятно, тем более что она была в селе Мерхеули местная, а Павел – пришлым. Как бы то ни было, если до этого разъезд Марты и Павла Берии мог считаться временным, в 1915 году их брак распался окончательно. Я не встречала даже данных, навещала ли она с тех пор мужа, только Серго упоминал, что она поехала в Мерхеули, когда у Павла случился удар и тот умер у нее на руках.
Личность
Бо́льшая часть автобиографии молодого Лаврентия Берии рассказывает о его многочисленных успехах сначала на партийном поприще, потом на службе в ЧК. Этой его деятельности посвящено немало страниц у множества серьезных специалистов по советскому периоду, желающие могут выбрать любые книги из списка литературы и ознакомиться. Я не буду повторяться, остановлюсь только на таком моменте – я не раз видела обвинения Берии в том, что он сильно преувеличивал свои успехи и приписывал себе несуществующие заслуги. И я даже не сомневаюсь, что он так и делал – точно так же, как это сделал бы любой на его месте. Он же не мемуары писал и не отчет о своей деятельности, а прошение отпустить его учиться. И целью этой автобиографии было – показать себя в максимально выгодном свете. Я не вижу в этом абсолютно ничего плохого, но и отказываюсь считать Берию святым, не способным слегка слукавить, чтобы добиться желаемого. Тем более что продолжать учебу он действительно очень хотел и не раз еще делал попытки вырваться с партийной работы и все-таки выучиться на инженера.
Из книги Е. Прудниковой
«Берия. Преступления, которых не было»
Чем дальше, тем острее Берия ощущал, что работа затягивает его, все больше отдаляя от того, к чему он стремился всеми силами с тех пор, как восьмилетним мальчиком переступил порог реального училища.
Еще в 1923 году он пишет в автобиографии:
«За время своей партийной и советской работы, особенно в органах ЧК, я сильно отстал как в смысле общего развития, так равно не закончив свое специальное образование. Имея к этой области знаний призвание, потратив много времени и сил, просил бы ЦК предоставить мне возможность продолжения этого образования для быстрейшего его завершения. Законченное специальное образование даст мне возможность отдать свой опыт и знания в этой области советскому строительству, а партии – использовать меня так, как она это найдет нужным».
Все же и тогда он ухитрялся учиться, совершенно неизвестно, где изыскивая время и силы. В 1922 году, когда его перевели в Грузию, он был студентом третьего курса. Но потом учебу пришлось прервать. Неизвестно, сколько раз Берия просил отпустить его учиться, но в мае 1930 года эта тема вновь прорывается в отчаянном письме к Орджоникидзе.
«Дорогой Серго, не один раз я ставил перед Вами вопрос о моей учебе. Время проходит, кругом люди растут, развиваются, и те, которые еще вчера были далеко от меня, сегодня ушли вперед. Известно, что безбожно отстаю. Ведь при нашей чекистской работе не успеваем зачастую даже газету прочесть, не то что самообразованием заниматься…
Дорогой Серго! Я знаю, Вы скажете, что теперь не время поднимать вопрос об учебе. Но что же делать. Чувствую, что я больше не могу…»
В одном из интервью сын Лаврентия Берия Серго говорил:
«Вы будете удивлены, когда я скажу вам, что отец все время хотел уйти и из ЧК, и из ЦК. Он мечтал завершить учебу, стать инженером и добиться успехов в этой области. После училища он экстерном сдал экзамены и закончил три курса строительного факультета Бакинского политехнического института…
…Отец был человеком увлекающимся и старался основательно вникнуть в суть того, что делал. Например, когда в Грузии взялись осушать колхидские болота и культивировать там субтропические растения, он специально изучил все, связанное с их взращиванием. В его неудержимом стремлении к самообразованию я сам убедился, когда увидел, какими знаниями он овладел в сфере ракетостроения, производства атомной и водородной бомбы, как он профессионально спорил с крупными учеными, выясняя технические подробности того или иного вопроса. (Будучи сам конструктором ракетной техники, Серго мог судить об этом профессионально. – Е. П.) Отец самостоятельно выучил английский, французский и немецкий языки. На этих языках он мог читать любую литературу. По-русски отец говорил с грузинским акцентом, но писал абсолютно грамотно. Часа два-три с утра он всегда работал, читал различные материалы; но не за письменным столом, а обычным, хотя имел прекрасный кабинет. В общей сложности, за день набегало 300–400 страниц, включая сводки ТАСС, донесения разведки. Читал он, как правило, с карандашом, делая какие-то выписки, заметки…»
На первый взгляд это кажется невероятным, но похоже, Лаврентий Берия не особо любил свою работу. Особенно поначалу. Есть некий глубоко засевший в головах людей стереотип, что все великие люди (как в хорошем, так и в плохом смысле великие) с детства всей душой рвались сделать карьеру в той профессии, с которой потом остались в истории. Между тем это далеко не так и даже чаще всего не так. Ленин учился на юриста, кардинал Ришелье – на офицера, Марат был врачом, а наполеоновский министр полиции Фуше – профессором математики. Причем таких примеров больше всего именно в периоды великих потрясений и, прежде всего, революций. Люди предполагали, строили планы, а Бог или судьба, кому как больше нравится, располагали и решали по-своему.
Так же и с Лаврентием Берией. Он довольно успешно продвигался по партийной линии и делал карьеру в ЧК, но эта работа ему не слишком нравилась, да и перспектив он в ней, похоже, особо не видел. При первой же возможности он пытался уйти, чтобы продолжить образование и все-таки стать инженером – это было перспективно, денежно, интересно для него, а кроме того, наставала пора великих строек, поэтому горизонты в этой профессии открывались необозримые. А учитывая крепкую хватку и энергичность Берии, можно не сомневаться – если бы его тогда отпустили учиться, он вошел бы в историю как участник, а потом и начальник крупнейших советских строек.
Позже, когда стало ясно, что шансов покончить с политикой и стать инженером уже практически нет (да и поздно уже было начинать все сначала), Берия все равно не оставил попыток покинуть карательные органы, хотя сфера его интересов сменилась. «В начале 1920-х годов судьба Берии еще не определена окончательно, – пишет Лев Лурье. – Высокая чекистская должность, как ни странно, не слишком его привлекала. Он хотел перейти на хозяйственную работу. Из дальнейшей судьбы Берии известно, что, как только у него появлялась возможность оставить карательные органы, он проявлял всяческое старание, чтобы сделать это. У него действительно был вкус к руководству крупными экономическими объектами… Но тогда, в 1923 году, соскочить с крючка чекистской работы не удалось. Берия считался хорошим работником, к тому же был грузином, а ситуация в Закавказье оставалась политически сложной и имела огромное личное значение для набиравшего силу Генерального секретаря Коммунистической партии Иосифа Сталина».
Из книги Мартиросяна А. Б.,
«100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917–1941»
Став первым секретарем ЦК КП Грузии, Лаврентий Павлович и его соратники из ГПУ Грузии и Закавказья, коими он заменил прежних партократов – от первых секретарей райкомов до государственных и партийных чиновников различного уровня, – первым делом стали укреплять сельское хозяйство. Потому как это было главным. Решение этой самой насущной тогда проблемы Грузии лежало в пределах, казалось бы, неразрешимой загадки: выращивать можно едва ли не все, что заблагорассудится – климат-то благодатный, – но земли мало, однако же кормить надо и города, и крестьянам дать возможность кормиться. И в то же время необходимо интегрироваться в качестве неотъемлемой составной части в общесоюзное хозяйство. Как быть? А если честно, то вопрос тогда стоял шекспировский: Быть или Не Быть?