В недоумении уставляюсь на Прокофьева.
— Шучу, очаровательная Арина Родионовна, — насмешливо мотает головой. — Но, как самая сведущая и честная посетительница в моём логове, — доверительно, — могла бы меня немного порадовать.
— Смотря чем, — дурашливо хихикаю, зубами по бокалу клацнув. Боже! Газики и сладкий напиток делают меня невменяемо глупой и легкомысленно ветреной.
— Если не испугаетесь остаться со мной наедине, я бы с удовольствием вам показал кое-что эксклюзивное.
— И что же это?
Умеет художник заинтриговать, да и действие шампанского обостряет любопытство. Мне скучно, и раз Дима оставил в компании этого человека, значит доверяет ему. И вообще, что может случиться?
Мы же не одни…
— Пойдём, сокровище, — таинственно шепчет, — только надеюсь на твою порядочность, — лукаво играет бровями, мягко придерживая под локоть и задавая направление.
Через первую арку, вторую, третью. В четвертом зале по лестнице наверх… И оказываемся на просторном этаже. Длинный коридор, несколько дверей по обе стороны. Опасливо торможу.
— Не бойся, я не обижу, — насмешливо шепчет художник, обжигая кожу на плече. Настораживаюсь сильнее, но мужчина меня обгоняет, не позволяя себе большего. Руку протягивает, жестом маня за собой: — Если боишься, ни в одну из этих комнат не пойдём.
Хм, интерес укрепляется. Неоднозначно киваю, запоздало поняв, что спалила себя пьяным жестом.
— Тогда за мной, если храбрая, моя любопытная, — нежно посмеивается художник, пленив ладонь и утягивая меня за собой.
Словно половинка магнита, следую за ним по пятам. Хотя меня чуть шатает из стороны в сторону: каблуки неудобные, платье узкое, а Прокофьев, как и я, навеселе, поэтому шагает целеустремлённо, не озабочиваясь моими проблемами. Но это мелочи, поэтому спешу за ним, изредка похихикивая, когда меня заносит в очередной раз.
По коридору… Насквозь, а за углом двери обнаруживаются.
— Боже! — от восхищения на некоторое время выпадаю из реальности, застыв уже в иной вселенной. Впечатление, что попадаю в другой мир! Стеклянный потолок, многоцветие пёстрых огней города, звёзды на индиговом небосводе. Под стать исследовательской обсерватории, только в антураже художника. Полотна, картины… Некоторые завершенные, некоторые только в процессе.
Это мастерская! И я нахожусь в самом сердце!!!
Потрясающе красиво. Невероятно интимно…
— Иди, покажу кое-что, — подзывает художник к одному из панорамных окон под потолок. Прокофьев уже с бокалом более крепкого напитка. Делает глоток и указывает пальцем на улицу, вниз, при этом едва не расплескав коньяк. — Этаж скромен, но отсюда прекрасно виден парк. — Останавливаюсь рядом, не думая, как будет выглядеть моя выходка, прислоняюсь лбом к прохладной поверхности и хмельно смотрю на площадь в парковой зоне. — В такие часы там часто гуляют, — голос Мити убаюкивает мирным бархатом. На улице звучит тихая музыка, далёкие голоса. Закрываю глаза и покачиваюсь в темноте и лёгкости опьянения. Так хорошо и свободно…
Ловлю себя на том, что уже танцую с художником. Голова покоится на плече Митрофана. Я рассеяно слушаю журчание его рассказа:
— …Музу терять очень больно. Особенно для творца…
Голос расплывается и лишь обрывки редко заплывают в сознание: «Обретение такой юной…» «…нетронутой пороком девственной красоты» «будоражит…»
— Ты бы согласилась стать моей Музой? — шелестит совсем близко. Жаркий воздух щекотит ушную раковину, а в следующий миг остроты ощущению придаёт мягкий укус за мочку. По телу лихорадочно прогуливается мимолетная волна возбуждения. Горячительные потоки… В животе рождается пожар.
— Я буду щедрым, — волнует кровь проникновенным голосом художник, едва ощутимыми поцелуями прокладывая дорожку по шее к ключице.
— Я, — язык заплетается. Где-то телепается мысль, что это неправильно. Всё! Ситуация глупая. Я не должна!.. Но мягкие поглаживания, настойчивые и умелые касания, выбивают из головы разумное. Хихикаю, когда щекотливый язык касается губ. Робко прогуливается по устам, словно выпрашивая дозволения. Хмель ударяет сильнее. Сердце несётся галопом… И я всхлипываю, когда оказываюсь под бурным натиском — в крепких объятиях, куда меня жадным поцелуем утягивает с лёгкостью художник. Где парю свободной и желанной, а вокруг взрывается мифическое светопреставление.
О, чёрт! Я никогда прежде так не напивалась.
Шампанское и вино пробовала. Дедушка позволял по особым праздникам, но столько… никогда не себе не позволяла.
И видимо, зря! Мне нереально хорошо и весело. Раскрепощенно! Могу себе позволить! Теперь мне восемнадцать! У меня день рождения! Это особый повод… Потому и выпила.
Хотя большим поводом стало то, что Дима меня оставил! Одну! Наедине с чужим человеком! А сам пошёл… со стервой!
И ни разу за день меня не поздравил!
ГЛАВА 24
Бес
Шумно дышу в макушку Милены. После бурного, на грани дикого, животного соития. До сих пор в ней, а перед глазами Аринка. Дерзкая, вольная, красивая, в новом наряде: сильно преображающаяся из невинной девочки в знающую себе цену женщину.
Мда. Банально нужно было куда-то девать порывы. Вернее вставить и излить. Милена оказалась под рукой. Как нельзя кстати. Тем более мы периодически занимаемся сексом. Для нас это норма!
Главная помощница Пастора, единственная наследница всей его империи. Не вникал в трагедию семьи, но по слухам, Нестор Львович любил одну женщину. Она предпочла его старшего брата. Не родного. Сводного. Он был нашего круга, Пастор тогда ходил под ним. И… далее версии разняться, но суть одна — их убили, остался грудной ребёнок. Дочь брата и любимой женщины… Её-то под своё крылышко взял Нестор Львович.
Семья!
Милену я тоже не соблазнял. Сама! Я убеждал: «Нам не стоит!!!» Тем более за спиной босса… Правда, уже вколачиваясь в неё.
На что она со смешком подметила: «Что на его глазах тем более не стоит!»
А секс с ней всегда, как ураган. Так выходит.
Я по работе опаздываю…
Она при делах… под завязку.
Я улетаю…
Она проездом в городе…
На этой почве мы и подошли друг другу.
Секс хороший — пусть не регулярный, зато яркий, бурный и опустошающий.
— Давненько меня так не трахали, — глухо смеётся в моё плечо Милена и после нежного поцелуя прикусывает острыми зубками. Рубашка до сих пор на мне, но в жажде потереться обнаженными телами, частично раздеты. Пуговицы расстегнуты, полочки распахнуты. С Миленой тоже заморачивался — вытряхивать из шмоток. По сути, мне нужно было лишь вставить разок-другой, но руками было мало, и для контакта не хватало остроты и ощутимости. Вот и получилось, подол задрал, а верх платья спустил. Тряпка теперь была вся на талии.
Да! У Милены шикарная грудь. Тяжёлая, крупная. А от того, как покачивается во время секса, слюна вырабатывается. Поэтому к ней у меня особое нежное чувство. Люблю мять, тискать, кусать, целовать. Милена благодарна за внимание, и оно обычно выливается в пару лишних оргазмов. А мне, как мужику приятно знать, что женщина, с которой трахаешься, настолько отзывчива.
— Поменьше бы разъезжала, почаще дома бывала. — Привожу мысли и чувства в порядок. Неторопливо покидаю Милену. О контрацепции никогда не забываю, поэтому стягиваю презерватив, аккуратно заворачиваю узелок. Обвожу комнату взглядом, куда бы можно было деть резинку. И только сейчас понимаю, что это комната Милены. Чемодан с сумкой стоит возле постели, до которой так и не дошли, а на ней разложены несколько нарядов. Она явно не первый раз в этом доме. Значит, мне не померещилось, пока шли в «уборную», что племянница Пастора очень хорошо разбирается в обстановке.
Когда пошутил на эту тему, она меня утянула наверх. А потом толкнула к одной из дверей… и понеслось. Лукавить не буду — сам был голоден, потому до постели не дошли, так у двери и стопорнули, только уже по другую сторону. В комнате.
— Мне нужна эта шкатулка, — чуть громче озвучиваю, что меня волнует на самом деле. Презерватив бросаю в урну, которую нахожу в углу перед выходом из комнаты. В ванной продолжает журчать вода, но я знаю, что Милена меня слышит. Пока окончательно привожу себя в порядок, накидываю пиджак, поправляю… племянница Пастора выходит из ванной комнаты:
— Это шутка? — останавливается на пороге, вытирая руки о полотенце.
— Нет!
Улыбка стирается с лица Милены, проступают черты истиной фамилии Набогий. Настораживающее спокойствие, ледяное упрямство. У меня на неё был заказ.
— Скажешь, что цену перебили, большего вложения она не стоит.
— Эта шкатулка до хрена стоит!
— Только скажи, куда перевести деньги.
Милена молча сверлит морозным взглядом. В нём разыгрывается ненависть, лютая злоба.
— Не упирайся. Она мне нужна, а ты знаешь, я всегда добиваюсь желаемого. Любым путём.
— Меня не получил, — жалит змея.
— Вот и задайся вопросом, а так ли я тебя желал? — не остаюсь в долгу.
— Нет, — искажаются миловидные черты до гнева: — Лжёшь. Ты просто не смог смириться, а теперь хочешь причинить боль.
— Много текста ни о чём, дорогая, — моя сила в выдержке, и это сильно раздражает Милену. Буду дожимать. — Не трать яд понапрасну, мне плевать. Тебя ебу, когда вижу. Что с тебя ещё взять?
— Ты… — шипит Милена, комкая полотенце с таким видом, будто собирается бросить.
— Мне шкатулка нужна! — устало повторяю. — Ко мне в гостиницу отправь и посылку для Пастора.
На лице любовницы мелькает нескрываемое недоумение.
— Пойдешь против дяди?
— Нет, но эта хрень мне нужна.
— Девчонка Когана, — решительно ставит точку в собственном умозаключении Милена, кивая в такт. — Я так и подумала в начале, а потом… — племянница Пастора запинается, — ты был убедителен! Значит всё-таки она…
Оправдываться не для меня, да и тема разговора утомляет:
— Ты меня услышала, — выхожу из комнаты. Краем глаза заметив, как Милена заметно охладевает. Полотенце летит в ванную комнату. Возможно, я бол