Арина шмыгает носом — покосившись назад, отстёгивает ремень безопасности и с обиженным видом ползёт, куда послал.
Не смотрю! Не сморю. На дорогу. Вперёд! На дорогу. Тёмная, опасная, с поворотами…
Убейте меня!
Уже почти рассвело. Остаётся не так долго до дома. А потом… что дальше? Я не смогу с ней больше жить. Нет сил. Сорвусь, и так еду еле-еле.
А зачем переживаю? По сути, Арина уже совершеннолетняя. Могу лишь проверять, всё ли у неё нормально. Время от времени.
Не нуждается ли в деньгах? В помощи по квартире?
Бл*! Я ведь так и не сказал ей главного.
Как могу её бросить? И как бы точку поставить?
Опять сигарету в зубы. Жму кнопочку стеклоподъёмника, и в салоне сразу же становится свежо и шумно. Зло курю, в голове неудобные мысли сшибаются. И хочется, и колется. Я ведь вроде обещал Когану, что Рину не трону, а сам только и делаю, касаюсь. И чем больше, тем неистовей тянет.
А я не смею. У неё есть шанс. Найти нормального человека, кто будет любить. Ценить. Уважать. Баловать. Развлекать. Кто сможет… Тот, у кого будет такая возможность. А не я. Что с меня взять?
Пустое желание. Прихоть? Запретный… Да!
Лучше держаться друг от друга на расстоянии. Я хочу, чтобы у неё был шанс найти своё счастье с другим. С достойным…
Так и еду, сражаясь с собой, с чувствами, мыслями, плотью. Изредка поглядываю в зеркало заднего вида на мирно спящую Рину, с отвращением понимая, что увяз. В топи, которую избегал и отрицал — в отношениях под названием «семья». Пусть не своя. Пусть не родная. Пусть ненадолго. Пусть неполноценная.
Но за столько лет я впервые ощущаю нечто большее, чем примитивное «зацепиться» и «выжить»: гораздо сильнее и теплее — «удержать» и «сохранить».
Ломать проще, чем строить, но к такому подвигу я ещё не готов и даже мечтать не стоит. Поэтому начну с малого. Попытаюсь не сломать — хотя бы не позволю разрушить.
Выбрасываю окурок в окно. Во рту уже помойка, горечь от курения и сухости. Краем глаза в зеркале заднего вида улавливаю движение.
Арина возится, кряхтит, ворчит… просыпается. Лицо помятое, причёска испорчена, взгляд непонимающий, но чуть виноватый и подслеповатый.
— Дим, — голос хриплый. Теперь на полном основании перевожу на неё взгляд. — Я в туалет хочу, — смущённо и обхватывает плечи руками.
— Пять-десять минут терпит?
— Я — да, мочевой пузырь… не уверена, — кривит личико, косясь в боковое окно.
— Если будет невмоготу, говори. А пока едем.
— Угу, — кивает Арина. Нужно отдать должное — не лезет с разговорами, не выводит на эмоции. Забивается в уголок и устремляет глаза в окно. Лбом в стекло… Но до заправки или кафешки всё равно не успеваем.
— Больше не могу, — скулит Рина, уже несколько минут ёрзая по заднему сидению.
Торможу, как приходится — удачно на отворотке и даже редкие деревья есть. Чтобы не слушать или не дай бог не увидеть, и тут даже не в моей разнеженной психике дело, а девичьей, нетронутой такими развратными мыслями, как моя. Сигарету прикуриваю и иду чуть вперёд. Мне самому нужен отдых. Бутылку с водой предусмотрительно прихватываю и в сторонке чуть омываю лицо. Не душ, не полноценное — умыться, но хоть что-то бодрое, свежее и мокрое…
Пока растягиваю время, Арина, уже ковыляя на шпильках, к машине спешит. В шубку кутается, голову в плечи вжимает, личико недовольное.
Едем дальше, в молчании. Правильно ведь, что молчит. Кошусь на мелкую, она копошится на заднем сидении. Пакет шуршит. Начинает ёрзать.
— Только не оборачивайтесь, — реплика конечно же срабатывает в обратную. Поэтому тотчас в зеркало уставляюсь. Арина переодевается.
Бл*, где моя выдержка?
— Я же просила, — стыдливо прикрывается руками, ещё не натянув до конца футболку.
— Это что за нудизм?
— Мне неудобно в машине в платье, — сморщилась Рина. — Я увидела пакет со своими вещами, решила переодеться.
— Я не тупой и не слепой, — обрываю сухо. — Могла попросить остановиться, я бы вышел.
— Не хотела вас отвлекать.
— То есть, сверкая голым телом, ты меня не отвлекаешь?
— А вы не смотрите! — с вызовом.
— А ты не хами!
— Я не хамлю. Предупредила и попросила.
— Это было глупо для столь умной девушки.
— У вас какое-то неудержимое желание поругаться?
— А ты смотрю дерзить начала на ура! Взрослая стала?
Мелкая точно считывает мою реакцию и злость, которую до сих пор не смог в себе потушить. Меня разрывает на части от того, как хочу разобраться. Просто… хотя бы для того, чтобы куда-то деть эту злую нерастраченную половую энергию.
— Я не хочу вступать с вами в глупую полемику, — ныряет за кресло Рина. А у меня аж руки горят, ревность выплюнуть.
— То есть мне не ждать вразумительного ответа, что за х* вчера с тобой была?
— У меня его нет, — ворчливо и небольшой паузой.
— И часто у тебя вот такие закидоны случаются?
— Мои закидоны, — возвращается на место Арина уже футболке, — больше не ваша головная боль. — Опять пакетом шуршит. Копошение, возня… Девчонка в куртку влезает.
Не верю своим ушам, потому и зависаю на банальном просмотре, что делает мелкая.
— Ты, бл*, сейчас поняла, что сказала?
— Я вас прошу впредь думать, как именно применяются маты, — сухо отрезает Арина.
Нервно прикуриваю. Деланно внимательно на дорогу смотрю.
— Бл*, - по рулю руками ударяю: меня прямо переполняет ярость, — ах*ть можно! Только днюху справила, и тотчас понты начались дешевые!
— Ничего подобного, — хмурится Рина. — Я всегда просила при мне не выражаться. И не курить! — на этом она даже голос чуть повышает.
Зло бью по кнопке стеклоподъёмника:
— Мелкая, рот закрой, — рявкаю, плохо собой владея. — Я тебе… сегодня и без того до х… предостаточно… много позволил… — даже слова тяжко даются, как бы ни бесновался, а поток ругани пытаюсь фильтровать. Муд*, но зачем-то поддаюсь её просьбе. — Лучше умолкни, — достигает небывалого уровня ярость. На себя! На неё. Ситуацию! Гребаную жизнь, что столкнула нас, при этом чётко показывая, как мы далеки друг от друга! — Иначе выпорю, — звучит внушительно. Самого пронимает только от одного охриплого голоса, хозяйство судорожно дёргается, а сладкая истома по венам бежит, ударяя в пах.
Арина красноречиво умолкает. Руки на груди в защитном жесте. Взгляд в окно. А меня этот жест ещё сильнее раздражает.
— Теперь, бл*, из себя само послушание строишь? — окурок в окно.
Рина продолжает молчать.
— Ты меня решила вывести на всю гамму чувств? Проверить насколько я могу быть эмоционален?
Девчонка молчит.
Вновь бью по рулю ладонями:
— Мелкая, тебе лучше отвечать, когда я спрашиваю!
— Вы же сказали — умолкнуть. А теперь требуете, чтобы отвечала. Вы непоследовательны. Уж определитесь…
— Умная стала не по годам.
— Жаль, что вы этого не заметили, но я и до сего дня была достаточно умна для своего возраста.
— Ты нарываешься! Реально ведь выпорю!
— Хотите заполнить пробел в своём жизненном опыте?
Сначала не верю, что она это ляпает, но бросаю украдкой взгляд, и все разумные слова вылетают к чёртовой матери. Девчонка слишком равнодушна и надменна. Она меня собирается уделать словами?
— Повтори, что сказала, — не могу же я так глупо спалиться.
— Пробел в опыте… — только теперь она чуть тушуется. — Воспитания. Вы говорили, что у вас его не было… Присматривать за детьми… — размыто поясняет, краснея и бледнея. — А показательная порка, как один из возможных механизмов воздействия на психику ребенка, может быть весьма убедителен, — бурчит научную лебеду Рина, взрывая мозг окончательно.
— Мелкая, ты из меня монстра делаешь. Мне это не нравится! — признаю в бессилии.
— Не становитесь, — дёргает плечом. — Не я на ссору вывожу.
— Я тоже не шибко хочу ругаться, но дико хочу понять, что не так? — кое-как усмиряю, проглатываю ярость. С кем-либо другим я бы уже или прекратил общение, или морду набил. Но с Ариной… Она не похожа на невменяемую. — Ты слышишь? Хочу понять, что-то случилось?!
— Не понимаю, о чём вы, — бубнит под нос, продолжая буравить взглядом пейзаж за окном.
— Для начала, мы уже давно перешли на «ты».
— Пора возвращаться к выканью. Это мелодичней, гармоничней и практичней.
В душе недоброе предчувствие, словно медленный яд по венам расползается. Сердце мощными ударами в грудь вколачивается.
— Я тебя обидел? — смотрю на Арину через зеркало заднего вида. — Аукцион?.. Ресторан? — перебираю, пристально всматриваясь в реакцию мелкой, чтобы считать момент попадания. — Выставка?.. — потому, как Арина хмурится, поджимает губы — ловлю нить. — Ты приняла на свой счёт что-то? Милена тебя… обидела? — Затыкаюсь, ведь уже на имени Милена меня припечатывают колючим взглядом. — Оскорбила? — продолжаю допрос, Рина руки на груди плотнее стискивает, опять уставляется в окно. — Она была дерзка, — соглашаюсь спокойно. — Прости за неё. — Хочу загладить вину, нам ещё дома разбираться с дальнейшим будущим. Куда уж сильнее обострять и без того накаленные отношения? Жду разборок, и страшусь, как ничего и никогда.
— Мне всё равно до этой женщины, — нарушает молчание девчонка, но по тому, как звучит голос — она лукавит.
— Тогда в чём дело? — теряюсь в непонимании.
Арина вновь жалит взглядом, но упорно хранит безмолвие.
— Ты можешь прямо сказать? — повышаю тон. — Не люблю биться в закрытые двери и непрошибаемые стены. Диалога не выйдет, если будешь упрямиться и дуться.
И тут мелькает шальная мысль. Нелепая, яркая, но настолько, что ослепляет своей ясностью.
— Это из-за того, что я тебя оставил с этим гондоном?
Рина заметно нервничает.
— Из-за Милены и меня? — Решаю дожать.
Лицо Арины становится слезливым.
Как обухом по голове — сижу несколько секунд в прострации. Пока глаза не натыкаются на спидометр, где шкала нормального давно превышена.
— Тебя не касается моя личная жизнь…