Милена рывком забирает, на руках предусмотрительно перчатки, хотя их должна снять и сжечь, чтобы следов не оставалось. При желании я могу её подставить, на рукавах пальтишка по любому найдут доказательства, что она стреляла. Но не буду. Каждый обязан выполнять взятые обязательства.
Свои бы могли умолчать, что и как случилось, но среди толпы есть приверженцы Пастора и они требуют расправы.
Начинается вакханалия. Которую пресекает Милена. Прямо на улице ставит жирную точку, сообщая, что мы женаты. И если кому-то не нравится что-то в смене власти — их личное дело. Только сейчас есть время уйти, остальные… должны принести клятву верности.
К тому моменту, как прикатывает полиция, мы уже все определились со своими местами по жизни.
В итоге на меня повесили с десяток убийств. Доказать каждый случай не удалось. Милена молодец, как и обещала, против меня не давала показаний, по сути и не отстаивала, но… лжесвидетельствовала, что ночью, когда были убиты люди Пастора, я проводил время с ней. По лицу её холёному видел, что за это мне ещё придётся не раз благоверной зад вылизывать. Хрен ей!!!
А потом показания давала Арина — несколько раз видел её в суде. Даже толком ничего не слышал, только смотрел и радовался. Жива!!!
И она глядела — вдумчиво, глубоко. Говорила спокойно, мелодично, с присущей ей игрой в кротость и наивность.
Лишь раз заметил на её глазах слёзы. Когда выносили приговор. Но если не лукавить, прокурор только для вида жаждал меня засадить-то, учитывал всё: содействие, состояние эффекта, — да, даже его высмотрели, — что у меня это первый настолько серьёзный и доказуемый эпизод… Со всеми смягчающими — семь, и то, с возможностью выйти по УДО.
На самом деле, выслушивая приговор, было плевать, хотя бы и пожизненный впаяли — я на Ринку насмотреться не мог. И её слезы. Видел эти бесценные кристаллики… как лениво катятся по осунувшимся бледным щекам.
Всё бы отдал, чтобы их слизнуть.
Бл*! Чтобы ещё хоть раз коснуться моей… сирени.
Но не смею! Даже мечтать!
Бесы не для Ангелов!!!
И когда она это поймёт, всем будет лучше. Проще…
Но Арина назойливо приходит. Каждую неделю. Как по часам!!!
Ни разу не вышел…
Не хочу, чтобы нас видели вместе, не желаю мелкую осквернять своим присутствием. Я ей не компания!
Но каждый её приход вселял… Нет, не надежду — для этого слишком погряз в цинизме, грехах и новой реалии, но однозначно, жажду жить! Она хоть не забывала обо мне, в отличие от Милены, которая обживалась в новой роли и укрепляла свою власть.
Когда благоверная всё же соизволяет меня навестить, не сдерживаю сарказма:
— На развод документы принесла? — киваю на папку в её руках. Неторопливо прикуриваю, сажусь за стол.
Милена тушуется:
— Нет. Это пакет документов на площади Когана.
— Это так благородно, — иронию даже идиот в клиническом случае уловит, — вернуть девчонке хочешь? — локти на стол, глаза в упор на жену.
— Не смешно, — надменно поджимает губы Милена.
— Жаль, — без досады, затягиваясь глубже. Я знаю в чём проблема, точнее загвоздка. Но хочу услышать, как низка и алчна племянница Пастора. Чтобы окончательно убедиться, что ОНА ЕГО стоит.
— Тут не хватает листа, — папка звучно шмякается на стол, чуть прокатывается до меня.
— И?
— Роль идиота тебе не идёт, Бес!
— Как и тебе маска доброжелательности, — холодно парирую. — Отдам её, меня завтра уже не будет! — новая затяжка. — Да и Арина вряд ли долго протянет… — выпускаю дым протяжно, задумчиво. — Нет, милая, — мотаю головой и криво цыкаю, — коль мы в одной упряжке, скачем дальше, — улыбаюсь, откидываясь на спинку стула и продолжаю смолить. — Скоро рассмотрение первого УДО.
— Шутишь? — вытаращивается Милена. — Это самое дорогое!!! За первое требуют по твоему делу колоссальную, — задыхается от возмущения, — не подъёмную сумму!!! — несколько секунд пыхтит, сверля меня змеиным взглядом. — Уж прости, дорогой, но столько ты не стоишь.
— Ок, — равнодушно жму плечом, но это только показное спокойствие. Внутри Бес уже крушит комнату для свиданий. — Тогда скачем до второго, — тушу окурок, собираясь на выход.
— Бес, — примирительно тянет благоверная, решая поиграть в «растопи сердце заключённого, показав голодному до женских ласк, что любовь существует». Ступает ко мне — порывисто, даже удержать стараясь. Мягкостью лица, жалобными глазами, нежным прикосновением. Только я ещё не настолько безнадежно очерствел, чтобы отказываться от такой подачки, тем более бабы, которая на законных основаниях просто обязана мне т*! И не один!!!
Минет вполне сносен, но не смягчает настоя воевать до последнего. Тем более, не разряжает мозг до состояния «готов на всё ради дырки, даже если она — жена!».
— Козёл ты, — шипит Милена после того, как проглатывает всё, что в неё изливаю — а я, не скрывая, получаю удовольствие, как мне хочется. И мне абсолютно по хрену, каково рту, которым дрочу!!!
— Стараюсь тебе соответствовать, любимая, — с блаженством прикуриваю очередную сигарету. С чувством выполненного долга отваливаюсь на спинку страшной постели, но которой еб* несметное количество тел.
— Ублюдок! — утирает рот благоверная, вставая с колен.
— Ну, — нарочито расстроенно протягиваю, — а где любовь, Милена? Не разочаровывай…
Приводит себя в порядок, одёргивает юбку, поправляет макияж, губы красит. На меня нет-нет, да и поглядывает. Идиотка! До последнего верит, что я размягчусь и отдамся…
— Мне нужен! Тот! Лист! — без крика, но выделяя слова.
— А мне свобода! — буднично, выпустив облако дыма. — Вон сколько сидеть по твоей милости.
— Ты забываешься! — напуганно шепчет Милена, бросая взгляды по сторонам.
Ну да! Нас снимают, слушают. Это так! Да по хрену им, компроматы всё равно нароют…
Тем более в наших кругах не утаишь правды. И то, что не я стрелял, уже даже за решётки просочилось. Не отрицаю, не подтверждаю. У меня роль. Влачу свой крест!
— Бес, — опять решается на очередную партию «я милая и очаровательная, будь со мной добр», — мне правда нет резона избавляться от тебя. — Покачивая бёдрами, идёт к койке, где продолжаю лежать и смолить, лениво поглядывая на жену. Красива, сук*! Вот всё при ней! И фигура, и личико, и умение дёргать за нитки. — Ты мне нравишься, — я бы поверил, даже растрогался, если бы не знал правды, что стерва кроме себя никого в мире не уважает, не обожает и не ценит! — Всегда нравился, — продолжает источать лесть и на уши лапшу вешать.
— Аккуратно милая, — надменно приподнимаю уголок рта, — разжалобишь, слезу пущу.
— И девку твою не трону, — змеиные глаза зло блестят, на лице море цинизма. — Наоборот, помогаю, как могу. Она живёт в малине. Впрочем, как я и обещала…
— Боже, сколько добродетели, — сарказм так и прет. Делаю затяжку, — Не знаю, чем отплатить, — с наигранной задумчивостью выпускаю дым: — Может, ещё на минет расщедришься?
— Да пошел ты, м*к! — шагает ко мне. Только непонятно, ударить хочет или чтобы я разгорячился.
Ловко предугадываю момент. Сигарета в зубах, перехватываю руку жены и простым кувырком подминаю под себя:
— Ну-ну, — приструниваю грубовато, — начали с любви, заканчиваем грязью! — больше не играю. Достаёт тема, да и собеседница всё больше отвращает.
— Хочешь расскажу, как она живёт? — гневно шипит в лицо Милена.
— По хрену, — оставляю благоверную на койке. Торопливо поднимаюсь.
— Уверен? — хрипловато посмеивается. Сук*не верит, что равнодушен. Не верит мне!
Злая затяжка.
Бл*. Сам виноват. Стараясь девчонку защитить, оголился.
И если Милена к ней проявляет столько внимания, для мелкой это опасно. Акула грязного бизнеса сожрёт девчонку и не заметит. Или что хуже, найдёт как осквернить, растоптать, уничтожить. Пока только успокаивает то, что за Ариной Селиванов присматривает. Хороший мужик. Когда он меня навещает, мы о ней не говорим. Я — не желаю начинать тему. Он понимает, что это для меня больная мозоль — потому молчит. И я его молчание воспринимаю — жива и здорова. А если учесть, что на свидание приходит, значит всё ещё не забыла… Хочет поговорить.
Но я не выйду. Лишнее. Я сильнее: она молодая, ранимая… рано или поздно сломается… и однажды не придёт!!!
— Она живет всё в той же лавке. Занимается, чем и её дед, — продолжает лить яд благоверная, вальяжной кошкой с койки поднимаясь.
— Мне не интересно, — а сам, как м*к последний, аж дыхание затаиваю. На Милену не смотрю, но судя по копошению, свой внешний вид приводит в порядок.
— Закончила школу на отлично. ЕГЭ сдала с высоким баллом, — шуршит уже за спиной. Оглянуться боюсь, сук* точно считает всю мою боль и будет жалить сильнее. — В университет поступила, куда и хотела. Учится запойно. Лучшая на курсе, — голос благоверной переходит на интимную, но колючую частоту. — Она не стала другой, — почти пропевает, вспарывая и без того кровоточащее сердце. — Такая же… Затворница. Твоя. Маленькая. Девочка, — ядовито мурчит жена, по спине коготком с нажимом скользя.
Сук*!!!
Неосознанно делаю глубокую затяжку и тотчас шикаю — обжегся, не заметив, что сигарета уже закончилась и я фильтр жую. Окурок тушу:
— Охрана! — гаркаю охрипло, требую, чтобы меня увели. Я не готов к такому удару. И, б*, боюсь срыва. Меня уже трясти начинает.
— Она встречается кое с кем, — лупит с* в спину.
— Жена, — бесстрастно оборачиваюсь, но едва сдерживаюсь, чтобы не придушить. До последнего жду конвоиров, которые уже ключами бряцают и замком скрежещут, — в следующий раз не забудь дырку проверить на разное венерическое. Предпочитаю чистое и не заразное. — Очередную оплеуху пропускаю — нарочно. Мне необходима встряска — звенящая, ошпаривающая и жгущая. Рывком к себе Милену дёргаю и оформляю поцелуй — ещё грубее, чем слова и т*х.
Охрана меня в наручники определяет. Выводит в коридор.
— С Алексеем! — нагоняет окрик благоверной. Красочно вижу, с каким наслаждением стерва нож в меня вонзает и вспарывает… вспарывает… — Ты его можешь помнить, если следил. Они со школы знакомы! — уже глотку надрывает. Зря надеялся, что заткнётся. Нашла брешь в броне и будет туда методично иглы выткать. Шагаю, нарочно громче топая и наслаждаясь громящими звуками и скрежетом. Впервые он мне милее, чем тишина. Потому что НЕ ХОЧУ СЛЫШАТЬ! Не хочу!!!