Шеф посмотрел на меня более внимательно. Даже отступил на пару шагов, чтобы лучше было видно.
- Что-то ты мне не нравишься, кадет... Неужели на тебя так повлияла отмена свидания?.. Непохоже, - ответил он сам себе. - Всё дело в нашем новом задании. Точнее, в цирке. Ты боишься клоунов?
- И ничего я не боюсь! Клоуны тут вообще ни причём...
- Шпагоглотатели? Жонглёры? Артистки кордебалета?.. Признавайся, мон шер. Пока ещё не поздно.
Мы как раз подошли к крыльцу. Высокие ступени, когда-то выкрашенные в белый цвет, вели к громадным двустворчатым дверям, оклеенным яркими афишами.
Я кривил душой. Но не хотел, просто не мог признаться шефу в том, что я боюсь цирка вообще. Точнее, не доверяю.
Однажды в детстве я был на представлении зимней сказки. Там были Добрая девочка, которая должна была спасти Новый год, и конечно же, Злая ведьма.
И всё шло замечательно, пока мне не приспичило в туалет. Очень не хотелось пропускать развязку, но выпитая газировка просилась наружу.
Выбравшись из кресла, я спустился по проходу к арене и вошел в тёмный туннель...
Наверное, я заблудился, свернул не в ту сторону.
По мере того, как я шел, всё сильнее пахло зверьми - остро, хищно, тревожно... И дымом от сигарет.
Где дым сигарет - там и люди, рассудил я - восьмилетний, и пошел на запах.
До сих пор не могу забыть испуга, который я испытал, наткнувшись на ведьму и девочку... Не сняв грима и костюмов, они курили у приоткрытого окошка. Только вот незадача: девочкой оказалась довольно пожилая тётка с усталым испитым лицом, а ведьму играл мужик. Они посмотрели на меня, как на пустое место, и вернулись к своему разговору...
С годами я понял, что ничего страшного, или даже особенного в этом не было. Но первое детское разочарование не давало забыть себя: всё не то, чем хочет казаться. Ничему нельзя верить, волшебства не бывает, а добрые сказки оборачиваются обманом.
В цирк я больше никогда не ходил, и в общем-то забыл, как о его существовании, так и о давнем детском происшествии.
Но сейчас, стоя на ступеньках обветшалого здания, я внезапно осознал, что всё вернулось.
Чувство нереальности бытия. Фальши, которая присутствует в любых человеческих поступках. И главное: своего ничтожества, беспомощности перед лицом большого равнодушного мира.
Взбежав по ступеням, Алекс подёргал ручку двери.
- Закрыто, - объявил он.
- Может, у них есть чёрный ход? - предположил я.
Расставаясь с директором цирка, мы договорились, что придём наниматься на работу ближе к вечеру. Следовало изменить внешность - шефа в Петербурге слишком хорошо знают, а я ни капельки не похож на жгучего итальянца.
Алекс коротко постригся, прилепил фальшивые усы и вместо своеобычной белой, с кружевами рубахи и пиджака, больше похожего на камзол, надел кожаную куртку и узкие джинсы. На майке его был изображен подмигивающий череп в цилиндре. Эффект был разительным. Пожалуй, пройди он в таком виде мимо меня на улице - я бы шефа не узнал.
Со мной пришлось повозиться подольше. Мои длинные белые волосы Амальтея выкрасила в чёрный цвет, на подбородок наклеила тонкую пижонскую бородку. Кожа под ней сразу начала чесаться, но Амальтея пообещала, что этот эффект пройдёт часа через два, когда клей окончательно высохнет. А пока - не суй руки куда не надо, Шу, и всё будет путём... В глаза пришлось вставить цветные линзы - мои всё более приобретали цвет зеркальной амальгамы, и с чёрными волосами выглядели довольно зловеще.
В целом Алекс, помолодев, выглядел лет на тридцать пять, а я, с чёрными волосами и бородкой, - на тридцать, так что теперь мы могли сойти за братьев.
Одежду мне подобрали похожую на ту, что была на шефе, так что смотрелись мы вполне органично.
Здание, как я уже говорил, располагалось подковой, открытый конец которой выходил на реку. Туда мы и двинулись в обход правого крыла.
- Подождите, шеф, - я замедлил шаги.
- Але, кадет. Привыкай называть меня по имени. Не забывай: мы с тобой - родные братья, Але и Сандро...
- Об этом я и хочу поговорить!
Армия научила меня продумывать легенду досконально. Дьявол кроется в деталях, - повторял наш сержант. И как я не заметил у него ещё тогда склонность к богословским изречениям?.. - Любая плохо продуманная мелочь может стоить вам жизни.
- Наша с вами легенда шита белыми нитками! Ну какие, к свиням, из нас итальянцы? Мы даже языка не знаем! Я худо-бедно могу объясниться на латыни, но это не одно и то же. Да и ваш французский за итальянский примет разве что глухой... Зато по-русски мы говорим без всякого акцента! Да и в то, что мы братья, никто не поверит.
- Расслабься, Сандро. Всё путём, - шеф беспечно махнул рукой и лихо вставил куда-то под усы мундштук с сигаретой. - Это ж цирк.
- Ну и что?
- А то, что в цирке свои правила. Во-первых, псевдонимы тут у всех, и никому в голову не придёт спрашивать твоё настоящее имя. Во-вторых, у всех есть прошлое: в цирк не идут работать просто так, потому что нравится красный ковёр манежа... Поэтому ни в биографию, ни в душу тебе никто не полезет. Я хорошо знаю Ефима, и могу гарантировать: это - самый необычный цирк из всех, что ты можешь вообразить. Так что расслабься. Всё идёт по плану.
- А вот и нет! - я аж зашипел. - Вы-то, может, и выступали на арене, и сумеете попасть с пяти шагов в яблоко, но я-то ничем таким не занимался... Я не умею метать ножи!
- Ты - стригой.
- Спасибо, что напомнили.
- У тебя реакция в десять раз лучше, чем у любого спортсмена. А глаз во столько же раз острее, чем у тренированного снайпера. Слегка потренируешься, и всё будет хорошо.
А теперь - самое главное.
- Шеф, я боюсь выступать. Я никогда и ничего не делал на публику. Я даже в детстве стихи Деду Морозу не читал - заикался и падал с табуретки... Я не смогу выступать на арене!
- Ерунда, - отвернувшись, шеф направился внутрь подковы.
Здесь пахло речной водой, потом и зверинцем. Хотя клеток я и не заметил, из здания цирка доносился грозный рык... Крупная кошка, - попытался угадать я. - Пантера, или тигр...
- Нет, не ерунда! - догнав шефа, я пытался одновременно говорить убедительным голосом, и держать беспечное выражение лица - на случай, если на нас кто-то смотрит. - А что, если на арене меня охватит ступор? Мы же, вроде как, подрядились помочь вашему другу ЗАРАБОТАТЬ денег, а не потерять последних зрителей.
- Помнишь, как ты дрался в Клетке? - неожиданно спросил Алекс. Мы уже подошли к дверям, и он говорил почти шепотом, очень быстро.
- Как такое забыть.
- Вот здесь - то же самое. Как только ты ощутишь восторг толпы, как только тебя искупает первая волна эмоций - ты уже не сможешь остановиться. Просто подожди, и увидишь.
С этими словами он нажал кнопку звонка, прикреплённого к наличнику, словно это была самая обыкновенная дверь.
Дверь открылась как бы сама по себе. Во всяком случае, за нею никого не было.
- Я внизу, господа.
Оказывается, нам открыл карлик.
Одетый в полосатые, красные с белым гамаши и голубую курточку, он походил на Буратино, которому зачем-то укоротили нос. Волосы его, кудрявые от завивки, действительно походили на деревянную стружку.
- Мы к директорр, - не своим голосом объявил Алекс.
- Вы записаны? - личико карлика, толстощекое, с озорным острым подбородком, выражало равнодушную вежливость.
- Мы с синьор Демидофф говорить по телефону. Он нас ожидайт пять часов.
- Ждёт вас уже пять часов? - скептически переспросил карлик. Голос у него был хриплый и пропитой.
- О найн. Мы прийти к пять... к пяти часам.
- Заходите.
Карлик величественно отступил в сторону, пропуская нас. Можно подумать, если кто-то захочет войти, его удержит тонкая мальчишеская фигурка, ростом от горшка два вершка...
- Это немецкий акцент, - сказал я шепотом шефу, следуя за карликом по узкому коридору.
- Ой, да и хрен с ним, - отмахнулся Алекс. - Лишь бы звучало по иностранному.
Коридор был интересный. Итак узкий, он был заставлен магическими ящиками - с нарисованными цилиндрами, шелковыми масками и серебряными звёздами. Путь преграждали какие-то вешалки с пахнущими нафталином бархатными плащами, белыми рубахами и очень короткими платьями на бретельках. Я тут же начал представлять, как бы в таком платье выглядела Светочка, и споткнулся.
У самой стены стоял громадный барабан с продырявленным днищем, лежала стопка серебристых обручей, кучкой валялись выкрашенные красной краской булавы и сдутые резиновые мячи...
- Старый реквизит, - небрежно махнул рукой карлик, когда я в третий раз споткнулся о какой-то мусор на полу. - Завтра его вывезут на свалку и тут станет посвободнее.
Пропутешествовав извилистым ходом минут пять, мы вышли на арену. Лишенная ярко-красного бархатного ковра, она зияла голым бетоном бортов и гладким серым полом.
В дальнем конце арены тигр, понукаемый дрессировщиком, лениво прыгал через кольцо. Наверное, это его рычание я слышал с улицы.
Тигр был не совсем обычным: очень крупный, белой, в чёрную полоску, масти.
На ближней к нам стороне борта сидел ещё один карлик и жонглировал апельсинами.
- Антон, следи за руками, - бросил наш проводник жонглёру. - Пальцы всё-таки ДОЛЖНЫ касаться предметов...
Это не карлик, понял я, подойдя ближе. Просто мальчишка, лет десяти - двенадцати. Присмотревшись, я увидел, что он действительно не жонглирует, а только делает вид. Апельсины летали в воздухе сами по себе, образовывая сложные круги и восьмёрки, а мальчишка только следил за ними взглядом...
Неожиданно пахнуло ветром, и где-то над головой послышался тихий и нежный звон. Я задрал голову.