Качальщик вынес из рубки водолазную рубаху. Криволапов сел к борту и сердито отдуваясь, просунул в костюм ноги.
Авдеев и Глобус взялись за упругий фланец рубахи, натянули Криволапову костюм и надели манишку. Потом застегнули ремнями ботинки-калоши, и Криволапов, ступая по ошметкам жира на палубе, прошел на корму и встал на трап. За стеклом иллюминатора лицо Криволапова смотрело сердито. Моржовые усы шевелились. Криволапов, переваливаясь, качая широкими плечами, шагнул вниз по гулким ступенькам и скрылся под водой.
Авдеев и Глобус тревожно стояли со шлангом и сигналом в руках.
«И с чего она на меня набросилась? — думал Глобус. — Может, оттого, что я пел? Так я всегда под водой пою; что я вежливо уступил ей дорогу, а она подумала: я молодой, неопытный, струсил. Но Авдеев старше меня, а тоже накинулась. Неужели и на Криволапова бросится? Уж он-то водолаз самый старый и опытный…»
И только подумал это Глобус, как из воды, подпрыгнув на метр, вылетел Криволапов. Он, взмахнув руками, ухватился, за трап. Выходить из воды на трап в шестипудовом костюме не просто: на плечах у водолаза будто два человека сидят. Но Криволапов загрохал по трапу так тяжело и скоро, что водолазы даже сигнал и шланг подобрать не успели.
А Криволапов поджал под себя ноги и грохнулся на палубу. Сняли с него шлем.
Криволапов облегченно вздохнул всей грудью и смахнул с лица крупные капли пота.
— Ну что? Я же говорил! — сказал Глобус.
— Снимай груза! — сердито ответил ему Криволапов.
С Криволапова сняли груза, манишку и стянули костюм. Криволапов не любил стоять без дела ни минуты. Он схватил фуражку, пнул ногой рыбий пузырь и сказал качальщикам:
— Прибирай палубу!
Качальщики взялись за швабры, резинки и совки.
— А как же с работой быть? — спросил Авдеев.
— Нельзя, — ответил Криволапов, — взбесилась акула. — Он недовольно дернул себя за ус. — А с чего она бешеная, не знаю.
— Нам и не узнать, — сказал Авдеев, — а вот на рыбной станции есть ученый рыбовед, старик Холодеев, тот бы нам сразу сказал.
— Сказать-то бы сказал, — согласился Криволапов, — да стоит ли гнать за 30 километров на станцию?
— Давай сгоняю! — весело вызвался Глобус. — В момент ихтиолога Холодеева на кунгас доставлю. Я как раз с его дочкой знаком.
И Глобус, напевая, полез за веслами и уключинами.
Качальщики старательно лопатили палубу, а совками подхватывали жирную грязь и бросали за борт.
Криволапов свернул папироску и подошел к борту закурить. Брошенная из совка грязь медленно расплывалась в воде, меняла очертания, и радужные блестки жира всплывали кверху.
И тут Криволапов увидел, как из прозрачной глубины вышли две акулы, перевернулись вверх брюхом и жадно глотнули кинутую из совка жирную грязь. Криволапов даже пальцы обжег.
— Птички-воробушки! — вырвалось у него.
Он быстро поднял с палубы водолазный ботинок. С ботинком в руке он перегнулся через борт, погрузил ботинок в воду и стал соскабливать с подметки грязный жир.
Акулы так и метнулись к ботинку: еще миг — и хапнули бы его вместе с руками.
Но Криволапов моментально выдернул ботинок из воды и довольно усмехнулся в усы.
— Ну, птички-воробушки, теперь нам и Холодеева не надо.
В это время Глобус скрипнул уключинами, оттолкнулся от кунгаса и крикнул на прощанье:
— Ну, я пошел!
— Стой! — остановил его Криволапов. — Выходи на кунгас мыть палубу.
Глобус удивленно пробормотал: «Есть!» Затем выбрался из шлюпки на кунгас, снял новенькую, пахнущую одеколоном фланелевку, снял новые ботинки и, надев болотные сапоги, стал помогать Криволапову, который, засучив рукава, со всего маху окатывал палубу из ведра.
Потом Криволапов забрал на шлюпку все водолазные рубахи, груза и ботинки, отплыл от кунгаса и долго тер все это песком, отскабливал, мыл мылом и полоскал. Потом вылез из шлюпки, сложил рубахи, груза, ботинки на вымытую палубу и пошел по кунгасу, внимательно его осматривая. Там, где он замечал пятна, проводил пальцем, потом нюхал его.
И после этого сел и стал надевать водолазный костюм.
— Под воду? — удивились водолазы.
— Ну да.
— Цапнет, — в один голос сказали Авдеев и Глобус.
— Нет, — ухмыльнулся Криволапов, — теперь с палубы жир счистили.
— А при чем тут жир на палубе? — спросил Глобус. — Ведь акула взбесилась. Я сам видел, какие у нее глаза бешеные.
— Не бешеная она, а голодная, птички-воробушки! — сказал Криволапов. — Акула-то чуткая?
— Чуткая! — ответил Глобус.
— Любит жир?
— Очень даже.
— Ты на палубе жир ботинками растаптывал?
— Растаптывал.
— Ну вот, ты первый акуле на подметке жир с кунгаса и поднес, а слизывать не дал.
Глобус рассмеялся:
— Правильно, значит, она меня за подметку цапнула, а я-то думал…
Но хотя все и понятно стало, а когда Криволапов опустился под воду, водолазы еще тревожились за него и часто дергали сигнал. Криволапов отвечал им на сигналы и спокойно работал целых два часа.
Когда он вышел, спустился под воду Авдеев, а за Авдеевым — Глобус. И никакая акула больше не трогала их.
Вечером, после работы, кунгас снова помыли и старательно протерли палубу сухой шваброй.
— Ну теперь не тронет, — сказал Глобус.
— Все равно палубу будем два раза в день мыть, — ответил хозяйственно Криволапов, — чтобы все блестело, как чортов глаз, а то, птички-воробушки, — Криволапов взглянул на Глобуса, — на вас подметок свинцовых не напасешься.
А вот что случилось через месяц в одной голубой, прозрачной бухточке недалеко от Владивостока. На берегу этой бухточки стоял дом отдыха. Берег был пологий, песчаный, усеянный мелкой ракушкой и обточенными морем цветными камешками. Влево виднелся желтый мыс, а на нем неизменно, присев как лягуха, глядела на бухту небольшая пушка. Возле пушки ходил дежурный краснофлотец.
Стоял один из жарких, июльских дней. Отдыхающие купались и загорали.
— Акула! — раздался вдруг пронзительный крик.
Купальщики как ошпаренные повыпрыгивали из воды.
К берегу медленно двигалась темная спина с острым черным плавником.
Акула описала полукруг и пошла обратно. На берегу собралась большая толпа отдыхающих. Полосатая, как уссурийский тигр, купальщица испуганно вращала круглыми глазами и рассказывала, как она нырнула в прозрачную воду и к ней бросилась с разинутой пастью страшная акула.
— Да, — заметил один из толпы, — могла бы ногу или руку начисто откусить — у нее зубы как бритва.
— Могла бы и совсем скушать, — заметил другой, бородатый дядя, — был однажды такой случай…
Но его не слушали. Всем очень хотелось купаться, а купаться из-за акулы было страшно. Надо было ждать, когда акула снова всплывет на поверхность и ее застрелят. Стали ждать. На середину бухты вышла шлюпка с тремя молодыми ребятами-снайперами.
В руках у них были мелкокалиберки. Ждали долго. Акула не показывалась. Может, она уже ушла из бухты? Но как узнать?
Заведующий домом отдыха позвонил во Владивосток и затребовал помощи. Через час к бухте уже шли водолазные баркасы. Баркас Криволапова развивал полный ход, обгоняя нас.
— Что вы мчитесь как угорелые? — крикнул Криволапову мой старшина Окороков. — Приз хотите за гонки получить?
— Ему акулу поскорей! — крикнул Глобус. — Думает, не эта ли съела мою подметку. Он теперь злой на акул!
Криволапов сердито дернул ус и велел Глобусу протирать палубу, чего Глобус не любил. На баркасах расхохотались. Я не смеялся. Я сочувствовал Криволапову. Он был самый аккуратный и хороший старшина, много раз премированный. Но ложка дегтя портит бочку меда. Дней пять назад была ревизия водолазного имущества. Водолазные старшины отвечают за водолазное имущество на баркасе. У всех старшин оказалось имущество в полном порядке, а у Криволапова на одном водолазном ботинке не хватало свинцовой подметки.
Ревизор сказал, что Криволапов, видимо, продал ее охотникам на дробь. Глобус в сотый раз рассказывал историю с откушенной, подметкой. Никто не верил.
Признаться, и я сомневался: Глобус мог наврать, а Криволапов отмалчивался.
Когда наши баркасы вошли через узкое горло в бухту, появилось судно, стало поперек входа и опустило до дна металлическую сеть.
Выход из бухты был закрыт для акулы.
Водолазы оделись и спустились на дно, чтобы найти акулу и выгнать ее на поверхность. В руках у них были багры. Криволапов на своем баркасе стоял рядом с Авдеевым. Он, глядя на пузырьки, покрикивал в телефон:
— Вправо пошла! Стой! Не ходи дальше! Так! Верно! А, птички-воробушки, коли ее! Что-о? Не достать? Пусти золотником пузырей! Ходу ей не давай! Регулируй воздух!.. Какой, же ты после этого водолаз? Что-о? Не успел? А вот как заставлю вне очереди драить палубу — успеешь!
С других баркасов тоже раздавались возгласы водолазных старшин. По всей поверхности бухты подскакивали и лопались пузырьки.
Наш баркас задержался из-за порчи моторного компрессора. И как только его наладили, я взял в руки багор со стальным наконечником и спустился под воду.
Глубина была 8 морских сажен. Я встал на грунт и оглянулся.
Вода была прозрачная, зеленоватая вода океана. Колыхались разноцветные медузы, пробегала рыбья мелюзга с золотыми перышками. Под ногами, на песке лежали синеватые перламутровые ракушки, а местами виднелись крупные океанские звезды, которые шевелили, как осьминоги, длинными красноватыми лучами-щупальцами.
Я осмотрелся еще раз по сторонам и двинулся вперед.
Сделал я шагов десять и увидел: впереди мелькнуло что-то темное. Вгляделся через стекло: акула. Огромная акула, первый раз такую встретил.
Акула шла в мою сторону.
Я крепко сжал багор в кулаке и стал следить за акулой. Тут я заметил вдали водолаза, который смешно качал головой и сильно бурлил золотником: от него акула и бежала.
Справа от меня показался другой водолаз с багром в руке.
Слева, как из тумана, вышла медная макушка третьего.