– Только отрезанная, – добавил Неверов.
– И последнее, – сказал я: – Есть какие-нибудь соображения по поводу случившегося?
– Трудно сказать, – неопределенно ответил Неверов.
– Не похоже, что бы это работа задержанного была, – сказал Шорин: – Уж слишком он испуган был. Да и нам так натурально обрадовался… Не знаю – мне кажется, что он или видел, как голову резали, или наткнулся на труп.
– Может быть, может быть, – задумчиво сказал я.
– Не может, – вдруг не выдержал Неверов.
Обращаясь к Шорину, он спросил:
– Вот если бы ты наткнулся на тело с отрезанной головой, ты стал бы бегать с ней по улице? Да ты бы пальцем до нее побоялся дотронуться.
– Да я бы…, - начал было возражать Шорин, но осекся и почесал затылок.
– Тем более такой слабак, как этот мужик, – стал развивать свою мысль Неверов: – Он же в обморок грохнулся ну прямо, как кисейная барышня…
– Ваша версия, на счет белой горячки, тоже не совсем того, – принялся он за меня.
– Это почему же? – растерялся я.
– Потому, что если бы у него была белая горячка, он бы пробежал мимо и даже нас не заметил. Когда человек допивается до чертей, он уже ничего и никого вокруг себя, кроме этих чертей, не видит.
– А если к моменту встречи с вами приступ у него уже прошел? – не сдавался я.
– Он бы сразу голову бросил, – сказал Неверов убежденно.
– Логично, – вынужден был согласиться я: – А сами-то вы что обо всем этом думаете?
– А чего тут думать? – сказал Неверов, пожимая плечами: – Осмотреть там все нужно, народ поспрашивать, а потом уже и прикидывать что и как.
– Ладно, – решил я заканчивать разговор: – Спасибо за информацию. Вы сейчас на маршрут?
Милиционеры закивали головами.
– Проводите меня до места происшествия? – попросил я.
– Идемте, – с готовностью согласился Шорин, и мы пошли к арке дома № 8 по улице Димитрова.
19 часов 45 минут.
Когда мы втроем пришли на место, где был задержан неизвестный с отрезанной головой в руках, там уже стоял патрульный “УАЗик”, а рядом топталось несколько человек в милицейской форме.
– Оперативная группа прибыла, – констатировал Шорин.
– Кто у них старший? – спросил я.
– Следователь Лазарев, – ответил Шорин, указывая на мужчину, лет сорока, в форме капитана милиции, который в этот момент беседовал с пожилой женщиной, одетой в темно-зеленое пальто. Я попрощался с патрульными, те двинулись дальше по маршруту, и приблизился к следователю.
– … Нет, в лицо я его не запомнила, – между тем говорила женщина: – У нас во дворе хулиганы все фонари поразбивали. Темень стоит, хоть глаз выколи. Про бежал мимо, кричал про какую-то голову… А кто и как выглядел, я не рассмотрела.
– Ну что же, нет – так нет, – устало сказал следователь: – Спасибо за помощь, Тамара Алексеевна. Пройдите пожалуйста к машине. Там ваши показания скоренько запишут – и вы свободны.
Женщина пошла к “УАЗику”, а следователь, обратив на маня внимание, сказал:
– Слушаю вас, товарищ.
Я назвался и показал удостоверение.
– Лазарев Андрей Витальевич, следователь в составе основной оперативной группы, – в свою очередь представился он: – Чем могу служить?
– Есть уже что-нибудь по этому делу? – спросил я.
– Работаем, – туманно ответил Лазарев и пожаловался: – У нас сегодня “запарка”. Не успеваем одно место происшествия отработать, как уже следующий вызов поступает.
– Тело нашли? – не дал я ему увести разговор в сторону.
– Ищем, – ответил Лазарев.
– А место происшествия обнаружено?
– Эксперты работают, – все так же неопределенно сказал следователь и махнул рукой куда-то в арку.
– Проводите, – коротко приказал я начальственным тоном.
– Уткин, – крикнул Лазарев милиционеру, который, сидя в машине, записывал показания пожилой женщины: – Я к экспертам. Закончишь – подъезжай туда.
– Идемте, – следователь достал из кармана шинели фонарик, включил его и первый зашагал через арку.
Во двор с улицы свет почти не доходил, поэтому я, двинувшись вслед за ним, сразу погрузился в полумрак, перемешанный с начинавшим сгущаться туманом. Лазарев шел впереди, высвечивая фонариком дорожку бурых клякс на влажном асфальте.
– Это кровь, – пояснил он, оборачиваясь на ходу: – Здесь он бежал. Сыро, поэтому она еще не до конца свернулась.
Кровавая дорожка тянулась куда-то вглубь темного двора.
– Места преступления, как такового, пока обнаружить не удалось, – продолжил Лазарев: – Следы крови ведут через весь двор и выходят через арку на той стороне на улицу Тельмана, к автобусной остановке. Там они обрываются, но остального тела там нет. Если все же предположить, что голову отрезали именно там, то получается, что это произошло прямо посреди улицы. Конечно, всякое случается, но как-то не очень верится, что можно совершить настолько зверское убийство на многолюдной улице и остаться при этом незамеченным. А, по крайней мере до настоящего момента, нам не удалось найти ни одного свидетеля или очевидца преступления…
– Следы крови не приближаются к подъездам? – спросил я.
– Думаете, что убийца выбежал из одного из домов, бросился на остановку, а уж потом направился на Димитрова? Мне это тоже приходило в голову. Но, увы, я проверял, дорожка довольно ровная, без изгибов и разветвлений, и тянется строго от остановки через двор к арке. И ни к одному из подъездов она не приближается…
Пока он говорил, мы пересекли темное пространство двора и вышли на улицу Тельмана. Уличные фонари одной из главных магистралей города на какое-то время ослепили меня. Прищурившись, я подошел к остановке, около которой, присев на корточки, исследовала асфальт, покрытый кровавыми пятнами, молодая девушка в форме лейтенанта милиции. Рядом стоял пожилой капитан и щелкал затвором фотоаппарата. Поодаль толпились зеваки, которых не пускали подойти ближе несколько патрульных милиционеров.
– Есть новости? – спросил Лазарев у женщины-эксперта. Та, не оборачиваясь. пожала плечами. Из небольшой лужицы свернувшейся крови она вытащила пинцетом окурок папиросы, критично осмотрела его со всех сторон и положила в целлофановый пакет.
– Задержанного допросили? – спросил фотограф у Лазарева.
– Нет еще, – ответил за него я и пояснил: – Я только что из отделения. Как сказал врач, пациент находится в глубоком шоке, и как долго он пробудет в этом состоянии, пока неизвестно.
– Это товарищ из госбезопасности, следователь по особо тяжким преступлениям. Из Москвы, – представил меня Лазарев.
– Вы к нам на подмогу? – ни сколько не смутившись, спросила девушка: – Или с проверкой?
– Пока только интересуюсь обстоятельствами дела, – ответил я, улыбнувшись ей.
– Ну мы пока мало что можем вам сообщить, – сказала девушка: – Вопросов пока гораздо больше, чем ответов. Возможно голову отделили от тела в каком-то транспортном средстве, а за тем ее выбросили на этой остановке.
– Почему вы так решили? – заинтересовался я.
– Крови слишком мало. В организме человека, если я не ошибаюсь, ее около шести литров. А тут, если суммировать все, что мы обнаружили здесь и во дворе, и литра не наберется.
– Ты, Оля, не спеши с выводами, – недовольно сказал Лазарев:- Голову могли отрезать и раньше…
– А теперь просто подбросить? – продолжила его мысль девушка: – Но, в таком случае, крови было бы совсем мало. Нет, похоже, что ее отрезали прямо здесь, на остановке. Тело увезли, а голову почему-то оставили.
– Остается выяснить, зачем преступникам понадобилось тело, и почему они решили избавиться от головы, – сказал фотограф.
– А может они хотели и голову забрать, но ее у них похитил задержанный? – подкинул версию я.
Из троих, только девушка-эксперт поняла, что я пошутил и тихонько хихикнула.
В это время к нам подошел молодой человек в кожаной куртке и с папкой в руках.
– Андрей Витальевич, – обратился он к Лазареву: – Я пока закончил. Там участковый дорабатывает крайний подъезд.
– Это наш сыщик, Павел Губин, – представил его мне следователь.
– Кожемяка, – назвался я, и мы обменялись рукопожатием.
– Нашел свидетелей? – без особой надежды спросил Лазарев у Губина, принимая от него стопку исписанных листов, которые тот достал из папки.
– Какое там, – махнул рукой Губин: – Самое большое, это видели какого-то мужика, который с криком пробежал через двор с непонятным предметом в руках. Все. В окно никто не смотрел, с остановки никто не шел.
– Плохо, – констатировал фотограф.
– Вот и у меня тоже самое, – вздохнул Лазарев.
– Что за день сегодня, – пожаловался Губин: – Четвертый “глухарь” подряд.
Следователь скорчил ему “зверское” лицо и покосился в мою сторону.
– Андрей Витальевич, меня Тюхин в отделение вызывает, – сказал между тем Губин.
– Что там у него опять, – недовольно спросил Лазарев.
– У него там какие-то вопросы по сегодняшней краже на Вологодской.
– Машину не дам, – отрезал Лазарев: – Пешком прогуляешься.
– Можно и пешком, – не стал возражать Губин.
– Только не задерживайся, – сказал Лазарев строго: – Надо будет потом еще раз по квартирам пройтись. Может найдем хоть одного нормального свидетеля..
– Да я быстро, – пообещал Губин.
– Можно и я с вами? – обратился я к нему.
– Идемте, – согласился сыщик.
– Уже уходите? – удивился Лазарев.
– Да, – ответил я: – Все, что мне нужно было, я узнал. Спасибо за помощь.
– Пожалуйста, – с нескрываемым облегчением сказал Лазарев. Похоже, что он был из той категории людей, которые инстинктивно боятся любого начальства, и мое присутствие его явно тяготило.
Я попрощался со всеми и зашагал вслед за Губиным в сторону 2-го отделения милиции.
20 часов 15 минут.
Губин оказался разговорчивым парнем. За то время, пока мы с ним шли обратно через темный двор к улице Димитрова, он успел рассказать мне свою короткую биографию. Как решил после армии решил пойти по стопам отца работать в милицию. Как сначала хотел податься в участковые, но в отделении не было свободных должностей, и ему предложили на выбор: или в ОБХСС, или в уголовный розыск. Губин выбрал второе.