Многочисленные группы — женщины, чернокожие, пожилые люди, инвалиды — уже организовывались, чтобы добиться большей поддержки со стороны правительства. При поддержке юристов, представляющих общественные интересы, число и влияние которых росло в последующие десятилетия, эти группы вступали в борьбу за все более широкий круг прав, тем самым повышая роль правительства и судов в жизни американцев. Хотя они выиграли многие из этих битв — в эти и последующие годы расширялись права, — они по-прежнему стремились улучшить своё собственное положение в жизни, а также продвинуть «революцию прав», как её стали называть, которая принесёт пользу другим. В открытой, сознающей свои права и устремленной в будущее американской культуре можно было верить, что один шаг вперёд сразу же приведет к другому.[26]
Спорные настроения середины 1970-х годов вызвали шквал иеремиад, многие из которых звучали на протяжении последующих тридцати лет в культуре, которая даже в лучшие времена изобиловала жалобами на культурные конфликты и пророчествами о национальном упадке. Как заметил Коммагер незадолго до отставки Никсона: «Нет консенсуса. В нашем обществе, на мой взгляд, меньше гармонии, чем когда-либо со времен, скажем, Реконструкции. Возможно, 60-е и 70-е годы стали великим расколом — расколом разочарования».[27]
Американцы, разделявшие опасения Коммагера, воспринимали 1970-е годы как начало новой проблемной эпохи, которую по-разному называли «эпохой пределов», «временем конфликтов» или «эпохой упадка». Приученные ожидать прогресса, они были нетерпеливы и сопротивлялись лидерам, которые требовали от них жертв. Подозрительно относясь к авторитетам, они быстро направляли свой гнев на Форда, лидеров Конгресса, крупных бизнесменов, юристов — всех, кто занимал властные позиции. В 1970-е годы никто из лидеров и институтов не был застрахован от критики, которая в значительной степени исходила от средств массовой информации, чьи лидеры стали гораздо более скептичными и конфронтационными в результате вьетнамских и уотергейтских перипетий, и которые сомневались, можно ли доверять каким-либо авторитетам. Как сказал президент Гарвардского университета Дерек Бок, «налицо явная нехватка людей, способных дать убедительные ответы или даже указать направление для поиска решений».[28]
Это были одни из многих событий, которые волновали американцев в конце 1960-х годов, в одно из самых бурных времен в современной истории Соединенных Штатов, и которые, казалось, все ещё угрожали национальному единству в 1974 году. Вопрос о том, сможет ли страна преодолеть свои проблемы и двигаться вперёд, по понятным причинам подтачивал уверенность многих современных американцев.
ЭТА КНИГА, уделяя особое внимание подобным проблемам, также исследует более широкий спектр тенденций и противоречий на протяжении следующей четверти века и более, с 1974 до начала 2001 года. В ней рассматриваются основные события как внутри страны, так и за рубежом, как социальные и культурные, так и политические и экономические. В книге много говорится о многих недостатках, которые продолжали беспокоить американское общество после 1974 года, в частности о расовой несправедливости. Особенно тревожной тенденцией был рост неравенства доходов, который резко усилился в этот период. Многие государственные школы, особенно в бедных районах внутренних городов, оставались в плачевном состоянии.
Но это не в первую очередь рассказ об ограничениях, упадке или конфликтах, поскольку после застоя середины и конца 1970-х годов в обществе произошел ряд более позитивных событий, многие из которых были инициированы сменяющими друг друга поколениями молодых людей, стремящихся к успеху. Многие социальные и культурные конфликты, которые громко оспаривались политическими противниками и преувеличивались в средствах массовой информации, оказались не такими глубокими и непримиримыми, как казалось.
К 2001 году американцы жили в условиях развитой экономики, которая способствовала значительно большему достатку, удобству и комфорту для большинства людей, а физическая среда стала чище и безопаснее. Значительно расширилась терпимость к различным религиям, стилям жизни и сексуальным практикам. Дискриминация в отношении меньшинств и женщин ослабла. Расширились важные права и льготы. Задолго до 2001 года «холодная война» ушла в историю, превратив Соединенные Штаты в гиганта на мировой арене.
Процветая в открытом, конкурентном и плюралистическом обществе, народные жалобы на упадок и конфликты, а также на правительство продолжали распространяться и после 1974 года. «Культурные войны» раскалывали страну, особенно в 1990-е годы. Однако качество жизни в Соединенных Штатах, опирающееся на богатые ресурсы и восприимчивость к переменам, которые всегда были отличительными чертами американской истории, в период с 1974 по 2001 год улучшилось во многих отношениях. Большинство жителей богатых и обладающих огромным влиянием Соединенных Штатов, хотя зачастую и недовольных, в начале 2001 года имели больше благ, чем в 1974 году.
ПОСЛЕ НАПИСАНИЯ окончательного варианта этой книги я мучился над черновиками эпилога, в котором попытался исследовать последствия 11 сентября 2001 года. Ужасы того страшного дня вызвали всеобщий страх и гнев среди американцев, уничтожив самоуспокоенность по поводу терроризма и вызвав призывы к мести. Убийства привели к тому, что газета New York Times написала, что 11 сентября стало «одним из тех моментов, когда история раскалывается, и мы определяем мир как до и после».[29]
Сейчас, в 2005 году, когда я пишу эти строки, становится очевидным, что эта редакционная статья была прозорливой: С того дня, потрясшего мир, многое изменилось, особенно внешняя и военная политика Америки, которая стала гораздо более интригующей и вызывающей разногласия, чем многие люди могли себе представить в начале 2001 года. Усилия по борьбе с внутренним терроризмом вызвали широко распространенные опасения по поводу угрозы гражданским свободам и личной жизни. Федеральный дефицит вырос до огромных размеров. Тем не менее, очевидно, что многие ключевые события американской жизни, укоренившиеся в период с 1974 по 2001 год, продолжают процветать. Даже такая катастрофа, как 11 сентября, не смогла полностью «расколоть» историю.
После многочисленных переписываний эпилога я решил отказаться от него. Я считаю, что четыре года — слишком короткий промежуток времени, чтобы дать достоверную историческую картину последствий драматических событий, подобных тем, что произошли 11 сентября 2001 года. Поэтому, хотя моя книга и пытается помочь читателям понять, почему Америка была так плохо подготовлена к терактам 11 сентября, в ней мало что говорится о годах, прошедших с тех пор. Я прошу читателей вернуться немного назад во времени и воспринимать эту книгу как интерпретированную историю Соединенных Штатов в увлекательную эпоху, которая помогла сформировать многие черты нашего характера.
1. Смутные 1970-е
В 1996 году популярный комикс «The Buckets» представил типично нелестную картину американской культуры 1970-х годов. Последовательные кадры полосы, в которых обычно высмеивается беззаботность семьи Бакет, изображают воспоминания мистера Бакета о той эпохе: ботфорты, дискотека, кольца настроения, «дурацкие волосы» и рисунок Никсона, Форда и Картера. Никсон — вальяжный, темнобровый и грозный; Форд выглядит решительным, хотя и немного пустоголовым; Картер носит огромную, идиотскую, беззубую улыбку. Затем появляется мистер Бакет и размышляет: «Я могу придумать только одну вещь хуже, чем 70-е годы». В последнем кадре он смотрит на двух длинноволосых молодых людей, одетых в стили, напоминающие 1970-е, и объясняет, что это за «одна вещь»: «Сделать их снова!».[30]
Размышления мистера Бакета отражают ретроспективное понимание 1970-х годов: Это были мрачные, безвкусные годы, которые лучше выбросить из головы. Множество увлечений и причуд, расцветших в эти годы, — тяжелый металл, панк-рок, диско — приводили в недоумение и расстраивали приверженцев традиций.[31] Главные фильмы десятилетия, в частности «Средние улицы», «Таксист» и «Собачий день после полудня», предлагали мрачные видения, которые казались подходящим изображением эпохи. Многие песни Брюса Спрингстина, вошедшие в четыре популярных альбома конца 1970-х годов, выражали, по-видимому, широко распространенное чувство пессимизма среди американцев, которые в то время боролись со скукой и неудовлетворительной, низкооплачиваемой работой. В октябре 1975 года Спрингстин появился на обложках журналов Time и Newsweek.[32] В 1976 году Том Вулф назвал 1970-е годы «десятилетием Я», в котором американцы — заядлые потребители — заботились только о себе. Шесть лет спустя одна из самых ранних книг, посвященных этому периоду, вышла под обличительным названием It Seemed Like Nothing Happened («Казалось, ничего не произошло»).[33]
Позднее в лучшей истории 1970-х годов подчеркивалось, что многие семена перемен, заложенные в бурные 1960-е годы, расцвели в 1970-е. Прочно укоренившись, они укрепились в последующие годы. Но история также пришла к выводу, что многое в 1970-х годах было «вульгарным» и «депрессивным», особенно «иногда пошловатая популярная культура». Когда автор попросил своих студентов назвать одного человека, который лучше всего олицетворяет это десятилетие, они выбрали Джона Траволту, который снялся в фильме «Лихорадка субботнего вечера» (1977), посвященном дискотеке. В отличие от этого, они назвали Кеннеди, Роберта Кеннеди и Мартина Лютера Кинга-младшего образцами 1960-х годов, а Рональда Рейгана и Майкла Милкена — людьми, которые лучше всего запомнились как символы 1980-х годов.