Трейси порадовался мысленно, что договорился о встрече не в одной, а в трех фирмах. И с хорошим запасом времени, который позволял ему поглазеть на происходящее.
Осьминог произнес торжественную речь, из которой следовало, что он решительно чувствует родство с пауками, но при этом конкретно осуждает царящие на их родине порядки — отсутствие демократии, неравенство в правах, дискриминацию по половому признаку и политическую цензуру. И как только подвернулась возможность, он тут же оказал дружескую услугу диссиденту, приняв его на работу и тем самым гарантировав ему получение земного гражданства…
Он говорил долго, Трейси начал зевать. Из толпы послышались расистские выкрики. На недовольных кинулись журналисты. Один оказался рядом, сунул ослику микрофон:
— А вы арахнофоб, сознайтесь?
Трейси вжался в толпу, максимально увеличив расстояние между собой и интервьюируемым ослом: угодить на экран в скандальном ракурсе он не хотел. Слишком уж тяжело потом восстанавливать репутацию. Спустившись во двор, Трейси без помех вышел на улицу, но вздохнул спокойно, лишь затолкав себя в переполненный автобус.
Насколько тягостное впечатление производил офис первой корпорации, настолько же приятным ему показалось представительство второй. Высотное здание, оформленное в строгой серовато-розовой гамме, причем фасад с преобладанием практичного серого, тогда как во внутренних помещениях превалировал тонизирующий розовый. Оставив позади стеклянные двери, Трейси застыл, созерцая открывшееся его взгляду великолепие — ничего лишнего, стерильная чистота и тишина.
Робея, доложился вахтеру. Мыслящая крыса, страдающая астигматизмом, долго сверлила его то одним, то другим глазом, затем изрекла:
— Вакансия занята.
— Как занята? Мне же назначили в одиннадцать тридцать, я пришел даже раньше!
— Занята. Вас бы не взяли. Нам не нужен человек.
— То есть как? — возмутился Трейси. — Как это — не нужен человек? А кто вам нужен?
— Тритон.
— Да это… Это… Это же самый настоящий расизм! Вы мне отказываете в месте только потому, что я неподходящей расы!
— Не я, — отрезала крыса. — Руководство компании.
— Тогда скажите вашему руководству, что я хочу с ним лично поговорить!
Трейси готовился к тому, что после такой грозной реплики его вытолкают на улицу. Тем более охранник — крупный мыслящий крокодил — уже подполз ближе к нему. Ничего, думал Трейси, еще посмотрим, кто кого! Не дали работы — заплатят по иску за оскорбление достоинства.
Крыса равнодушно указала ему на диванчик:
— Ждите.
Через пять минут в холл спустился гид — трехфутовый мыслящий кот — и повел Трейси в кабинет руководства. Директором фирмы был обильно потеющий розовый слон. Посетителей он принимал в круглом бассейне. Это не означало, конечно, что гостям предлагалось окунаться в воду — вовсе нет, там и места для кого-то другого не предусматривалось. Визитеры располагались на бортике, достаточно официальном и комфортном одновременно. В дизайне чувствовался отменный вкус и тяга к минимализму.
— Чем могу служить? — Стильный интерпретатор с матовой черной панелью слон настроил на приглушенный и подчеркнуто спокойный голос.
— Я хотел бы выяснить, почему вместо меня на работу взяли тритона, хотя у меня анкета идеально соответствует запросу.
— Потому что интерес общества к мыслящим тритонам сейчас особенно велик, и я хочу получить дополнительную рекламу в СМИ, — исчерпывающе объяснил слон. — На человеке пиара не сделаешь.
— Да, но зато я могу работать! Что, скажите мне, способен произвести тритон, если он не может надолго вылезти из аквариума?!
— Вы что, только вчера из гетто?! — Слон поджал кончик хобота. — Как маленький, честное слово. Ну кто, кто, скажите мне, сейчас на Земле что-то производит? Это невыгодно. Здесь прекрасный рынок сбыта, и все серьезные корпорации имеют тут своих торговых представителей. Но производить?! Мне лично вы симпатичны, и люди в целом глубоко понятны, но — бизнес есть бизнес. А для бизнеса мне люди дать ничего не могут. Это не расизм, как вы сами понимаете. В бизнесе нет такого понятия, там есть термин «целевая аудитория». У людей низкая покупательная способность, и для нашей фирмы работа с людьми бесперспективна — мелко. В офисе у меня ни одного человека нет. А тритонов на Земле много, они богаты. И парень, которого я принял, поднимет наш престиж. Вы не обладаете нужной мне узкой специализацией, поэтому я отказал. Впрочем, — слон задумался, — я мог бы предложить вам один проект. Но не на Земле.
— К сожалению, это исключено. У меня здесь семья.
— Наша фирма готова оплатить переезд не только вам, но и членам вашей семьи. Спонтанно сложился человеческий рынок на Альдебаране, и там весьма полезен оказался бы наш представитель из вашей расы.
Трейси замялся.
— Возьмите мою визитку, — слон ткнул щупальцем в сторону офисного столика. — Деньги неплохие, льготный вид на жительство, обучение без отрыва от работы. Мы о своих сотрудниках заботимся. Не отказывайтесь сразу.
— Я подумаю, — выдавил Трейси и направился к выходу.
На пороге обернулся. Розовый слон курил умопомрачительно дорогую сигару, изящно удерживая ее кончиком хобота и пуская вычурные дымные кольца. Жаль, конечно, что такому директору совсем не нужны люди в офисе. Трейси не отказался бы погнуть спину на такого работодателя. И втройне жаль, что Альдебаран слишком далеко.
В третьей фирме ему тоже не посчастливилось. Мыслящая цапля-секретарша, крашенная под фламинго, ударилась в истерику, едва завидев его. Из маловразумительных выкриков Трейси уяснил следующее: все хозяева гады, а уж ей достались гады из гадов. Опять вместо нормального служащего наняли лягушку! Значит, ей придется работать и за новичка, а зарплату не повышают! Одни лягушки в офисе, да еще и все из одного клана. Ее же, цаплю в смысле, взяли не иначе чтоб поиздеваться вволю, выместить на ней все родовые обидки. А у нее, между прочим, еще нет гражданства, только вид на жительство, и если она сейчас потеряет работу, то и гражданства не видать. Вот людям хорошо, им вид на жительство не нужен… Трейси на цыпочках покинул кабинет. Цапля, похоже, не заметила, потому что плакалась на жизнь с прежней интенсивностью.
Выйдя на улицу, он повертел головой. Этот район Трейси знал плохо, на уровне «где ближайшая остановка чего-нибудь-что-идет-в-центр». Сейчас, когда все назначенные на день встречи состоялись и не принесли успеха, он почувствовал голод. Но сомневался, что сумеет без посторонней помощи отыскать забегаловку, где удалось бы перекусить за небольшие деньги.
— Дядь! — Кто-то дернул его за брючину.
Трейси скосил глаза. У ноги сидел мыслящий котенок с подчеркнуто грязной мордой и давно не стриженными когтями, которые он нагло выпустил. А за спиной Трейси обнаружил еще четырех котят постарше и взрослую крысу. Целая банда уличной шпаны. Убьют вряд ли, человек для них слишком крупная добыча, да и время суток неподходящее. Но ограбить могут запросто. Трейси на всякий случай отступил на пару шагов.
Котенок не пошевелился. Только взгляд стал масленым, а из-под белых еще по молодости усов показались молочные клыки — малолетний хулиган изобразил улыбку.
— Дядь, подкинь деньжат, а? Жрать охота — сил нет.
— Извини, с утра замотался, обналичить недосуг было. Дал бы, но у меня только кредитка, — Трейси продолжал стратегически отступать к дверям только что оставленного им офиса.
— Какие проблемы — дай кредитку, сами обналичим!
Котенок ухмылялся все наглей, а двое его сотоварищей легко вспрыгнули на ступеньки перед спасительной дверью и разлеглись на крыльце, вроде как греются на солнышке. Один остался на месте, а самый крупный зашел спереди. Но Трейси волновали не они — его больше заботило, где находится главарь.
Кольцо сжималось, Трейси непроизвольно бросил руку за пазуху — закрыть ладонью карман с кредиткой и документами. Жест банда истолковала по-своему: все кинулись врассыпную, крича:
— Шухер, у него волына!
Трейси с трудом перевел дух. Обошлось. Есть захотелось еще сильней. Поколебавшись секунду, он направился в сторону от автобусной остановки. Может быть, в неразведанном районе он наткнется на закусочную, на худой конец, справится у первого же встречного.
Он прошагал два переулка, никого не встретив и не отыскав даже магазина. Сплошные низкие заборы, стискивавшие мостовую. И только нарастал плотный шум, по мере приближения к его эпицентру переходящий в слитный грохот.
Повернув в очередной раз, Трейси узнал место: окрестности площади Равенства. Кажется, там было какое-то кафе… Ему оставалось пройти через узкий проулок, когда прямо под ноги выкатилась свора круглых щенков и с тонким лаем помчалась на площадь. За ними торопилась худая сука. Трейси, не размышляя, обогнал щенков и загородил им путь. Детеныши тут же переключили внимание на незнакомца.
— Ох, мистер, спасибо вам, — задыхаясь, сказала старуха. — Не поможете загнать их обратно? Да и сами заходите, тут сейчас такое начнется!
Они успели вовремя. Заперев щенков в конуре, Трейси почувствовал, что грохот приближается, как волна. Вышел в сад, к забору. Рядом с ним, поставив лапы на кромку ограды, тяжело дышала старуха. А по улице, вздымая тучи пыли и высекая искры из мостовой, катились пористые, будто источенные короедами мыслящие камни.
— А я-то думал — что случилось? Никого нет на улице…
— Уж точно, — поддакнула сука. — Когда мы покупали конуру, здесь было изумительное, тихое местечко. А теперь продать хотим, да только кто сюда жить пойдет? Ни один приличный гражданин не захочет такого соседства.
— И что — они так каждый день?
— Нет, только в безветренный, как сегодня. Когда ветер, они на площади в кучу скатываются и поют. Отвратительный вой, скажу я вам. И чего нам говорят, что это вершина их «уникальной и непознаваемой культуры»? Подумаешь, дырку в боку ветерку подставил — и вой себе на здоровье. То ли дело у нас, теплокровных! А ветра нет — так они митинги протеста устраивают.