– Побывал. – Честно раздается мне в ответ. – И решил принести хозяйке подарок.
Как я и говорила, если не уследить за Баранкиным, то он в диком экстазе сливался со всем содержимым мусорника. После этого он безбожно вонял и всегда отправлялся на капитальную мойку, но его это не останавливало. Спасало лишь то, что выгуливать его надо было на поводке и не давать излишней воли. Дамир за это видимо забыл. Наклоняюсь к столу и маню пальцем:
– Баранкин, ко мне. Покажи мне, что ты там притащил.
Пес с гордо поднятой мордой проскальзывает мимо Дамира и несется ко мне. А затем выплевывает то, что у него было зажато в зубах.
Я вроде бы барышня не из пугливых, но кусок не то чьей-то старой шубы, не то дохлый кот сейчас заставил мои волосы встать дыбом. И только при детальном осмотре было выявлено, что это маленькая игрушка. Я бы даже сказала, что раньше ЭТО было медведем. Баранкин смотрел в глаза и видимо ждал в знак благодарности такой же щенячьей радости от меня.
– Эх, ты, – треплю его за ухом и подхватываю пальцами край ошейника.
Пес почуял неладное, но было поздно. Упирайся сколько влезет, но я тебя все равно или искупаю, или притоплю малехо. Пока проводила водные экзекуции, Дамир убрал беспорядок в прихожей и даже собрал разваленный шкафчик.
– Так, с одним справилась, теперь второй, – сажусь на табуретку и достаю из аптечки перекись. – Иди сюда.
– Да там царапина, – отмахивается парень и кривится.
– Я сама решу нормально там или нет. – Прихлопываю по соседнему стулу и он, неохотно занимает указанное место. – И как ты так умудрился?
– Этот гад мохнатый врезался в шкаф и оттуда слетела твоя вазочка. Я споткнулся и грохнулся прямо на осколки. – Виновато опускает он голову.
– Это такая глиняная и с уродскими бабочками?
– Угу.
– Фух, отлично! Наконец-то эта жуть исчезла из моей квартиры. – Смеюсь, когда вижу непонимающий взгляд соседа. – Да это моя маман в очередную из своих творческих конвульсий вылепила эту гадость. В тот раз она возомнила себя великим гончаром. Поверь, почти все наши знакомые были осчастливлены ее презентами из глины. Выкинуть рука не поднималась, а так скажу, что вазочка пала смертью храбрых.
– И тогда твоя мама возненавидит меня еще больше, – как то удрученно произносит Дамир.
Мы оба одновременно поднимаем головы и я понимаю, что оказываемся вплотную друг к другу да так, что наши носы почти соприкоснулись. Впервые я вижу его лицо так близко. Смотрю, как зрачки резко сужаются и затем расширяются почти на всю радужку глаза. Парень резко втягивает воздух и по его руке под моими пальцами проходит дрожь. Мне неловко и я резко меняю позу. Конечно же, чуть не сваливаюсь с табуретки и Дамир вовремя успевает схватить меня за край рубашки.
– Денечек сегодня не задался, – нервно хихикаю и встаю на ноги.
– Есть такое, – он поднимает здоровую руку и трет затылок. При этом действии его футболка задирается выше и обнажает пресс. Понимаю, что бесстыже пялюсь на кусок оголенной кожи. Прям под стать своей фамилии. Он ловит мой взгляд и на его губах появляется улыбка. Блиин, спалил, гад!
– Ладно, я в душ. – Отлипаю от стенки и несусь мимо парня. И хорошо, что он не видит моего лица. Потому что, кроме шока, на нем красуется один немой вопрос. Какого хрена, Майка? Какого лысого черта?
И, к сожалению, не могу ответить на это даже после того, как в тысячный раз намылила себя гелем для душа. Потому что была в растерянности. Потому что никогда на него так не смотрела. И главное, никогда не чувствовала ничего подобного. Дамир всегда был для меня другом, соседом, разгильдяем. Но никак не предметом для воздыхания и интереса. Ну, подумаешь, футболка задралась. Сколько раз он передо мной задницей светил и нигде ничего не екало. А тут… Хлопаю с досадой ладонями по лицу и тут же вскрикиваю, когда мыльная пена попадает в глаза. Этого еще не хватает! Вдоволь уревевшись словно пятилетний ребенок и натерев глаза до яркой красноты, выскальзываю из ванной. И понимаю, что осталась одна в квартире. Куда унесли черти Дамира, даже если бы и хотела, то никогда бы не узнала. У него вечные съемки, сеансы и просто буховеи с его дружбанами. Может, это и к лучшему, что его сейчас нет. Достаю из холодильника салат и кусок батона, а затем усаживаюсь на диван. Баранкин тоскливо скулит из-под журнального столика, но я непреклонна.
– Нет, даже не смотри на меня так. Делиться не буду, ты и так сегодня повел себя как свинья. – Бурчу в сторону пса и открываю блокнот. Так сказать, пытаюсь совместить приятное с полезным. Но даже когда тарелка опустела, я не продвинулась дальше третьей страницы. Что ж, надо признать, шеф у меня был еще тем педантом. Все его правила вызывали у меня дикое отторжение и кое-где даже легкое непонимание.
Взять хотя бы личное требование к моему внешнему виду: волосы должны быть чистыми и уложенными в строгую прическу. Ага, сейчас. Попробовал бы он уложить эти вьющиеся кудри. Я с рождения им ладу дать не могу. И вот еще: цветовая гамма одежды должна быть в пастельных тонах. Никаких ярких цветов, яркого маникюра и макияжа. Так же не приветствуется спортивная обувь и всякие мелочи, которые могут отвлекать от работы. Написал бы проще, чтоб в парандже ходила. А то гляди, завуалировал как!
Сноб, зазнайка… и еще куча малоприятных эпитетов вертелось на языке. И где-то там, на задворках сознания отчетливо вертелась мысль о том, что я вполне зря теряю свое время и нервы. Чую, уволят меня через месяц-другой. Смотрю на часы и понимаю, что стоит закругляться. Бреду в спальню и заворачиваюсь в плед. Тик-так. А я до сих пор одна. Так-так. Дамира еще нет. Тик-так. Наконец-то дверь приоткрывается и я слышу аромат его туалетной воды. Внутри моментально наступает спокойствие и глаза закрываются сами собой.
Глава 7
Мне снился пляж, надувной пончик и сексуальный бармен, который принес мне десятый по счету мохито. Я лениво потягивала коктейль, балдела под солнечными лучами и уже всерьез подумывала над тем, чтобы расцеловать этого красавчика. Но тут мне на нос что-то капнуло раз, затем второй и третий. Странно, небо-то безоблачное, откуда же здесь дождь? Кап… кап… кап…
Разлепляю веки и понимаю, что сон куда-то исчез, а вот лицо продолжало становиться все мокрее. Стоило чуть выше задрать голову и причина моего "увлажнения" сразу же находится.
– Баранкин, твою налево! – отталкиваю пса от подушки. Именно этот пушистый тюфяк нагло пускал на меня свои слюни и выжидал, когда я наконец проснусь. – Фу!
Не успеваю спустить ноги на пол, как квартиру заполняет истошный вой дверного звонка. Недобрым взглядом кошусь на будильник. В такую рань здесь могла оказаться только еще одна очередная воздыхательница Дамира. Все остальные и более порядочные люди спят. Потому что на дворе суббота и половина шестого утра. Ну это же ни в какие ворота уже не лезет!
– Дамир! – Гаркаю так, что пес, прижав уши, шустро ныряет под кровать.– Дамир!
– Че ты так орешь? – Парень выходит из комнаты и появляется в прихожей, где мы с ним и состыковываемся. – У тебя совесть есть?
– У меня она как раз таки есть, а вот у твоих подружек это еще надо выяснить. Нет, я серьезно, угомони их или…
– Или что? – щурит он глаза и подтягивает пижамные штаны выше, чем сбивает весь мой воинственный настрой. Еп вашу мать, надо ввести правила нахождения в этом доме… щеголяет он тут в таком… таком виде видели те!
– Или переселю тебя в твою квартиру! – Наконец-то нахожусь с ответом, а звонок тем временем не умолкает. – И ключи заберу!
– А я дубликат уже сделал.
– А я замки поменяю.
– А я дверь вышибу. – Парень гневно фыркает и идет к той самой пресловутой двери. Щелкает замком и застывает на пороге.
Мне лично нифига не видно из-за его широченной спины. Только слышится его сопение.
– А вы к кому?
– Во-первых, юноша, утро доброе, – слышится подозрительно знакомый голос. – Во-вторых, это я должна у вас уточнить о том, что вы делаете в квартире моей внучки?
Пи***ц. Просто грандиозное даже пи****ще.
– Ба? – неуверенно зову я.
– Ну не восставший же из мавзолея Ленин. – Слышится в ответ. – А вы, дорогой, не стойте на пороге и занесите мои чемоданы в помещение. Судя по вашим мускулистым рукам, вам это будет сделать гораздо легче, чем старушке, что перед вами.
– Ты же должна быть на островах, – брякаю первое, что приходит на ум. Нет, бабулю я свою любила и считала ее крутейшей бабушкой на свете. Но когда ей было нечем заняться между своими путешествиями, ее становилось очень много. В ней бушевало столько энергии, что некоторые двадцатилетки молча курили в сторонке. Обычно "везло" маме потому, что именно к ним бабушка и сворачивала по пути из аэропорта. В последний из ее приездов, она воспользовалась отсутствием родителей и за несколько часов переклеила им обои в зале. Сказать, что у них разные вкусы… ничего не сказать. Мама у меня была сторонницей всего бежевого и нежного, в то время как у бабули на тот период была зацикленность на кубофутуризме. Если вкратце, то это когда не понимаешь, это на картине изображено веко или то дырка между полужопиями. Папа лаконично обозвал это безобразие "вырви глаз" и поспешил скрыться в своем кабинете. Мама еще с недельку ходила под антидепрессантами пока бабуля не отбыла на очередной курорт, а белые обойки в нежный цветочек не вернулись на свои прежние места.
И то, что бабушка стояла у меня посреди прихожей, навевало на весьма страшные мысли.
– Как уехала, так и приехала, – машет она рукой. – Чаем хоть напоишь или в тебе проснулись гены твоей мамы?
– О, конечно, – отмираю и перемещаюсь на кухню к плите.
– А вы, молодой человек чего стоите?
– Да я… как бы… – впервые на моей памяти стушевался Дамир. – Я наверно, пойду к себе.
– Стоять, – властно скомандовала женщина, – чаю попьем и тогда свалишь.
Всегда поражалась тому, как она мгновенно меняла форму разговора. Кстати, папа пошел в нее. Но не характером, а маниакальной любовью к науке и докторским степеням. За плечами у бабушки был не один десяток лет отданных на изучение, защиту и последующее преподавание русского языка и литературы. Поэтому иногда она говорила как барышня восемнадцатого столетия, а иногда как гопник из подворотни. В зависимости от ее настроения.