Фрагмент гобелена. Ок. 1484–1491. Швейцария, Базель
Животное как зеркало
Животные оживляют наши сны, придают форму нашим желаниям, страхам, инстинктам, в то время как культурные традиции восхваляют их или, напротив, преуменьшают их роль.
Животное-зеркало не только показывает нам самого себя, но и отражает человеческие пороки и добродетели: ведь именно мы назвали муравьев трудолюбивыми, свиней – грязными, а голубей – невинными. Поведение человека превращается в стереотип благодаря определенным ассоциациям с представителями животного мира: хитрый как лис, смелый как лев, тщеславный как павлин и так далее. Мы выбираем из обширного набора характеристик те, что наиболее ярко воплощают человеческие качества, однако тем самым искажаем сам образ животного, загоняя его в рамки, которые сами и создали.
Поведение и повадки очеловеченных животных, которых мы встречаем в сказках, обусловлены не эмпирическим знанием, а традицией. Они занимают центральное место в нашей системе образов и знакомы нам, поскольку являются частью нашего бессознательного.
Животные, за которыми так часто не признается даже естественного права на жизнь, наделяются магической силой не только благодаря мощи и богатству инстинктов, но и из-за природной способности заключать в себе сверхъестественное. Антропологи до сих пор не понимают до конца, как это убеждение сосуществует с эксплуатацией и уничтожением животных, типичными для нашего общества, однако абсолютно очевидно, что функционировать без животного мира наша культура не может.
Существует также обширный набор ассоциаций, связывающий живых существ с грядущими событиями. Животные могут играть роль предзнаменования: в этом случае они представляют собой знаки, воплощения неведомого замысла, стоящего выше как их самих, так и людей. Также они могут помочь определять будущее – в этом случае на них возлагается ответственность за последующие события.
Там, где бытуют подобные верования, эти два аспекта нередко смешиваются. Человек фактически перекладывает ответственность за происходящее на животное и воспринимает его как причину произошедших событий.
Чезаре Рипа. Аллегория из «Иконологии». Начало XVII в.
Птицы
Пение некоторых птиц не только привлекает внимание, но и дает ответы на личные вопросы. Например, способности кукушки предсказывать будущее признаются в Италии почти повсеместно; в области Логудоро (о. Сардиния) кукушка – настоящий пророк. Особенно часто к ней обращаются незамужние женщины, которые вопрошают:
Cucu meu de lizos, cantos annos mi das a fagher fizos? Cucu meu de Sorres, cantos annos mi das de mi che morrer? Cucu meu de frades, cantos annos mi das a mi cojuare?
(Моя кукушка из лилий, сколько лет ты дашь мне, чтобы иметь детей? Моя кукушка печали, сколько мне жить осталось? Моя кукушка братьев, через сколько лет я выйду замуж?)[36]
Упоминание о пророчествах кукушки описаны в книге Валентино Остерманна[37] – якобы птица сообщает незамужним девушкам, сколько лет им придется ждать замужества. Еще во Фриули, так же как и на Сардинии, считается, что эта птица может предсказать судьбу или время смерти.
На этот счет есть древнее свидетельство: в документах судебного процесса (№ 955, недатированный)[38] святой инквизиции говорится о некоей Паскуа, жене Антонио да Джассико, которая считала, сколько раз кричит кукушка, чтобы узнать, сколько лет она проживет. Подобные народные гадания в Средние века осуждались церковью и вызывали обвинения в идолопоклонстве. Известен анекдот тех времен о «старой ведьме». Однажды старуха услышала, как кукушка прокуковала пять раз, и ошибочно решила, что ей осталось жить еще пять лет. После этого она так сильно заболела, что дочь умоляла ее покаяться перед смертью, но женщина отказалась исповедоваться, считая, что у нее впереди полно времени. Однако в какой-то момент силы покинули ее, и она смогла только пять раз произнести слово «кукушка». Наконец, когда она больше не могла говорить, ей с трудом удалось поднять пять пальцев, и она умерла. С пением кукушки связано и другое поверье: весной, услышав ее первый крик, нужно было сразу пересчитать все монеты в кармане – считалось, что в течение всего года их будет столько же.
Существует множество народных поверий, связанных с другими видами птиц, помимо кукушки. Так, например, положительные события часто ассоциируются с появлением ласточки (символ новой жизни, воскрешения) и соловья (чья мелодичная и меланхоличная песня воспевается с древности). Эти птицы приносят счастье в тот дом, где они решили свить гнездо.
Голубь – доброе предзнаменование, популярный символ в христианской символике, олицетворяющий Святой Дух, мир и прощение. Считается, что маги и колдуны не могут превращаться в голубей, поскольку те священны. Запрет распространяется и на некоторых других «добрых» животных: в их числе, например, ягненок (образ Христа) и осел, на спине которого Святое семейство бежало в Египет. Дурные же предзнаменования обычно связываются с вороном и вороной, а также с ночными птицами: филином, совой, сычом, сипухой.
Антрополог Эдвард Эванс-Притчард изучал азанде – племя, населяющее север Центральной Африки (совр. Демократическая Республика Конго, ЦАР, Южный Судан). Эта народность не слишком доверяет предзнаменованиям, но и не высмеивает их. Более того, считается, что встреча с животным, связанным с миром колдовства, представляет для человека серьезную угрозу. Опасность исходит от летучих мышей – носителей душ колдунов, собак, которые сами считаются колдунами, и, конечно же, ночных птиц. Плохо, если по ночам филин ухает недалеко от жилища, а ночной крик совы означает, что к человеку приближается колдун. В таком случае член племени азанде ищет укрытие – он берет волшебную дудочку и играет на ней, окружив себя лекарственными травами.
Однако самым страшным из колдовских существ считается адандара – дикая кошка, которой приписывают пугающие черты: светящееся тело, сверкающие глаза, пронзительный вой по ночам. Лишь увидев это животное, можно умереть (говорят, что это случалось с великими царями прошлого), а услышать его вой – к несчастью (поэтому необходимо играть на волшебной дудочке). По местной легенде, мужчины-адандары вступают в половую связь с женщинами племени, которые затем рожают котят, сосущих грудь, как человеческие младенцы.
Сова, издающая скорбный крик вблизи жилища, предвещает смерть члена семьи. Когда она пролетает над домом и траектория ее полета пересекается с положением кровати спящего, это сулит ему смерть. Еще худшим символом это считается, если в доме есть больной: стоит несчастливой сове во время ночной прогулки с криком пролететь мимо комнаты больного – и все начинают думать, что он находится на краю могилы, а его семья оставляет почти всякую надежду на выздоровление. И снова: «Сова, так же как сыч, ворона и другие, по народным поверьям является дурным предзнаменованием», – говорит Силипранди о традициях региона Реджо-Эмилия[39].
На Сардинии сова тоже считается проклятой птицей, предвещающей смерть. Так, например, на северо-востоке острова, в Галлуре, верят, что, пролетая над домом, она возвещает о смерти человека: либо естественной, либо в результате убийства или несчастного случая.
Во фриульских традициях сова тоже предсказывает несчастье. Услышать ночью крик совы (особенно это касается тех, кто путешествует по ночам) или увидеть ее силуэт – к жуткому переживанию. Если сова садится у окна и трижды ухает – значит, скоро умрет больной или в течение года поблизости состоятся похороны.
О том, что сова ассоциируется со смертью, свидетельствуют народные названия, которые ей дают в разных частях Европы. Вспомним некоторые из них германского происхождения: Leich («мертвец»), Leichenhuhn («трупная курица»), Lichvogel («птица трупов»), Totenvogel («птица мертвых»). Слова Komittchen («пойдем со мной») и Klag (от Klage – «плач») относятся к крику животного: в частности, приглашение «пойдем со мной» – по-видимому, мрачное предложение совы отправиться в мир иной, а слово Klag подчеркивает жутковатый характер песни птицы в целом. Интересно отметить, что ее уханье часто описывают как «плач», «скорбный крик», или «тоскливый вой», или даже «мяуканье». Это последнее особенно интересно ассоциацией между образом совы и кошки – животного, традиционно тесно связанного с колдовством.
Сова, филин[40], ночные хищные птицы в целом (их часто путают и принимают за одно и то же животное) олицетворяют в нашем воображении темные силы. Ночная тишина, темнота, одиночество, заговоры таинственных сущностей, активных, когда человек спит, – все это и есть царство ночи. Но ночь – не просто отсутствие света; это пространство бессознательного, где обитают сны и кошмары человека и создается его судьба[41]. Птицам же, для которых жить ночью так же естественно, как для нас днем, известны тайные повороты человеческой судьбы, и они открывают человеку секреты неизбежного и неотвратимого.
Сова, пишет Плиний Старший, «обитает в пустынных местах, не только безлюдных, но страшных и недоступных»[42][43].
Не менее зловещим казалось и послание, передаваемое этим «чудовищным ночным существом», издающим «не песню, а вой». Крик ворон, как и крик сов и филинов, также считается дурным знаком. Плиний Старший указывает, что «считается дурным знамением, когда они сдерживают свои крики, как будто их душат»[44].
В следующих главах мы еще поговорим о том, какое значение имел ворон в древних гаданиях, и проанализируем тенденцию приписывать ему негативные характеристики и смыслы. В традициях множества европейских народов он наряду с вороной предстает как зловещий предвестник смерти. В некоторых районах Австрии и Швейцарии ворона называют Galgenvogel – «птица виселицы», а ворону – Totenkrân[45] – «ворона смерти». В итальянских народных поверьях вороны, наряду с совами, приносят несчастье, особенно если увидеть их в день отъезда или, что намного хуже, в первый день года или день свадьбы.
Наблюдение за знамениями, толкование неожиданных появлений животных и случайных встреч с ними было популярной формой гадания в Средневековье. Поборники «истинной религии» даже придумали наказания для искупления грехов. Пять дней на хлебе и воде полагалось путнику, который счел добрым знаком тот факт, что ворона летела слева направо, пересекая его дорогу. До двадцати дней увеличивался пост для тех, кто, навещая больного человека, переворачивает камень возле его дома, чтобы получить предсказание (если под камнем прячутся мелкие животные – черви, муравьи, насекомые, – больному суждено выздороветь; если там ничего нет – над больным нависла смерть).
Не только ночные хищники (совы, филины и т. д.) являются предвестниками смерти. Это могут быть и другие птицы, например чеглок (черно-белая разновидность ястреба), если он поет ночью, воробей, если он чирикает на крыше, и вообще все пернатые, когда они залетают в дом.
Йоханнес Герард Кёлеманс. Литография ласточки из книги «Наши птицы в доме и саду» (Onze vogels in huis en tuin). 1869
Летучая мышь тоже приносит несчастье. В Кальяри (Сардиния) ее называют «дьявольской птицей». Особенно плохо, если летучая мышь залетает в комнату – тогда ее нужно прогнать веником, но не убивать. Существовал также довольно мрачный обычай прибивать тела мертвых летучих мышей (а также сов, филинов, ястребов или волчью голову) к дверям комнат для защиты от колдовства. В труде XIX века, составленном Ганди, содержится следующая информация:
«Пылкое воображение поэтов, романистов и художников всегда рисовало летучих мышей и жаб на шабашах ведьм, при приготовлении зелий и чтении таинственных заклинаний. Именно с перепончатыми крыльями летучей мыши древние, да и некоторые нынешние невежественные крестьяне изображают ночных джиннов, гарпий, фурий, вампиров. Правда, через некоторое время благотворное влияние образования, распространившегося повсеместно на нашем полуострове, убедит даже самых легковерных, что у ночных джиннов нет крыльев, и что настоящие гарпии – ростовщики, а фурии – злые и ревнивые женщины, и что вампиров можно найти среди многочисленных священников, единственным кумиром и проводником которых является жажда наживы и корысть. Тогда невинных летучих мышей признают такими же полезными, как ласточки, и они смогут жить долго и беззаботно; они перестанут вызывать отвращение, и когда крестьяне увидят их стаю, хлопающую крыльями в вечернем небе, то скажут: “Порхай свободно, бедное маленькое животное, и хорошей тебе охоты; твое появление больше не сулит гибель моего урожая и не сделает бесполезными мои расходы, мой труд и мой пот”»[46].
В список зловещих птиц входят также петухи и куры. Если курица кукарекает, как петух, а в доме находится больной, значит, он, скорее всего, умрет. Если она кукарекает по-петушиному ночью – это дурное предзнаменование для ее хозяина, и птицу следует продать или убить. Если же курица ночью громко хлопает крыльями, не следует называть вслух имена членов семьи – это сулит им несчастье.
Летучая мышь. Абердинский бестиарий. XII в.
Тем не менее черные куры одновременно являются талисманом удачи для рожениц – их часто дарят молодым женщинам в положении. Вероятно, этот обычай происходит из древности, когда роженицам покровительствовала Прозерпина, жена Плутона. Поскольку Прозерпина – подземное божество, связанное с темнотой, черная курица как нельзя лучше соотносится с ее образом.
Кукареканье петуха с наступлением темноты или ночью также считается тревожным и необычным знаком. В Галлуре (Сардиния) считалось, что если петух в сумерках остановится на пороге дома и начнет кукарекать, то кто-то из членов семьи неминуемо умрет. По другому поверью, его ночное петушиное пение говорит о появлении в деревне краденого мяса или похищении девушки.
Однако в большинстве случаев петух предстает в народном воображении скорее положительным персонажем, поскольку его крик говорит о наступлении рассвета, а значит, разгоняет тьму и мешает проделкам нечисти. Считается, что если ведьма поздно села на метлу и услышала петушиный крик, то она рискует погибнуть.
Насекомые
Пчелы. Абердинский бестиарий. XII в.
Помимо птиц, наше воображение и традиции также населяют другие крылатые существа – насекомые. Некоторые из них традиционно связаны с религией, и потому их присутствие считается благоприятным знаком. Например, в некоторых культурах пчелы относятся к благословенным животным, потому что они производят воск для изготовления церковных свечей. По мнению некоторых средневековых христианских авторов, это насекомое также является символом Святого Духа. Пчелы повсеместно ассоциируются со сверхъестественным; подобно птицам, они крылаты и считаются посланниками богов, а также могут служить воплощением душ умерших. С древних времен пчелы являлись объектами поклонения: в Древнем Египте они символизировали слезы Ра (бога Солнца) и олицетворяли жизнь, смерть и возрождение. Древние греки считали их символами бессмертия, чистоты, трудолюбия – пчелы были связаны с Деметрой, музами, а также с отцом богов Зевсом, питавшимся их медом. Будучи воплощением усердия, целомудрия и милосердия, добродетельная пчела почитается в христианстве и ассоциируется со святыми, Марией (пчелой-королевой) и Иисусом. Пчела и улей также являются метафорой для выражения союза между верующим и церковью.
Одинаково позитивно трактуются божья коровка и сверчок. Первая часто ассоциируется с Мадонной (в области Фриули это насекомое называют «авемария» или «мариуте», уменьшительное от «Мария»), приносит хорошие новости и удачу человеку, на которого приземляется. Фермеры признают и ее полезную роль как истребителя мелких паразитов, что также повлияло на положительное восприятие этого животного в культуре.
Сверчок – доброжелательный хранитель семьи и очага: удача входит в дом, в котором он поселится. С ним обращаются очень бережно, ведь навредить сверчку – значит принести в дом несчастье.
Образ паука несет в себе двойственное значение: в некоторых культурах считается, что он всегда приносит удачу, в некоторых – наоборот. Положительное значение сменяется на отрицательное, и наоборот, в зависимости от цвета паука (белый или черный), места, где он обитает (в конюшне – хороший знак, в столовой – плохой), или времени суток (встретить паука утром – добрый знак, в полдень – к небольшой печали, вечером – снова к добру). Белый паук с крестом на брюшке (цвет насекомого уже имеет положительные значения) – его также называют «крестоносец» или «паук Девы» – приносит удачу нашедшему.
Муха, жужжащая в комнате больного, – плохой знак. Согласно некоторым верованиям, она все же несет хорошее, если залетает в дом, но в христианской традиции, как правило, имеет плохую репутацию, поскольку связана с гниением и чумой, и ассоциируется с дьяволом. Траурный ореол окружает некоторых чешуекрылых – в их числе, например, бражник мертвая голова, бабочка с похожим на череп рисунком на крыльях, которая особенно активна в сумерках и по ночам. Неудивительно, что крестьяне приходили в ужас, если вечером такая бабочка пересекала порог их дома, фактически «крича» о смерти и несчастье – ее сразу убивали или гнали прочь. Появление «мертвой головы» указывало на то, что недавно почивший родственник находится в Чистилище и ему требуются молитвы живых, чтобы выбраться оттуда, поэтому после появления в доме траурной бабочки было принято читать молитвы. Похожее отношение встречалось и к светлячкам: считалось, что эти насекомые – души, которые ищут выход из Чистилища или даже проклятые души.
Необъяснимые явления часто относят к другому измерению, где восприятие человека и его возможности интерпретировать происходящее ограничены. Символическое осмысление смерти и возникающее в результате ее чувство потери привело к появлению персонажей, якобы населяющих это неизвестное измерение – призраков. Сущности, находящиеся между двумя мирами, не принадлежащие полностью ни одному из них, по мнению человека, могут вступать в связь с живыми.
Согласно некоторым теориям о паранормальных явлениях, животные особо предрасположены к восприятию сверхъестественного: благодаря инстинктам они лучше, чем люди, воспринимают присутствие духов и ведут себя, как агенты или реципиенты.
Животные-агенты: есть многочисленные свидетельства, доказывающие существование телепатического канала связи между человеком и животным. Своего рода «надстройка» устанавливается между животным и его хозяином в силу привязанности и близости, лежащих в основе их отношений. Существуют описания появлений призраков животных, которые ведут себя примерно так же, как и призраки людей. Животное-дух, все еще насыщенное жизненной силой, может воздействовать на материю: двери открываются сами по себе, объекты движутся без видимого вмешательства, слышны различные звуки, которые издает некто невидимый. Согласно теориям о сверхъестественном, животные-духи (или призраки) проявляют себя, следуя по пути наименьшего сопротивления (слухового, визуального) и лишь время от времени сталкиваясь с человеком. Существует и распространенное убеждение, что животные-призраки – это духи умерших, которые принимают определенную форму как символическое воплощение своих грехов. Часто проявления сверхъестественных сил наблюдаются там, где произошла чья-то смерть.
Изображение бражника мертвая голова
Например, собака является хозяину в то же время, когда она стала жертвой несчастного случая далеко от дома: то есть тело собаки разделяется на физическое и эфирное (астральное).
Эксперименты с медиумами позволяют услышать животных-призраков, увидеть их или даже коснуться. Часто они возникают вместе с человеческой сущностью, благодаря которой и появляются. Человеческий призрак символизирует для животного-духа своего рода опору, с помощью которой животное может материализоваться.
Животные-перципиенты: животные воспринимают вибрации окружающего мира и телепатические явления, ощущают присутствие призраков, у них есть «чуйка» на сверхъестественное. Такими способностями наделяют в основном домашних любимцев: собак, кошек, лошадей, певчих птиц. Особое место в этом списке зарезервировано для собак – они наделены особым даром предвидения и предчувствуют как смерть хозяина (предзнаменованием служит ночной вой питомца), так и свою собственную.
Паранормальные способности животных считаются доказательством существования животного подсознания с теми же свойствами, что и человеческое. Согласно этой теории, психике животных также суждено жить после смерти в коллективном сознании, как и человеческой.
Другие насекомые тоже нашли себе место в поверьях, связанных со смертью. Жук-точильщик отмечает последние часы жизни больных: когда он точит мебель в комнате больного со звуком, напоминающим тиканье часов, этот звук называют «часами смерти». Гусеница бабочки-землемера также ведет себя несколько жутко: говорят, что если она падает на прохожего, то снимает мерку для гроба, а если ползает по человеку не останавливаясь, то несчастный умрет в течение года и одного дня. Считается, что в муравья (хотя в большинстве поверий это доброе насекомое – символ трудолюбия, бережливости и мудрости) превращаются ведьмы, когда хотят войти в закрытое помещение, или демон, насылающий кошмары, чтобы проникнуть в спальню.
«Ведьмы, колдуны и маги считаются слугами дьявола, злыми гениями. В среду или в пятницу ночью они начинают свой путь от орехового дерева Беневенто верхом на метле или превращаются в муравьев и бродят повсюду, распространяют зло, ворожат и сосут кровь детей, командуют стихиями, вызывают мертвых, проникают в будущее и меняют человеческие намерения»[47].
Собаки
Не только птицы и насекомые предсказывают будущее. В одном из текстов 1820-х годов можно встретить информацию о том, что вой собак перед смертью хозяина объясняется феноменом «ясновидения», который на уровне инстинкта позволяет им узнать о грядущей судьбе члена семьи[48].
Образ собаки во многих культурах воспринимается двояко. С одной стороны, собака охраняет своего хозяина и потому часто ассоциируется с домом, дружбой, преданностью и безопасностью. Кроме того, собака стережет стада; в христианских культурах она играет роль, близкую Богу, оберегая человека от козней дьявола.
Однако, с другой стороны, существует ряд контекстов, где образ собаки приобретает негативный оттенок. Например, термин «циник», указывающий на пренебрежение к человеческим ценностям, в буквальном переводе с греческого означает «собакоподобный» (от слова κύων – «собака»)[49]. Во многих культурах собака – проводник, сопровождающий души в мир мертвых. Яркий тому пример – древнеегипетский Анубис, бог погребальных ритуалов с головой шакала, руководивший церемонией погребения. Центр его культа находился в Кинополисе (греч. «Город собак»).
Уильям Блейк. Цербер из цикла иллюстрации к «Божественной комедии» Данте. 1824
Собака не только является проводником душ, но и выступает в роли стража подземного мира. Например, Цербер, «жестокий и многоликий» страж царства мрачного Аида, встретившийся Данте в «Божественной комедии», описывается так:
Трехзевый Цербер, хищный и громадный,
Собачьим лаем лает на народ,
Который вязнет в этой топи смрадной.
Его глаза багровы, вздут живот,
Жир в черной бороде, когтисты руки;
Он мучит души, кожу с мясом рвет[50].
В зороастризме собаки охраняют мост Синват, по которому души попадают в загробный мир; древнегреческая богиня преисподней, смерти и магии Геката (также известная как Тривия, потому что перекрестки улиц (trivi)[51] являются для нее священными) часто изображается в облике собаки.
Острое чутье, способность видеть и воспринимать недоступное человеку и связь с подземным миром наделяют собаку особыми силами. Она не только сопровождает души умерших и охраняет вход в загробный мир, но и открывает дверь между мирами мертвых и живых, заранее зная о том, что должно произойти нечто страшное.
Страх перед ночным воем собак распространен так же широко, как и страх перед криком птиц. Если пес воет недалеко от дома, это свидетельствует о приближении несчастья или смерти кого-то из членов семьи, – страх этот особенно усиливается, если в доме есть больной.
Согласно другому поверью (в основном известному на Сардинии), если собака воет ночью – это значит, что она видит саму смерть или мир мертвых, и можно быть уверенным, что кто-то из близких погибнет в течение короткого времени.
В некоторых случаях собака олицетворяет проклятую душу (или даже саму смерть), зловещую обитательницу загробного мира.
Винтажная открытка к Хэллоуину. Ок. 1930-х. Считалось, что ведьмы превращаются в кошек или волков и в зверином обличье беспрепятственно бродят среди людей, творя злые дела
Мрачные образы соседствуют с более позитивными – например, с образом собаки-целительницы, известной еще в Древней Греции. Вместе со змеей собака ассоциировалась с богом медицины Асклепием (Эскулапом в римской мифологии). По легенде, он родился тайно и был брошен на горе, где его нашла и спасла собака. В Риме в храме бога Эскулапа содержалось множество четвероногих: считалось, что их слюна благотворно влияет на раны.
Пример почитания собаки как целителя можно найти во Франции в XI–XIII веках, когда в окрестностях Лиона возник культ охотничьей собаки-святого, более известной как Святой Гинфорт. История рассказывает о борзой, спасшей сына дворянина от огромной змеи, затаившейся у колыбели. Доблестный поступок храброго зверя был неправильно истолкован, и собака была несправедливо убита человеком. Тогда божественное проклятие пало на замок, вскоре заброшенный. Крестьяне стали приходить к месту, где была похоронена собака-мученица, и почитать ее, приписывая ей чудеса исцеления. Чтобы искоренить это суеверие и склонить крестьян к христианскому учению, инквизитор Этьен (Стефан) де Бурбон приказал вырубить все деревья в округе, поджечь все и выкопать останки животного. Но вера в чудо сохранилась: культ святой собаки возродился примерно в XVII веке.
Кошки
Какой смысл говорить, что кошка замкнута, нелюдима, эгоистична, равнодушна к человеческим делам? Мы же не упрекаем горы в том, что они слишком высоки, или зиму в том, что она сурова и холодна; ведь горы прекрасны, и зима тоже имеет свои прелести. Тот, кто любит природу, любит жизнь и все живое.
Трактовка образа кошки колеблется между положительной и отрицательной, между солнцем и луной. Ее внешность – глаза, которые видят в темноте, светлеющая на солнце шерсть, изящество, – и тот факт, что кошка как будто не была одомашнена человеком до конца, породили целый ряд интерпретаций, отличающихся от культуры к культуре. Кошка окружена сверхъестественной аурой: ей часто приписывают дар предвидения и магические способности, а если она черная – связывают со смертью и ведьмами.
В древности кошку чтили как божество. Около 3500 лет назад в Египте существовал культ богини с кошачьей головой: ее звали Бастет, иначе – Пашт; отдаленное фонетическое влияние этого имени, согласно одной лингвистической реконструкции, обнаруживается даже в английском слове puss (котик). В германской мифологии жена Одина Фрейя, богиня любви, удачи, плодородия и весны, путешествует на колеснице, запряженной кошками.
В исламской традиции кошка (в отличие от собаки, которая считается нечистой) воспринимается однозначно положительно. Считается, что ее благословил сам пророк Мухаммед: согласно одной из легенд, когда ему нужно было идти на молитву, он предпочел отрезать рукав халата, чем потревожить уснувшую на нем любимую кошку. Также в мусульманской традиции духи (джинны), населяющие окружающий человека мир, зачастую появляются в кошачьем обличье.
В христианстве, однако, кошки традиционно ассоциируются с дьяволом, похотью и ленью – со всем, что относится к тьме. Дело, безусловно, в связи кошки с луной, ночью и магией – те же элементы, сделавшие ее божеством в некоторых религиях и магическим персонажем во многих культурах, в христианской традиции способствовали появлению новой метафоры зла.
Кроме того, кошка – свободное животное и не подчиняется человеку. Ее независимость представляет собой угрозу безопасности, воплощает предел господства человека над живым, а в рамках глобальной борьбы добра и зла – вызов божественной власти. Еще хуже, если речь идет о черной кошке, которая активна в основном ночью. Так, во множестве культур черная кошка, если увидеть ее ночью, приравнивается к дьяволу. Именно такое толкование вытекает из рассказа жительницы Мерсино (Фриули): «Моя мать и ее подруга, после того как пробило час ночи, ходили из Мерсино в Петриче, и черная кошка всегда сопровождала их до того, как они начинали читать Ave Maria утром. Они очень, очень боялись. Время от времени они останавливались, и тогда кошка исчезала, и они ее не видели. Потом она снова появлялась рядом. Это был сам дьявол»[52].
Со времен Средневековья в народных традициях кошка олицетворяет дьявола и ведьму, а также ночные кошмары
Ведьма и колдун в волчьем и кошачьем обличье на иллюстрации из «Книги ведьм» (Compendium Maleficarum) Франческо Гуаццо. XVII в.
В одной из тирольских легенд кошка – уже не черт, а, наоборот, друг и защитник. Согласно этой легенде, молодой крестьянин часто ходил к своей невесте в соседнюю деревню и возвращался домой поздно вечером. Всякий раз в пути к нему присоединялась большая черная кошка, дружелюбно провожающая его до порога, – это сама девушка превращалась в зверя, чтобы защитить возлюбленного.
Религия упорно боролась с демонической силой кошачьих, прибегая к самым разным средствам – от жестокого умерщвления до менее кровавых мер в виде изгнания с помощью экзорцистских символов (прежде всего христианского креста). Во Фриули был описан следующий случай. Однажды ночью две женщины перегоняли коз из Понтеббы во Фраттис, и дорогу им заступила стая диких кошек. Зловещие твари смешались с козами, они «шипели, как змеи, и сверкали яркими глазами». В ужасе женщины и козы добрались до местечка Прат, откуда собирались идти по знакомой тропе, но в тот момент исчезли и козы, и тропа – вместо нее путь им преградили огромные валуны. Испугавшись, они полезли через валуны и добрались до креста, где остановились. Как по волшебству, дикие кошки убежали, а козы появились вновь. На следующее утро женщины прибыли во Фраттис целыми и невредимыми. Поговаривали, что с ними не случилось ничего плохого, потому что они держали в руках четки, которые защищали их и указывали правильный путь.
Во времена господства инквизиции кошка и дьявол (или ведьма) составляли почти неделимую пару. Из протоколов допросов инквизиции известно свидетельство (1233) некоего Беренжера: под присягой он заявил, что видел своими глазами и слышал своими ушами о случае, когда святой Доминик заставил девять заблудших женщин, вернувшихся в лоно Церкви, посмотреть на овладевшего ими демона – тот явился в виде кошки, глаза которой, огромные, как у быка, казалось, сотканы из пламени; язык, свисавший на полфута из пасти, напоминал огонь; хвост был размером в полруки, как у собаки. По приказу святого зверь пролез через отверстие в колоколе и скрылся из виду. К счастью, святой Доминик позаботился о женщинах и велел им не пугаться, объявив, что он покажет, какому господину они служили[53].
В Средние века связь кошки с демоническим использовалась для преследования еретиков. Почитаемая в древних религиях и культах, которые в христианстве считаются языческими, кошка сама превратилась в языческий символ и атрибут еретиков, не знающих света «истинной религии». Если верить христианским догматам, эти отступники, поддавшиеся самым гнусным порокам (типа похоти), остаются во тьме.
Согласно своеобразной этимологической реконструкции средневекового богослова, святого Алана Лилльского (1120–1202), еретики-катары получили свое название от слова catus (кошка). По мнению инквизиторов, на своих собраниях катары поклонялись коту (он воплощал Люцифера) и целовали его под хвостом. Почитание кошки приписывали не только катарам – похожие обвинения инквизиторы предъявляли и представителям других еретических учений.
Во времена охоты на ведьм образы колдуньи и кота-дьявола встречались вместе настолько часто, что стали естественным образом восприниматься как связанные между собой. Стало считаться, что не только дьявол, но и некоторые практикующие оккультизм женщины способны обращаться в кошек – якобы меняя свой облик на кошачий, они беспрепятственно бродят по чужим домам и совершают злые дела. Однако превращение в кошку имело последствия и для колдуньи: побои и раны, нанесенные ей во время странствий в зверином облике, неизбежно оставляли следы на теле женщины. Вот тому свидетельство:
«Жила-была одна женщина, которая превращалась в кошку, ходила в один дом и все подслушивала. И вот все люди в деревне узнали, о чем говорят в том доме, но не понимали, как же так произошло. Однажды вечером, когда хозяйка готовила поленту[54], ей надоело, что кошка все время мешается под ногами, и она ударила ее по морде половником с кипящей пастой. На следующий день, отправившись к фонтану, она встретила ведьму с обожженным лицом»[55].
Аналогичным образом ведьма в одной из историй региона Венето была обезврежена, «когда кошку поймали и заставили истекать кровью»[56]. И ведьмы, и животные, в которых они превращаются, олицетворяют человеческие страхи, слабость и жестокость: на них перекладывается вина за несчастье, гнев за впустую прожитую жизнь и ответственность за ее неустроенность.
Ночью неуверенность человека усиливается: темнота и сон делают его особенно уязвимым, а пережитые страдания порождают чудовищ и призраков, заимствованных из мира животных или магического бестиария: часто у них есть острые клыки и когти, страшные челюсти и огненные глаза.
В кошке традиция видит воплощение не только дьявола и ведьмы, но и ночных демонов. Образы, связанные с кошками-демонами, широко распространены в регионах Италии. Во Фриули в дверной замок клали виноградный лист, чтобы не допустить проникновение злого духа. Согласно поверью, бытующему в Перудже, злой дух входит в спальню в виде большой кошки и сворачивается на груди спящего, вызывая удушье.
Кошмар в виде демона в некоторых районах Италии называют smiàgolo, по характерному кошачьему мяуканью. В Умбрии (в районе Сан-Джустино) его имя – sciàntarello, что означает вихрь или существо, приход которого чувствуется как нечто прыгающее на постель, подобно кошке. Забравшись на грудь спящего, существо вызывает чувство давления в районе солнечного сплетения. Человек, хотя и находится в сознании, не может двигаться и говорить и ощущает присутствие смерти.
Однако демон ночных кошмаров принимает не только облик кошачьих: ему приписывают самые диковинные превращения, позволяющие проникать повсюду. Так, через отверстия в стене он пробирается в облике мыши, а через окно – в теле муравья.
Страх перед кошкой связан не только с ее ролью ночного кошмара, но и с образом смерти. У некоторых народов одно из основных погребальных правил – запрет пускать кошку в комнату умершего человека.
Кошку всегда сопровождает некий магический ореол: гибкая, хитрая, неуловимая и непонятная, кошка часто оказывается за пределами обыденности. Из-за этой неподвластной человеку магической силы ее издавна боялись, ненавидели и преследовали.
Тем не менее ряд традиций отклоняются от привычной трактовки образа кошки. Даже когда во имя охоты на ведьм кошек истребляли, некоторые из них спаслись благодаря деталям внешности, отдаляющим их от «родства» с дьяволом. Это касалось, например, кошек с меткой в виде буквы «М» на лбу: считалось (в некоторых регионах это поверье сохранилось до сих пор), что они отмечены Девой Марией – случай исключительно редкий в христианской традиции.
В числе немногих подобных положительных примеров можно вспомнить сардинскую легенду из Бозы, повествующую о том, как кошка была создана Иисусом. Дьявол привел Христа на вершину горы, чтобы искусить его, и сотворил мышь; Христос же в ответ сотворил кошку, которая съела мышь.
Колеблясь между грехом и добродетелью, между божественным и демоническим, образ кошки откликается в самой глубине нашего воображения и вызывает на свет самые темные и невыразимые стороны нашей природы.
Лисы
«То, что именуют хитростью лисы, выражается в ее пугливости, тонком чутье и ловкости тела», – говорит Джузеппе Жене[57] в попытке развеять негативный миф о животном, чей образ стал синонимом коварства.
В древнегерманских языках лиса – исключительно женского рода: в представлениях того времени лиса-женщина вместе с волком-мужчиной составляли особую зловещую пару. Обоих животных действительно очень боялись, поскольку они наносили ущерб курятникам и причиняли вред человеку.
Позднее волк и лиса стали центральными персонажами в демоническом бестиарии христианства. Лису считали лживой и коварной – в Средние века она стала объектом преследований, сходных с гонениями на еретиков (преследование лис олицетворяло яростную борьбу со злом, угрожающим Божьему промыслу).
Эти же характеристики мы встречаем и в сказках: лиса – сказочная героиня отличается своей хитростью и превосходным интеллектом, стоящим на службе у жадности, лжи и отчаяния. Создание такого стереотипа – пример того, как проекции человека подменяют реальные характеристики животного и превращают его по большей части в придуманное существо.
Во многих европейских культурах считается, что за лисой следуют демоны, а за лисьей внешностью могут скрываться ведьмы, колдуны, призраки или жертвы заклинаний. Даже дух умершего может превратиться в лису.
Дощечки в виде лис в японском храме Фусими Инари
Несмотря на эти зловещие метаморфозы, в индоевропейских странах, особенно в Германии, лиса считается также животным-спасителем. Довольно популярен сказочный сюжет, в котором лиса встречает юношу, ищущего талисман для исцеления отца, и помогает ему найти желаемое. Перед тем как исчезнуть, лиса открывает герою, что является душой умершего – незнакомца, которого юноша из жалости похоронил за свой счет в начале пути.
В римской мифологии лиса воплощала дух лесной чащи – это поверье впоследствии стало характерно и для европейского фольклора.
Некогда человеческая жизнь напрямую зависела от сельского хозяйства; этот факт нашел отражение в культуре и ритуалах множества народов. В фольклоре народов Северной Европы существует так называемый «дух зерна» – сущность из мира природы, которую необходимо умилостивить с помощью определенных ритуалов. Он может принимать облик множества животных (кошки, волка, собаки, петуха, зайца, козы), среди которых есть и лиса. Считается, что дух обитает в пшеничном поле и движется вместе со жнецами, пока не будет пойман или убит (то есть принесен в жертву) со срезанием последнего снопа, который называли лисьим. Человека, который срезает колосья с последнего снопа, называют именем животного – в данном случае пшеничной лисой, – и он носит это наименование до следующего сбора урожая.
В некоторых случаях прямое упоминание животного запрещено – это создает негативные энергии, и лису кличут по-разному: рыжая, бегунья, длинный хвост, деревянная собака, черная нога, лесной путник или даже по названиям родственных уз (например, кума). В последнем случае человек считает, что может рассчитывать на благосклонность рыжей кумы, уповая на «родственные» связи. Согласно ряду исследований, родственные имена, которыми называют диких животных, имеют тотемическое происхождение, то есть выражают определенную степень близости между человеком и животным, что предотвращает агрессию со стороны последнего.
На Востоке, а точнее, в Японии коварный образ лисы несколько смягчен и даже довольно популярен. В японских религиозных представлениях лиса – это ками, дух природы, связанный с богиней Инари. Люди понимают, насколько велика сила духов, и поэтому боятся и уважают их и стараются установить хорошие отношения с силами природы. Инари – богиня риса, злаков в целом и, соответственно, еды и изобилия. На горе, где находится ее главный храм (гора названа по имени богини), обитают лисы; по разным поверьям они могут быть посланницами или даже воплощениями Инари. Существование этих двух версий о природе лисы размывает ее символику и тем самым способствует загадочности – неотъемлемому свойству любого духа. Лиса – посредник Инари в общении с людьми; она одновременно знает мир людей и имеет доступ в таинственный мир божеств.
В японских религиозных представлениях лиса – это ками, то есть дух природы, они связаны с Инари – именем божества изобилия и одновременно названием священной горы, населенной духами
По легенде, однажды пара лисиц с пятью детенышами пришла в храм Инари и выразила желание распространять мир и процветание среди людей под руководством богини. Их желание было исполнено, и с тех пор лисы являются вестниками Инари. На ее алтарях, свидетельствующих о тесной связи богини с этими животными, всегда присутствуют лисьи фигуры – одна сидит, у другой – прямой длинный хвост. Люди (особенно это касается торговцев и предпринимателей) часто устанавливают посвященные лисицам алтари в своих домах, чтобы те охраняли богатство семьи и способствовали процветанию бизнеса[58].
Существует также поверье, что лисы, будучи духами-защитниками, появляются, чтобы предупредить человека об опасности; некоторые даже пытаются растолковать их тявканье и часто оставляют на окраинах деревень порции абураагэ (жареный тофу) – любимой еды доброй лисы – в знак благодарности.
Однако не все лисы доброжелательны. Некоторых из них считают демонами, способными вселяться в людей: этих лис называют ногицунэ, и они противоположны белым лисам, которые всегда воплощают добро. Дух злой лисы, проникающий в человека, живет собственной жизнью – таким образом, в одном человеке одновременно сосуществуют два сознания: когда они ссорятся, из уст человека раздаются два разных голоса. Среди других симптомов одержимости – бессонница (лиса бродит по ночам), пристрастие к определенной пище (особенно к упомянутому выше абураагэ), дрожь и т. д. В некоторых случаях одержимый сам заявляет о своем состоянии, ведь оно явно проявляется в зверином поведении[59]. Другие, напротив, считают, что это они владеют душой лисы и могут использовать ее силу для колдовства.
В современной Японии выражение кицунцуки («одержимость лисой») используется для обозначения расстройств психики, поведения и восприятия.
Другой особенностью японских лисиц является их способность к превращениям: считается, что они могут принимать облик женщины. В сказках часто фигурирует женщина-лиса, за человеческой внешностью которой скрывается дух, иногда злой, иногда просто озорной. Лисица, пользуясь слабостями мужчины, околдовывает его и заставляет влюбиться. «Замаскированные» лисы не обязательно действуют со злым умыслом: иногда они сами влюбляются и становятся жертвами неразделенной любви.
Одна романтическая история рассказывает о молодом самурае, который влюбился в прекрасную девушку. Когда он признался ей в своих чувствах, девушка ответила, что уже знает свою судьбу: если она полюбит его, то встретит свою смерть. Самурай не поверил ее словам, и в конце концов девушка поддалась соблазну любви. Наутро, понимая, что смерть близка, девушка попросила у возлюбленного на память веер и сказала, что если он хочет узнать правду, то должен зайти за стену императорского дворца. Самурай отправился в указанное ему место, где нашел тело молодой лисицы, голова которой была прикрыта веером. Осознав, что слова девушки были правдой, он в отчаянии сбежал и с тех пор каждую неделю посвящал Будде чтение «Лотосовой сутры» для успокоения души своей возлюбленной[60].
Волки
Мы уже говорили, что образы собаки, кошки и лисы могут трактоваться двояко. Волк – хотя и в гораздо меньшей степени – тоже относится к этому списку. В Средние века представления о волке соединились в крайне негативный стереотип, забылась и фактически исчезла классическая мифологическая символика, представляющая волка как священное (пусть и внушающее трепет) животное. В греко-римской традиции волк являлся одним из воплощений Зевса, священным животным Марса и ассоциировался с Аполлоном. Волчица была известна в первую очередь как кормилица Ромула и Рема, близнецов – основателей Рима.
В еще более далеком прошлом образ этого зверя встречается в египетской мифологии: волка можно увидеть рядом с Сетом, с длинными ушами и стрелой вместо хвоста, или в облике бога Упуата, проводника умерших, – ему поклонялись в городе Асьют (Сеут), называемом греками Ликополисом («городом волка»). Помимо Египта, волк также выполнял функцию проводника душ в загробный мир у этрусков.
Жерве-Франсуа Магне де Мароль. «Неистовый зверь» из коллекции гравюр с изображениями Жеводанского зверя. 1765. Франция, Париж, Национальная библиотека Франции
Тем не менее в Средние века волк прочно занял первое место в списке враждебных животных. Такая демонизация была обусловлена рядом связанных факторов: экологическим кризисом (XII–XIII вв., когда голодные волки стали приходить к человеческим поселениям); социальной неопределенностью эпохи, заставлявшей людей искать козлов отпущения; физическими характеристиками волка, которые позволяли создать образ монстра; и, наконец, отождествлением волка с дьяволом, чему во многом способствовало христианство. Для христианской традиции волк, нападающий на стада, – это дьявол, толкающий верующих на путь разврата. Он не только служит злу, но и упорствует в нем, самонадеянно бросая вызов Божьему промыслу.
О пороках волка свидетельствовало даже его телосложение: считалось, что он никогда не склоняет голову (причем не только метафорически, но и объективно – согласно распространенному поверью, шея у волка жесткая, с одним позвонком), то есть подвержен греху гордыни
Как и в случае с кошкой, глаза волка также связывают с магией – они зловеще светятся в темноте ночи, царстве дьявола. Интересно, что ровно это же свойство превращает волка в символ света у скандинавских народов и греков. Светлым символом волк является и в Китае, где звезда Сириус считается «Небесным волком», хранителем «Небесного дворца», то есть Большой Медведицы.
Еще одна характерная черта, из-за которой волку приписывали злую природу, – пасть с большими зубами. Волк пожирает, уничтожает, и из-за этого описывается как прожорливый, ненасытный, свирепый.
В Средние века волки представляли угрозу не только для животных, но и для людей. Сохранились упоминания о звере, терроризировавшем в XVIII веке французский регион Жеводан и унесшем, по сообщениям того времени, десятки человеческих жизней. О неуловимом звере говорили со страхом: в убитых волках время от времени узнавали адское существо, однако убийства людей возобновлялись, а вместе с ними – и охота на зверя-убийцу.
В скандинавской же традиции волк пожирает не людей, а звезды и олицетворяет смерть на космическом уровне. Волк «несет подземный мир в своей пасти, широко раскрытой у горизонта земли»[61].
Сам факт нападений и охоты на человека превратил волка в символ зла во всех его проявлениях. Он олицетворяет дьявола, еретиков (их также называли «волками Сатаны») и сам грех, прежде всего похоть. В Древнем Риме слово lupa (лат. «волчица») означало еще и «проститутка», а слово Лупанарий (лат. lupanar) – публичный дом.
Изображение Жеводанского зверя. XVIII в.
Вместе с тем волчица являла собой символ плодородия. Ромул и Рем, как и Кормак, легендарный король Ирландии, были вскормлены волчицей. Не меньший страх и смысл несут в себе черты, указывающие на определенное сходство между волком и человеком. Подобный символизм, как мы увидим на примере шаманизма, относится и к медведю: если для последнего элементом сходства с человеком является вертикальная поза, то для волка – социальная организация волчьей стаи, напоминающая человеческий социум. Немаловажную роль играет пищевая конкуренция: волки и люди употребляют в пищу одни и те же животные белки, что становится проблемой, особенно в голодные времена.
Во многих традициях дистанцию между человеком и волком сокращают мистические явления: либо определенная степень родства, либо превращение человека в волка (произвольное или насильственное, как в случае с ликантропией). Что касается превращений, считается, что в диких животных (в частности, в волка) могут обращаться не только колдуны и ведьмы. Так, например, у индейцев и некоторых североамериканских и сибирских шаманов сохранилась традиция носить шкуры животных (особенно медведя и волка).
В европейском контексте был широко распространен феномен берсерка: это класс воинов среди германских народов Северной Европы (от ber – «медведь» и serk – «шкура»); надевая медвежью шкуру, они ритуальным образом забирали себе мужество зверя, его отвагу и непобедимость. Объектом подобных переодеваний и превращений был и волк – носивший его шкуру также отождествлялся с этим зверем и приобретал волчьи черты и повадки, в частности свирепость и непредсказуемость. Легенды о превращении человека в оборотня (ликантропия) восходят к классической мифологии. По легенде, в Аркадии на горе Ликей устраивались празднования в честь Зевса. Здесь совершали человеческие жертвоприношения, и посредством каннибализма люди превращались в волков[62].
Волк, как никакое другое животное, воплотил в себе человеческие страхи. Можно сказать, это самый звериный из всех зверей: в прошлые века его часто называли истинным зверем.
Создание стереотипа о волке является ярким примером человеческой склонности относить к «чудовищному» все непредсказуемое, недружественное, непонятное и неподвластное человеческому контролю.
Животное боятся, потому что оно приходит из реальности, не принадлежащей человеку, из мира, по которому он движется неуверенным шагом. Страх переходит то в ненависть, то в благоговение; он становится ужасом, когда воплощается в звере, осязаемом и священном. По прихоти изменчивого человеческого воображения реальные животные превращаются в «чудовищ», выдуманных скорее не в «мифическом» смысле – как химера, кентавр, феникс, – а в символическом, сконструированных в угоду традициям и культуре.