Тогда подавляющее большинство населения понятия не имело, что на столе у кого-то бывают такие продукты. Я в первый раз семгу попробовал в возрасте 35 лет. Когда Юрий Андропов скончался, у его жены остался комендантом Борис Клюйков (как у Наины Ельциной после смерти мужа — Анатолий Кузнецов). И за деньги по знакомству у коменданта можно было попросить еды для торжественного случая. Как раньше говорили, «достать». Я обратился к нему с просьбой:
— Боря, я квартиру получил, новоселье еще не отмечал. Соберутся друзья. У меня после командировки в Афганистан денег немного осталось. Помоги стол накрыть…
И он на следующий день со спецбазы привез мне пакет, а в нем — фантастика для советского человека: копченая колбаса, югославская ветчина в банках и килограмм соленой семги. Во рту таяли ломтики нежнейшей розовой рыбы — не ядовито-оранжевой, как сейчас, подкрашенной в рыбхозе. Гости были в полном восхищении: многие тоже впервые в жизни пробовали этот деликатес. В магазине семга могла стоить тогда ползарплаты, если найдешь. А «небожителям» она доставалась по цене в 6–8 раз меньшей…
Прилавки в стране уже были пустыми: металлические банки с морской капустой, стеклянные — с березовым соком и горка потрепанных жизнью грязных овощей. Вот и весь ассортимент торговой точки. Слышал, как Наина в каком-то интервью, изображая близость к народу, хвалилась: мол, когда Бориса Николаевича отовсюду из политики выгнали, они жили только на его зарплату руководителя Госстроя. То есть чуть ли не нищенствовали. И она сама с авоськой ходила по магазинам за едой, стояла в очередях за колбасой, которую иногда «выбрасывали», — чтобы накормить мужа, которого замучили темные силы.
Министерские «труженики» даже в самые тяжелые времена ни в чем себе не отказывали, продуктовые заказы выдавались постоянно — мясо, колбаса, сливочное масло. Надо думать, уж батон «Докторской» первому лицу министерства доставался. (Хотя вряд ли он такое употреблял в пищу.) Его помощник Лев Суханов брал еду в буфете и сумками носил Ельциным домой. Причем часто оплачивал заказы своими деньгами. А ЕБН, очень не любивший со своими кровными расставаться, нередко «забывал», что сумка с дефицитной едой — не гуманитарная помощь «нуждающемуся министру», а денег чьих-то стоила.
Ельциным вообще нравилось, когда за них другие платили. Они считали, что заслужили это. Когда Ельцин в 1989 году стал народным депутатом СССР от Москвы, а затем и членом Верховного Совета СССР, в Раменках была организована его приемная (там находился штаб избирательной кампании). Ельцин назначил помощницей и поручил заправлять делами в приемной Панарину Марину Наумовну. Толковая, опытная женщина была, знала людей в округе. Когда Ельцин приезжал в Раменки принимать избирателей, она всегда встречала его со скромно накрытым столом и с большим букетом. Тогда это был дефицит, и стоили цветы немало. Я думал поначалу: вот какая уважительная помощница и инициативная — цветы где-то достает. А потом она мне как-то с горечью сказала:
— Саша, а как думаешь — компенсирует ли мне Наина Иосифовна хоть когда-нибудь эти букеты и выпивку-закуску? Я же на пенсию живу, и на свои все это покупать тяжело мне. Да и перед людьми неудобно: я его с букетом встречаю, и народ начинает думать, что я чуть ли не любовница его…
Выяснилось, что обязательные цветы и стол к приезду Ельцина — это распоряжение Наины. Как же — все-таки в Раменки приезжает не кто-нибудь, а бывший кандидат в члены Политбюро, министр, в Верховном Совете сидит… Распорядилась Наина «встречать как положено», а на какие шиши — это проблема пенсионерки Марины Наумовны…
Я у Наины при случае спросил об этой ситуации с раменскими приемами. Та отрезала:
— Ничего не знаю, я никому ничего не обещала…
Такое отношение к людям, когда все вокруг почему-то оказывались обязанными небожителям, все больше входило в правило и достигло апогея, когда ЕБН занял высшие посты в стране. Если сравнивать с брежневскими временами, при Ельцине «нравы при дворе», конечно, были демократичнее. Но эта плесень — стремление к роскоши и все большим привилегиям, к демонстрации превосходства над окружающими — расползалась среди власть имущих. И скоро захватила всю вертикаль, которую соорудили.
Властные причиндалы — вещь заразная, люди уже не мыслят себя без привилегий. И добровольно с ними редко кто расстается. Так в нашей стране исстари повелось с самого верха: ни один правитель мирно, с достоинством и без «кипежа» от дел не отходил. Кроме Ельцина. Но это только ему казалось, что он ушел: на самом деле его под руки вывели, а он и не заметил.
Привилегии времен «застоя», все эти спецдачи и квартиры с мебелью с инвентарными номерами — детский лепет и сама скромность по сравнению с тем, что позволяют себе сегодня сильные мира сего в России. «Раздевшие» страну обитатели нынешних дворцов в ту дачу секретаря ЦК КПСС и зайти бы побрезговали, не говоря уже о том, чтобы жить там.
Когда я говорю «мы заблуждались», имею в виду людей, болевших за Россию и искренне пытавшихся сделать жизнь здесь цивилизованной и справедливой. Такие, конечно, были, о них мой рассказ — ниже. История не терпит слова «если», но все же: если бы эти люди пришли к власти, все могло сложиться совсем иначе…
Есть у коррупции начало, нет у коррупции конца
«Чтобы спасти Россию, нужно сжечь Москву», — сказал в свое время фельдмаршал Кутузов. И с ним трудно не согласиться: если коррупция уже стала скелетом государства, то Москва — череп этого скелета. Более того, есть мнение, что власть имеет такое право от рождения — быть коррумпированной. Хотя мне слово «казнокрадство» кажется более точным для описания того, что у нас происходило и происходит. Коррупция — это уголовщина с примесью политики, а у нас зачастую идет наглое, незамутненное воровство общенародной собственности.
…В 2004 году, когда я был депутатом Государственной думы от Тулы, мы провели в городе оружейников некий анализ, своими силами, без привлечения местных властей, чтобы выяснить реальный уровень злоупотреблений при распределении бюджетных средств. И обнаружили, что более трети регионального бюджета разворовывается. Хотел было написать «просто разворовывается», но вспомнил полученные нами данные и скажу, что распил выявился не такой уж простой, далеко не примитивный. Воровали чиновники и к ним приближенные с выдумкой, творчески, используя достижения экономической науки.
Схемы по выводу в свой карман государственных средств в нашей стране сегодня (да и вчера тоже) применяются такие, что, если их графически изображать, школьной доски не хватит. И занимаются этим настоящие профи. Вспоминаю рассказ одного своего давнего знакомого генерала, работавшего в свое время в ГК «Росвооружение». Он — один из самых опытных специалистов в стране по международной торговле оружием. Это сложнейшее дело, особенно в части получения сторонами комиссионных по сделкам: обычно идут длительные изнуряющие переговоры, используется весь дипломатический арсенал, применяются знания из самых сложных отраслей экономики.
— А ты знаешь, что к нам Таня Дьяченко как-то приезжала? — спрашивает у меня генерал.
— Что ей надо у вас? Неужели захотела поучаствовать в импорте-экспорте изделий оборонной промышленности? Что — других источников получения денег уже недостаточно?
— Ну, наверное, не хватает. Решила, ко всему прочему, «сесть на оружие». Заходит ко мне и говорит: «Я хочу вас познакомить с одним очень умным человеком, он у меня в машине. У него всего три курса института, но он может вам помочь». Думаю, ну чем малообразованный человек способен помочь в нашем трудном деле? Мы всю жизнь в нем, и то не до конца некоторые вещи понимаем. Но отказать не могу, как ты понимаешь. Выходим. Навстречу появляется застенчивый небритый парень будто с прилепленной к лицу улыбкой. Представляется: «Роман Абрамович». И излагает свои схемы, по которым можно было бы «оптимизировать» торговлю оружием. Ты знаешь, я себя почувствовал пацаном просто. Этот Рома такого наговорил!.. Где, когда и как кого-то «кинуть», откуда и куда «перекинуть»… Мне бы и в голову не пришло…
— Ну, ты же по природе генерал, а не жулик. А теперь представь, что они со страной и ее бюджетом могут сделать, — вздыхаю я.
Пообтесались казнокрады со времен 90-х годов, когда деньги стаскивались в подвал в картофельных мешках. Коррупция обрела цивильный лоск. Но сути это не меняет. Как раньше ходили во власть, чтобы воровать, так и потом шли. Есть, конечно, исключения, но они только подтверждают правило. Да и трудно быть белой вороной во властных коридорах: или ты элемент системы и играешь по ее правилам, или она тебя сожрет, переварит и в туалет сходит.
Кто-то верно заметил: на Западе человек сначала занимается своим делом, зарабатывает в поте лица, становится богатым человеком и потом уже идет во власть принимать нужные для общества законы. Мэр Нью-Йорка вступил в должность, когда уже миллиардером был. И зарплату себе положил в один доллар в год. В России наоборот: люди стремятся во властные структуры, чтобы быстро разбогатеть. В той же Туле три губернатора в тюрьме побывали, и из них лишь один Василий Стародубцев — не за злоупотребления полномочиями, а «за политику». Хотя и к нему были большие вопросы, вплоть до возбуждения уголовного дела по линии налоговой полиции — за художества со спиртовым заводиком, который контролировал этот «аграрный» член ГКЧП.
В свое время я возглавлял комитет по безопасности предпринимательской деятельности Торгово-промышленной палаты России. И еженедельно выслушивал бизнесменов, жаловавшихся на произвол чиновников — на поборы со всех сторон — от глав субъектов до начальников ЖЭКов — на постоянно меняющиеся правила игры, на наглое рейдерство, когда у успешных людей «отжимали» эффективные предприятия. Это было время, когда бизнесмены еще верили власти и надеялись найти в ней поддержку, по палатам разным ходили, челобитные писали. Потом наивность эта прошла. Предприниматели стали предпочитать в Болгарию, Прибалтику или в Казахстан свое дело перевести, чем искать справедливости в России. И этот исход трудолюбивых образованных людей, приносивших пользу экономике, — на совести власти, создавшей нетерпимую обстановку для предпринимателей под болтовню о том, что не надо бизнес кошмарить.