Бонн, как было сказано, тоже пользовался славой значительного музыкального центра, его называли даже «городом муз»; тем не менее ему далеко было, конечно, до Вены и в общем он мало отличался от столиц многих мелких немецких герцогств и княжеств. Некогда значительная римская крепость Бонна, или Castra Bonnensia, часто упоминаемая Тацитом, развилась в красивый, оживленный городок при архиепископах-меценатах; главными украшениями города были: собор в романском стиле, построенный в XI веке, с прекрасными скульптурными украшениями и картинами, фонтан на площади, величавое здание ратуши, колонна Максимилиану-Фридриху, дворец с величественными башнями, одна из которых была снабжена курантами, исполнявшими модную тогда увертюру к опере «Дезертир» Монсиньи; в пять часов утра 17 января 1777 года, при звуках этой музыки, пламя пожара охватило все здание, и, спустя несколько лет, здесь выросла академия (ныне университет) с музеем палеонтологии и с драгоценной библиотекой; другой дворец, Poppelsdorf, также занятый ныне университетом, музеем и одной из лучших в Европе химических лабораторий; фабрика фарфоровых изделий, старое кладбище, богатое красивыми монументами и «святая лестница» в 28 ступеней каррарского мрамора, по которой разрешалось верующим подыматься ползком к портику, якобы изображающему судилище претора в Иерусалиме, куда подымался Христос, чтобы предстать перед Пилатом; множество монастырей и церквей, из коих большинство уже исчезло и в одной из которых на Romerplatz, близ Bonngasse, был крещен Бетховен; в 1800 году молния разрушила ее колокольню, а спустя шесть лет французы разобрали каменные плиты церкви для сооружения крепости Везель (к северу от Кельна). В наши дни Бонн, насчитывающий 45 тысяч человек населения, представляет не менее достопримечательный город, охотно посещаемый многими туристами; в последнее время здесь выстроен новый музей в стиле итальянского Ренессанса, содержащий немало художественных и древних редкостей; на самом берегу Рейна красуется бронзовая статуя Арндта (1769–1860), знаменитого поэта и ученого, деятельности которого Швеция обязана уничтожением крепостного права; анатомический и физиологический институты, сельскохозяйственная академия, церковь на живописном Kreuzberg’e, статуи Бетховена и знаменитого филолога и поэта Карла Зимрока (1802–1876), все это привлекает внимание путешественника, заглянувшего в бывший «город муз». Во времена Бетховена здесь было не менее 10 тысяч человек населения, и состояло оно преимущественно из духовенства и придворных архиепископа; кроме гайдуков и дворцовой стражи, военное сословие не имело здесь своих представителей; весь город, по словам одного современника, питался кухней курфюрста; резиденция курфюрста кельнского была чистенькая, живописная, с более прямыми и широкими улицами, чем в Кельне, славившемся тогда не столько благовонными водами, сколько зловонием. Соседние холмы и горы были почти все увенчаны церквями и монастырями, ярко выступавшими на фоне густых лесов; множество порогов стесняло тогда судоходство по Рейну, и лишь изредка тяжелые барки ползли по тихим волнам реки, влекомые десятками бурлаков. Природа в этой части Рейна богата мягкими, разнообразными очертаниями местности, вполне гармонирующей с приютившими ее памятниками архитектуры древнего и нового стиля, с произведениями искусства, издавна украшавшими жизнь рейнца. Последний от природы горяч, остроумен, разговорчив; он охотно поет свои народные песни, полные глубокого чувства и поэтического содержания; он весел, как француз, беззаботен, как итальянец, обходителен, деликатен, как австриец, вместе с тем он любит вкусно поесть и вдоволь напиться; издревле славится эта страна своими празднествами и пирами не менее, чем живописцами, поэтами, музыкантами, зодчими или букетом виноградного сока.
В одной из кривых, узких, старинных улиц Бонна, на так называемой Bonngasse, во дворе дома № 20 (прежде № 515), находится флигель с крошечным садиком, привлекающий к себе ежегодно сотни паломников-туристов; в верхнем, третьем этаже его, или, вернее, в мансарде расположена комнатка около пяти шагов в длину, с одним окошечком, проделанным в скате крыши. Здесь родился Бетховен. Среди ветхих стен, поддерживаемых по сие время в своем первоначальном виде, помещены лишь три предмета: бюст работы Хагена, факсимиле выписки из церковной книги о крещении 17 декабря 1770 года и подлинное печатное приглашение на похороны 29 марта 1827 г. В трех комнатах 1-го этажа, где жила семья Людвига, и в одной комнатке второго этажа, составлявшей квартиру музыканта Саломона, размещено свыше 400 предметов: портретов, рукописей, бюстов, музыкальных инструментов, печатных нот, мебели и пр. Вот портрет масляными красками, работы Шимона (1819 г.), где, по уверению современников композитора, художник «прекрасно схватил необычайный блеск и выражение глаз его во время работы», томно устремленных вдаль, несколько вправо и вверх; характерны также пучки волос, обрамляющие высокий лоб. Могильным холодом веет от маски, снятой по смерти его; впалые, худые черты лица и длинная линия рта едва напоминают того, кого Шимон изобразил в минуты поэтического экстаза. Здесь же, в стеклянных шкафах, покоятся неизменный спутник композитора и немые участники его бесед: толстая камышовая палка и медные слуховые приборы, из коих некоторые с перевязками для одевания на голову.
Как бы ни спешил посетитель, малознакомый с деталями жизни композитора и со значением каждой выставленной здесь реликвии, но, пробегая комнату с рукописями, он невольно обратит внимание и остановится пред автографом первой части фортепианной сонаты op. 111. Если он недолюбливает последних произведений Бетховена, то, может быть, самодовольно улыбнется и подумает:
– Благозвучие не может отражаться в этих перечеркнутых, перемаранных строках, и едва ли сам автор мог разобраться в них.
А вот рукопись финала фортепианной сонаты cis-moll (op. 27 № 2), посвященной «бессмертной возлюбленной». Размашистым почерком набросал автор арпеджии, лишь по одному такту на каждую строку, и небрежно отметив ключи… В соседней комнате красуется клавесин английского изделия, с деревянной инкрустацией, с двумя ящиками по сторонам, в 5 октав, на которых, быть может, упражнялся Людвиг в годы своей юности; там же вытянулся рояль венской фабрики Графа, в шесть с половиной октав, и с клавишами, сильно стертыми от выколачивания звуков оглохшим композитором.
За стеклянными дверцами шкафов виднеются связки его волос, различные медали, струнные инструменты работы Н. Амати, И. и А. Гварнери, подаренные ему кн. Лихновским, а на письменном столе – печати, очки, ножницы, подсвечник, чернильница, пресс-папье со скачущим казаком и т. п. мелочи. И все это хранится здесь в образцовом порядке комитетом Beethoven-Haus, приобретшим в 1895 году в свою собственность весь дом, устраивающим ежегодно ряд концертов и пользующимся поддержкой боннского городского самоуправления.
Во времена Людвига одной из наиболее выдающихся достопримечательностей Бонна был театр, примыкавший ко дворцу, с небольшим зрительным залом, с двумя ярусами лож, построенный под землей; едва ли чем-либо иным, кроме причуды, можно объяснить такую затею; над театром, выше уровня земли, помещался обширный и красивый зал, который вместе с таким же залом во дворце служил для концертов придворного оркестра и хора. На концерты и спектакли публика являлась бесплатно, по приглашению архиепископа, для которого в театре была отделана обширная ложа первого яруса против сцены, занимаемая обыкновенно свитой курфюрста, тогда как сам прелат предпочитал проходить по особой лестнице и через потайную дверь в боковую ложу второго яруса, ближайшую к сцене. В начале XVIII века исполнителями на этой сцене выступали певчие капеллы, в том числе знакомые нам отец и дед Людвига, что видно из следующей программы:
СИЛЬВАН
Комедия в одном действии с пением.
Текст Мармонтеля, музыка Гретри.
Дольмон, отец – г. Людвиг ван Бетховен, управляющий капеллой.
Дольмон, старший сын, Сильван – Иоганн ван Бетховен.
Базиль – Христ. Брант.
Елена, жена Сильвана – Анна-Мария Рис.
Паулина, дочь Сильвана – Анна-Мария Саломон.
Люсет, дочь Сильвана – Анна-Якобина Саломон.
Впоследствии театр сдавался антрепренерам и странствующим труппам, имевшим свой оркестр; ставились преимущественно комические оперы или «комедии на музыке», как тогда называли их в России, французских авторов Гретри, Монсиньи, Филидора, Госсека, Дезеда, ныне совершенно забытые, простенькие, представляющие собой смесь диалогов, примитивных арий и порой куплетов; впрочем, тут же Людвиг познакомился с такими значительными, образцовыми произведениями драматической музыки, как «Орфей» и «Альцест» Глюка, «Армида» Сальери, «Похищение из сераля» Моцарта; здесь видел он также модные оперы Гульельми, Бенда, Пиччини, Чимарозы, Саккини, Сарти. Подобно тому, как при исполнении драматической труппы юный Людвиг имел возможность познакомиться с типами и идеями нарождавшегося направления Sturm und Drang, с произведениями Шиллера, его современников и ближайших предшественников, Лессинга, Клопщтока, а также Шекспира, Гете, Геллерта, Иффланда, Гольдони, драмы которых полны идей и чувств, волнующих человека в его сношениях с окружающим реальным миром; точно так же в операх французских композиторов, передовых реалистов в драматической музыке, и в операх Глюка, Моцарта встречал он аналогичное тяготение к проявлениям движении человеческого духа. И там, и здесь не было также недостатка в юмористических сценах и типах, столь милых сердцу немца; преподаватель Людвига Неефе в своих оперетках, часто ставившихся в Бонне, давал не менее забавные эпизоды, нежели Бомарше в своих комедиях, имевших огромный успех, благодаря своему благородному стилю, живости изображения и сатирическому содержанию.
Глава II1787–1796
Поездка в Вену. – У Моцарта. – Возвращение в Бонн. – Смерть матери. – 1791 г. – Поездка во Франкфурт-на-Майне и возвращение. – Братья Карл и Иоганн. – Занятия и развлечения. – 1792 г. – Переезд в Вену. – Смерть отца. – Занятия с Гайдном. – Гелинек, Шенк, Альорехтсбергер. – Ван Свитен, граф Кинский. – Постоянно влюбленный композитор. – Доктор Вегелер, Элеонора Брейнинг. – Театр и искусство в Вене. – Поездка в Берлин. – Первые произведения.