Без читателя

К кому обращается эмигрантский писатель — молодой или заслуженный, прозаик или поэт, все равно, — печатая роман, стихи или статью на русском языке, в Париже, в 1931 году?

К эмигрантскому читателю? Но кто он, этот эмигрантский читатель? В нормальной жизни у каждой писательской группы есть более-менее свой читатель; его уровень, его вкусы — более-менее известны, писатель хоть приблизительно знает, к кому он обращается, и это делает возможным какой-то общий язык, общий подход. Но с такой роскошью ведь давно кончено — какие там читательские слои, какие там сферы влияния отдельных писательских групп здесь, в эмиграции. Картина, которая перед нами, крайне проста и ясна: «мы» и «они». Мы печатаем, они читают. Все, что мы печатаем, — они читают (или уж тоже все не читают) — все написанное «нами» предназначается для всех них, подлежит их коллективному суду. «Мы» — это Бунин и Лоло, Мережковский и капитан 2-го ранга Лукин, Ал. Бенуа и Ренников, Ходасевич и генерал Краснов, Адамович и Кульман, «Современные записки» и «Иллюстрированная Россия». «Они» — «смесь племен и лиц», бывшая когда-то пестрой, но пропущенная, как сквозь мясорубку, сквозь общий русский крах — и ставшая давно бесформенной массой. Эта читательская масса окрашена в один цвет — безразличной усталости, а усталость не только внешне рифмуется с отсталостью. В литературе она ищет развлечения и условности.

Читать дальше