— Вас что-то интересует?
— Интересует. Но не что-то, а кто-то. Юрий Казимирович.
Продавщица нерешительно оглядела зал. Ее взгляд вмиг поймал ушлый администратор — и тут как тут. С улыбкой.
— Какие-нибудь сложности?
— Гражданин Юрия Казимировича спрашивает.
— Господин, — поправил администратор. И господину: — А я не могу его заменить?
— Кто же может заменить неповторимого Юрия Казимировича? — удивился Сырцов.
— Вы его хорошо знаете? — вежливо поинтересовался администратор.
— Когда-то очень хорошо.
— Значит, старый друг?
— В какой-то мере.
Надоела Сырцову эта обходительность. Рявкнул:
— Идите и доложите, что его Сырцов спрашивает!
— Захочет ли он вас видеть — вот вопрос, — вежливо схамил обиженный администратор.
— Вот и задай ему этот вопрос.
— А нельзя ли обращаться ко мне на «вы»? — ломким голосом попросил, дрожа ноздрями, гордый гроссмейстер прилавка. Поиграли недолго в гляделки, и Сырцов выиграл: администратор отвел глаза и направился в здешние пещеры Лейхтвейса.
Продавщица на всякий случай не отходила от Сырцова: такой бедовый гражданин-господин и украсть может. Вернулся в зал администратор, но приближаться не стал, издали, повысив голос, сообщил:
— Юрий Казимирович вас ждет.
В полуподвальном закутке пахло по-иному. Не пахло — воняло. Канцелярским клеем, бумажной пылью, плесенью, мышиным дерьмом. Сырцов поморщился, обозначая отвращение на лице, и сказал фантастически элегантному красавцу средних лет, сидевшему, опершись локтями на бледно-розовую столешницу шаткого столика:
— Хозяин такого магазина не должен обитать в бывшем общественном сортире.
— А он и не обитает, — возразил красавец, приветливо приподнимаясь со стула. — Это чертоги нашего кладовщика. Рад вас видеть, Георгий Петрович.
— Ой ли? — не поверил Сырцов.
— Ей-богу, без балды! — Красавец слегка нарушил свой стиль элеган.
— Тогда здравствуй, Юрик. — Сырцов пожал протянутую руку, улыбнулся, заглянул красавцу в глаза и испытующе спросил: — Меня здесь принимаешь, потому что боишься — кабинет слушают, да?
— Не боюсь — опасаюсь.
— На кого ворожишь?
— Ни на кого конкретно: просто страхуюсь.
— Береженого Бог бережет, а небереженого караул стережет, — блатной присказкой завершил церемонию здоровканья Сырцов и устроился на повизгивающем табурете. — Ну а все-таки насчет того, что рад меня видеть, — привираешь. Не нужен я тебе сейчас. Да и вообще не нужен.
— В какой-то степени ты прав, Жора, а с другой стороны — не прав…
— Значит, я уже — Жора — перебил его Сырцов.
— А что — нельзя?
— Можно, можно. Я теперь без погон и должности.
— Если бы просто так ты зашел, рад бы был сердечно. Но ведь ты с расспросами?
— Догадаться нетрудно.
— Хвоста за собой не привел?
— Обижаешь, брат. Но что-то ты сильно беспокоишься.
— Разумная осторожность.
— Что ж, пусть будет так. — Сырцов, опасаясь делать резкие движения на шатком табурете, осторожно вытянул ноги, засунул для удобства руки в карманы джинсов, демонстрируя свою открытость, душевно признался: — Мне Колобок позарез нужен, Юра!
Веселый паренек был красавец Юра. Хохотнул и сообщил:
— Он и бабушке с дедушкой нужен, и волку, и лисе…
— Я — лиса, Шляхтич, которая должна его схамкать. Но шутки в сторону. Где он?
— А я в сказочной иерархии — дедушка. Ушел он от меня, Жора.
— Когда?
— Чистая метафора насчет дедушки. Я его с совместной сидки не видел.
Поиграл желваками Сырцов. Раздражало его откровенное вранье.
— Вот так не надо, Шляхтич. Твои контакты с ним на воле установлены.
— На псарне консультировался?
— Ты много иностранных слов знаешь. И вдруг — псарня. Грубо, бизнесмен. Я ведь тоже пес. Только отвязанный. Остерегайся, укусить могу.
— Какой ты пес! Ты — тигр на вольной охоте в Уссурийской тайге. Говорят, ты нынче лучший частный сыскарь на Москве.
— Отвлеклись, — строго осадил Сырцов. — Запевать пора, Юра. Как говорят наши славные артисты, старые песни о главном. Или, если хочешь, наоборот: главные песни о старом. Где Колобок?
— На него гон, Жора. — Неудобно было в этом овечьем закуте привыкшему к комфорту Юрию Казимировичу Гронскому. Он со стула пересел на стол. Стол зашатался.
— Откуда знаешь?
— Ты с ним всего на час разминулся.
— То отказка, то откровенность невероятная. Во что играешь? К чему меня подводишь?
— Да прикинул, я, что самое лучшее для Димона — в твоих лапах очутиться. Возьми его, Жора, и в кич определи. Может, он там гон и пересидит.
— Если общий гон по закону, не пересидит. Там и кончат.
— Я сомневаюсь, что это гон по всем правилам. Выручи его, Жора.
— Тебе известно, что он хотел меня жмуриком назначить?
— Но не назначил же!
— Не играет рояли. Не его заслуга.
Красавец Юра и на столе не усидел. Походил бы, да негде. Прислонился, не жалея пиджака от Армани, к грязной стене.
— Но убивать ты его не будешь?
— Как цель такой вариант мной не предусмотрен. Но полной гарантии дать не могу. Мало ли какие возникнут обстоятельства. Все зависит от него, — предельно откровенен был и Сырцов. И в ответ на эту откровенность потребовал: — Что он собирается делать?
— За бугор уходить.
— Дурак! Там его достать еще легче, чем здесь.
— Я ему об этом говорил.
— А он тебе не поверил, — догадался Сырцов. — И попросил помочь ему дорожку найти. Ты ему нашел дорожку, Юра?
— Нашел. Но не дорожку, а путь. Я бы сказал, голубой путь.
— Канал пидаров, что ли? — принял подсказку сообразительный Сырцов. — С кем и где у него встреча?
— Есть у них тут одно уютное местечко. «Голубая луна» называется. А уламывать он должен Викентия Устинова, нашего общего знакомого по лагерю. В кафе этом у меня человек имеется. Вот через него, чтобы не светиться, и подойдет к Викентию.
— Обстоятельно изложил, — похвалил его Сырцов. — Но это еще не самая главная твоя песня. Ты понимаешь меня, Юра?
— Не понимаю, — все понимая, твердо сказал Юра.
— Объясню, как дефективному. Димон твой, Колобок сраный, меня кончал вряд ли по своей инициативе и бескорыстно. Кто ему бабки сулил, кто его нанял? На кого он шестерил, Юра?
— Откуда мне знать? Не мои дела.
Встал и Сырцов. Присоседился рядом с Юрой у стены. Стояли, смотрели прямо перед собой. Не хотели друг на друга глядеть. Сырцов грустно сказал:
— Знаешь, же.
— Вот что, Жора, — ни с того ни с сего обозлился красавец. — Я к Димону отношение имею постольку, поскольку я его кореш. К нему, а не к его делам и заботам. Заловишь его — он, если захочет, сам тебе скажет.
— Решил молчать, — понял Сырцов. — Окончательно?
Не попался на уловку мытый-перемытый Юрий Казимирович Гронский, ответил с улыбкой:
— Мне и молчать-то не о чем. Не в курсе.
— Весьма не глуп ты, Юра, — констатировал Сырцов.
— Это плохо?
— Хорошо, хорошо, — заверил Сырцов и оторвался от стены. — Что ж, пойду.
— Я тебя провожу, — предложил Юра.
В зале Сырцов с удовольствием (после вонючего закутка) вновь втянул пряный кожаный запах. Оценил вслух:
— Замечательно здесь пахнет!
— Благородная кожа, — погордился хозяин и вдруг спохватился: — За твоими ребусами чуть не забыл: когда ты, сидя на табурете, ножки вытягивал, заметил я, что ремешок на твоих джинсах — полная дешевка. Давай настоящую фирму тебе подберем?
— Давай, — легко согласился Сырцов. Любил обновки.
Они пришли к ременным вертушкам. Подбежал радушный администратор, примчалась — куда девалась равнодушная вялость? — весьма сексапильная продавщица. В четвертой, бурно споря и советуя, выбрали наконец ремешок. Сырцов с удовлетворением повертел в руках кожаное чудо, помахал им, будто желая кого-то высечь и, не стесняясь присутствующей дамы, признался в сокровенном желании:
— Этим ремешком, Юра, да тебе по жопе. Куда платить?
Гронский заржал победительно:
— Рекламный презент от фирмы! Лучший детектив столицы в нашем ремне!
— Мне афиши не надо, — сказал Сырцов. — Куда платить?
…К тому времени, когда к кафе подтянулись гости, он основательно изучил естественный спутник Земли в голубом его варианте. Не только ту часть, что ликом обращена к нам, землянам, но и обратную сторону. Сырцов был подобен первому советскому космическому аппарату, который исследовал Луну с разных сторон.
В девять вечера с подходцем, со всеми возможными предохранительными коленцами незаметно (но не для Сырцова) объявился у черных дверей «Голубой луны» серый, в масть к сумеркам Колобок.
Глава 23
…Колобок кинул себя в ноги темной фигуре, налету вырывая из-под рябенького пиджака верный свой «магнум».
В курсе этих штучек был Сырцов, да и муровская ориентировка (невысок, ширококостен, не по росту тяжел) подсказала, чего следует ожидать. Одновременно с броском Колобка он подпрыгнул и в прыжке развернулся. Колобок шел ему в ноги, естественно, спиной, отведя свое личико в тыл. А Сырцов уже в тылу. Правой ногой он нанес Колобку страшный удар в челюсть. Хрустнуло.
Это в американских фильмах после такого удара злодей мгновенно вскакивает и принимает боевую стойку для продолжения схватки. Здесь же, в одном из сретенских переулков, злодей отключился надолго. Если бы Сырцов был не в кроссовках, а в своих боевых башмаках, то, скорее всего, Колобок отключился бы навсегда.
Непонятный гражданин, топтавшийся неподалеку в тени подъездной крыши, ринулся, стуча каблуками, вниз к перекрестку переулка с Трубной улицей. Конечно, не помешал бы в компании пидар Викентий Устинов, но за двумя зайцами… Новое поколение выбирает пепси. Сырцов выбрал Колобка.
Он подобрал «магнум», профилактически обшмонал клиента, устроил его голову поудобнее на тротуарном бордюре и в полуприседе дождался, когда Колобок затрудненно застонал.
Водичкой бы в испорченный пунем плеснуть, но не было водички. Сырцов ласково пошлепал Колобка по щекам.