— Выходит, ты — прислужник капитала.
— А почему мы стоим? — вдруг удивился хозяин. — Давай-ка устраивайся. — Он жестом пригласил в уютное кресло у журнального столика и в парном устроился сам. — Сейчас Ляля нам кофейку принесет.
Каким образом он сообщил Ляле о желательном кофейке — неизвестно, но не успели они как следует устроиться за столиком, как явилось миловидное улыбающееся создание с подносом. Поставила поднос на столик, мигом разобралась с кофейником, чашками и сахарницей и осведомилась, предлагая:
— Тарас Григорьевич, может, что-нибудь сопутствующее?
— Жора? — попросил совета Тарас.
— С удовольствием, да из таких ручек… Но не могу. За рулем и на работе.
Ляля еще раз улыбнулась и ушла. Тарас поболтал ложечкой в чашечке и, глядя на свое отражение в стеклянной столешнице, мягко сказал:
— Я — не прислужник капитала, Жора. Я — верный слуга порядка. Пятнадцать лет добросовестно протопал по земле, двенадцать лет беспорочно оттрубил на оперативной работе в управлении ЦАО…
— Тарас, я не хотел тебя обидеть, ей-богу! — искренне покаялся Сырцов. — Пошутил с переляку, а шутка получилась дурацкая…
— Я не обиделся, потому что эту шутку в полном праве переадресовать тебе. Но скажи, ты только из-за бабок занимаешься частным сыском?
— Нет, — твердо ответил Сырцов.
— А ради чего?
Сырцов глотнул хорошего кофе, поставил чашечку на блюдце.
— Чуть было не сказал: во имя справедливости, но вспомнил, что Дед называет чувство справедливости рабским чувством. Руководствуясь этим чувством, нам с тобой незамедлительно следует все отобрать у наших богатых клиентов и раздать бедным. Станет ли от этого лучше бедным? Сомневаюсь. Незаработанные деньги растлевают человека, делают его паразитом, постоянно ждущим новых подачек. И по какому праву каждый может считать богатства России своими? Он что, открыл ее недра? Завоевал необозримые лесные пространства? Пройдя сквозь невиданные трудности и препятствия, вышел к Тихому океану? Все это сделали неутомимые и предприимчивые наши предки, число которых — единицы. Вот они и есть настоящие хозяева страны. Они, уходя в мир иной, надеялись на то, что следующие поколения будут преумножать богатства России, а не делить добытое ими. И я, сыскарь Сырцов, по мере своих сил буду охранять и защищать правопорядок, который должен выполнять заветы великих россиян. — Замолчал, еще разок звякнул чашечкой. — Извини за громкие слова. Сорвалось.
— Ты в ярости, Жора, — догадался Корень. — В незнакомом лесочке заблудился самую малость, да?
— Не заблудился. Просто верную тропку к одному гаду не найду.
Легко операм общаться меж собой.
— Один гад из моих знакомцев, да?
— Твой напарник по ЦАО.
— Рябухин?
— А другого говна в ЦАО не было?
— Было, и предостаточно. Но не до такой степени.
— Ты точно угадал. Андрей Альбертович Рябухин. Я года полтора тому назад его прихватил было, но он вывернулся из-за недостаточности улик. Клялся и божился, что уедет в Тамбов к родичам навсегда, однако, по-моему, не уехал и теперь замешан в страшном и грязном деле.
— Имеешь против него что-нибудь увесистое?
— В том-то и дело, что ничего, кроме предположений и версий.
— С этим ты его за жабры не ухватишь.
— Ухвачу, Тарас, ухвачу! И расколю до жопы. Главное — найти его. Что-нибудь подскажешь?
— Подсказать-то подскажу. Только тебе одному не управиться. Сеть нужна.
— Где я сеть возьму?
— У меня. Человек десять-двенадцать могу предоставить.
— Пареньки-то с опытом?
— Все с земли, Жора.
— Сколько это будет стоить?
— Договоримся по исполнении. Теперь исходные о деле, в котором Рябухин замешан.
— Говорить об этом не имею права. Придется вам действовать втемную. Ваша задача — отыскать его и передать мне.
— Политика? — вдруг спросил Корень.
— Лучше не догадывайся, — посоветовал Сырцов.
— Но гарантируешь, что я не влезу в дерьмо?
— Гарантирую. Честным своим словом, — серьезно заверил Сырцов.
Мелодично и ласково запел сырцовский мобильник. Сырцов извинительно глянул на хозяина, который, кивнув, милостиво разрешил:
— Да говори, говори, что там!
— Слушаю, — строго сказал трубке Сырцов и замолк надолго. И вдруг закричал визгливо: — Да что там твои засранцы делали, Леонид?! — И снова замолк. — У тебя же весь МУР под рукой, делай же что-нибудь! — Опять пауза. — Понимаю. Это наш общий грех, нам двоим и каяться… Через пятнадцать минут у Рижского.
В начале телефонного разговора он вскочил, а теперь снова сел. Сложил мобилу, засунул в карман, решительно допил остатки кофе.
— Беда? — участливо спросил Корень.
— Беда, — подтвердил Сырцов, опять встал и сообщил: — Я пойду.
— Наша предварительная договоренность остается в силе?
Ощерившийся Сырцов злобно глянул на него и, задыхаясь, потребовал:
— Найди, найди мне его, Тарас! Он нужен мне как можно быстрее!
— Найду, Жора. Но все-таки скажи, что случилось.
— Девушку похитили.
— Ксению Логунову? Вашу Ксюшку, да?
— А кого же еще?!
…Привилегированная ментовская тачка стояла там, где автомобилям стоять нельзя. Но на то она и привилегированная. Махов узнал сырцовский джип на расстоянии и взмахом руки призвал к себе. Джип тоже нарушил все правила дорожного движения.
— Поедешь вслед за нами. Если что срочное по радиосвязи, оповестишь сигналом, — приказал своему водителю полковник и влез в джип Сырцова.
Миновали Крестовский мост и влились в суетливую Ярославку. Молчали, глядя на зады шедших перед ними автомашин. Первым не выдержал Махов.
— Подробностей — не надо?
— Нет, — ответил Сырцов небрежно и, противореча себе, спросил: — Кто был за старшего?
— Капитан Гудков.
— Вроде бы не дурак и не лентяй.
— Да не виноват Гудков, не виноват! — прокричал Махов.
— Но кто-то виноват.
— Мы все, Жора, мы все! Самодовольные действия по наработанным схемам — вот общая вина. А тут спланировал операцию изощренный.
— Что предпринял?
— А что может предпринять ментура? Операция «Перехват», мать ее… которая, скорее всего, не даст никакого результата при таком раскладе. Рутина, будь она неладна!
— Сам-то ничего не надумал?
— Понимаю, Жорка, что все завязано, перевязано и теперь нам навязано, чтобы мы корячились в смятении. Но как все развязать…
— Хоть теперь-то ты уяснил, что это не уголовные игры?
— Отстань, и без тебя тошно. — Махов ни с того ни с сего включил радио и попал на манерную деву, которая пела нечто игривое про мужичка, к которому она обращалась с такими загадочными словами:
Я помню все твои трещинки…
Слегка ошарашенный, Сырцов процедил:
— Какие еще трещинки? Это у бабы трещинка, а не у мужика!
— И у нас с тобой тоже трещинка, — отмахнулся мент. — Трещим по швам, Жора. Как я в глаза Лидии Сергеевне посмотрю, что Смирнову скажу?
— Скажешь то, что мне сказал. Только без мата и истерики.
— Они очень старые, Жора.
— Они железные, Леня. Мы послабее будем.
Диджей пулеметно пробормотал неразборчивое, и манерную деву сменил мальчик, запевший свежим голоском про другого мальчика:
Мальчик хочет в Тамбов,
Мальчик хочет в Тамбов…
— Да выключи ты его! — раздраженно потребовал Махов, забыв, что это он врубил радио.
— Нервишки у тебя сейчас никуда. А песня весьма интересная. Мальчик, видите ли, хочет в Тамбов! Хочет, а сам шурует в Москве.
— У меня нервишки, а у тебя сдвиг по фазе. Кто это в Тамбов хочет?
Сладкоголосый продолжал скороговоркой:
Но не летят туда сегодня самолеты
И не едут даже поезда…
— И не полетят ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра… — пообещал Сырцов. — Ты был прав, Леня, все завязано, перевязано и нам навязано.
— Ни черта не понял, но и ты прав, наверное.
«Гранд чероки» пролетел мост над железной дорогой и свернул направо.
— Через десять минут мы у них. Как распределимся? Там сегодня сбор всех частей.
— Александр Иванович и Лидия Сергеевна мои, — решился Махов. — А с остальными ты разберешься.
…На террасе, освещенной закатным солнцем, старческая (за исключением Кузьминского, который держал себя еще за молодого) компания, слегка балуясь легкими (Кузьминский — совсем не легкими) напитками, обстоятельно разговаривали о болезнях.
За разговором не заметили, как в дверях оказались Сырцов с Маховым, которые почти синхронно произнесли зловеще:
— Здравствуйте.
Переждав ответные, вразнобой, приветствия, полковник Махов решительно приступил к нелегким своим обязанностям:
— Лидия Сергеевна, Александр Иванович, я должен сообщить вам нечто важное.
— Только нам? — дрогнувшим голосом спросила Лидия Сергеевна и встала. Поднялся с кресла и Смирнов.
— Пока — да, — подтвердил Махов. Он настойчиво рассматривал дощатый пол.
— Пройдемте в столовую, Леня, — предложила Лидия Сергеевна и повела в дом Махова. За ними поплелся Дед. Со спины — старик стариком.
Сырцов недвижно стоял на пороге террасы. Трое сурово разглядывали его.
— Несчастье, Жора? — осторожно спросил Спиридонов.
— С Ксенией, — за Сырцова ответил догадливый Кузьминский.
— Да, — подтвердил Сырцов.
— Жива? — Это уже Казарян, которого слегка колотило.
— Похитили, — страшась ответить на главный вопрос, сообщил Сырцов.
— Опера! — Казарян сорватся с места, ухватил Сырцова за лацканы пиджака. — Говно из-под желтой курицы, а не опера! Ты-то куда смотрел?!
Нечего было ответить Сырцову. Он и не ответил.
За него заступился Кузьминский:
— Рома, не Жорка ее охранял.
— Какая разница! — заорал Казарян и еще раз тряхнул Сырцова.
— Роман Суренович прав, Витя. Все мы виноваты, — признался Сырцов.
— И мы, — добавил Спиридонов. — Беспечные старые ослы. Подробности знаешь, Жора