— Да не в том дело! Эта Юля, она такая… прагматичная, что ли, такая амбициозная, что мне всегда хотелось ее спросить: что же ты с такими запросами не попытаешься добиться чего-то большего, чем утки за больными выносить да капельницы ставить? Она из тех, кто хочет всего и сразу, понимаете?
— А ваш сын?
— Он отлично понимал, что на построение карьеры в медицине требуется время! У него ведь все родичи по моей линии врачи, он с детства видел, как тяжел этот труд, как много сил и времени он отнимает, и все же решил продолжить династию, да еще и выбрал такое сложное направление — онкологию!
— А почему Костя так сделал?
— Может, потому, что он был идеалистом?
— То есть?
— Ну он хотел приносить пользу, помогать людям, которые тяжело больны. Его мечтой было сделать так, чтобы рак перестал казаться приговором и стал обычным диагнозом, от которого можно полностью излечиться. Одно время, знаете, он хотел стать эпидемиологом, чтобы лечить людей в Африке и Южной Азии!
— Благородное намерение, — пробормотала Лера. — Это очень трудная работа!
— И опасная, — вздохнула Калганова. — Вы бы только знали, сколько сил я положила на то, чтобы его отговорить!
— Похоже, у вас получилось?
— Да, но Костик не искал легких путей… Во что же он на этот раз вляпался?!
— Вы знаете, где живет его девушка? — спросила Лера. — Может, номер телефона хотя бы?
— Не знаю… Но они работали вместе, так что вы ее без труда отыщете!
Покинув квартиру Калгановой, Лера почувствовала, что ей стало легче дышать: очень тяжело находиться рядом с человеком, поглощенным своим горем. Интересно, как Роман Вагнер справляется? Тот, кто впитывает чужие эмоции словно губка, должен сторониться людей, находящихся в крайних эмоциональных состояниях…[4] Почему она вдруг о нем вспомнила? Черт, такое впечатление, что Вагнер постоянно присутствует в ее мыслях, и, хоть она и старается задвигать его подальше, он то и дело выскакивает на первый план!
Лере не давал покоя способ убийства Константина Теплова — уж больно все сложно. С другой стороны, все указывает на то, что это дело рук медицинского работника… Что, если они что-то не поделили с этой Юлей и она?.. Маловероятно, конечно, но чем, как говорится, черт не шутит? Лера набрала Севаду.
— Слушаю, — почти сразу же отозвался он.
— Ты сейчас очень занят?
— Да не то чтобы… А в чем дело?
— Надо опросить соседей покойного. Я еду на адрес сама, но хотелось бы, чтобы ты мне подсобил. Сможешь?
— Конечно! Встречу тебя там.
Антон с грустью смотрел на портрет молодой женщины в траурной рамке, стоящий на кухонном столе: видимо, здесь небольшая семья проводила большую часть времени. Полная дама лет шестидесяти суетилась у плиты, одновременно отвечая на вопросы.
— Вы уж простите меня, — сказала она, обернувшись к сидящему за столом оперативнику, — но скоро дети из школы придут, а обед не готов!
— Ничего-ничего, я понимаю, — пробормотал он.
Антон уже выяснил, что Евгения Павловна Барышникова приходится теткой Веронике Иващенко — первой зарегистрированной жертве маньяка. У убитой было двое детей, и кому-то следовало позаботиться о них — вот она и приехала, хотя сама проживала на другом конце города, в Девяткино.
— А что теперь будет с детьми? — спросил Шеин. — В детский дом?
— Да бог с вами, какой детдом при живых-то родственниках! — возмутилась Барышникова. — Если мне их отдадут, возьму.
— А могут не отдать?
— Кто их знает, эти органы опеки? Формально возражений я не предвижу: возраст мой вполне позволяет выполнять обязанности опекуна. Я замужем, мы с мужем оба работаем, так что… Хотя, конечно, заменить ребятам мать не так-то легко. Отца-то у них отродясь не было!
— Вы в курсе, кто он хотя бы?
— А как же! Петька, бывший одноклассник Вероники.
— Где он, знаете?
— В колонии. Если не ошибаюсь, это уже его третья или четвертая, как это говорят… ходка, да?
Шеин молча кивнул.
— То есть у него нет шансов получить опеку, — констатировал он.
— Ни единого! — подтвердила женщина. — Господи, как же так, почему это случилось с Никой?! Она ведь старалась как могла, как та лягушка из известной притчи, взбившая молоко в масло!
— Вы были с ней в близких отношениях?
— Ближе меня у нее никого не было. Ника рано потеряла мать, в семнадцать лет, и с тех пор я постоянно старалась помогать. С мужиками ей не везло — попадались одни отморозки! Вот и с Петькой они то сходились, то расходились — отсюда и двое детей… Но Ника не сдавалась, работала как проклятая, и вот какой-то гад решил, что она не заслуживает того, чтобы жить! Как думаете, вы его найдете, этого выродка?
— Сделаем все, что в наших силах, — пообещал Антон. — И вы могли бы в этом помочь, ведь вы утверждаете, что постоянно общались с племянницей.
— Спрашивайте, — решительно сказала Барышникова. — Я расскажу все, что знаю, но только ведь, если Нику маньяк убил, это значит, что он мог и не знать ее лично, верно? Может, просто увидел где-то…
— Возможно, — согласился Антон. — И все же, как следует из практики, жертвы подобных преступников не случайны: сперва они встречаются в каком-то определенном месте — в магазине, в спортивном клубе…
— На спортклубы у Ники денег не было, — покачала головой тетка убитой. — А магазины — вы же сами понимаете, что их много, а народу — еще больше! Господи, ну почему хорошим людям так не везет, скажите мне?! Ника много и тяжело работала, хоть она и числилась кассиром, но ей ведь и товар приходилось принимать, а это, знаете ли, означало тяжеленные ящики тягать, а в моей племяннице весу-то было килограммов пятьдесят пять! Из-за этого она и спину потянула, да так, что встать с кровати не могла — спасибо массажу, поднял ее на ноги… И вот на тебе!
— Как насчет знакомых вашей племянницы, соседей: нет ли среди них кого-то, кто кажется вам подозрительным? — вернул женщину в настоящее оперативник.
— Да нет… Хотя постойте: был один парень, Сергей, кажется?
— Что за парень?
— Ника жаловалась, что он прохода ей не дает.
— В каком смысле?
— Хотел с ней встречаться, даже предлагал вместе жить.
— А в чем проблема: он ей не нравился?
— Так этот Сергей ничего хорошего собой не представляет: работает от случая к случаю, живет у приятеля, а своего жилья не имеет. Зачем Нике такой иждивенец-то?
— Ну да, без надобности, — согласился Антон.
— А ведь у нее дети! — продолжала Барышникова. — Ей нужен был надежный мужчина!
— Как считаете, этот Сергей мог причинить ей зло?
— А бог его знает… Один раз они чуть не подрались!
— Из-за чего?
— Кажется, Сергей увидел Нику с мужчиной.
— Что за кавалер?
— Да какой кавалер — так, коллега с работы. Но скандал знатный вышел!
— А насколько серьезно пострадала ваша племянница?
— Ну он, насколько я помню, глаз ей подбил, но и она в долгу не осталась… Думаете, это он Нику, да?
— Как мне найти этого Сергея? А еще, пожалуйста, назовите самых близких подруг Вероники и дайте их координаты, если есть.
— Ну, Аллочка, скажу я тебе, ты просто великолепна!
Этими словами Кириенко встретил Аллу, когда она переступила порог его кабинета.
— Спасибо, Андрон Петрович, — растеряно ответила Алла, — но с чего такие дифирамбы, позвольте поинтересоваться?
— Позволю, позволю, — усмехнулся генерал-майор. — Присаживайся! Я имел в виду то, как ты разобралась с Лосевым, узнаю руку мастера! Честно говоря, не ожидал…
— Да я ничего такого не сделала, — скромно потупилась она. — Просто попыталась войти в положение отца, потерявшего ребенка.
— Не прибедняйся, мы же здесь одни, зрителей нет! — усмехнулся генерал-майор. — Вот не предполагал я в тебе задатков дипломата, теперь буду обращаться в кризисных ситуациях!
— Ох, не надо, Андрон Петрович! — взмолилась Алла. — Давайте каждый будет заниматься своим делом!
— Да, но зарывать в землю такой талант…
Алла занервничала бы, если б за годы работы не изучила шефа вдоль и поперек, поэтому она понимала, что он просто-напросто развлекается, на самом деле не имея в виду того, о чем говорит.
— Есть что-то по маньяку? — спросил он, решив, что достаточно пощекотал ей нервы.
— Пока ничего конкретного, — вздохнула она. — Я ищу похожие случаи по городу и области, рассчитываю в ближайшее время получить результаты… Вернее, надеюсь, что их не будет!
— Тьфу-тьфу-тьфу! Так что, пока подозреваемых — ноль?
— Не совсем. Опера нарыли одного гражданина, у которого были, гм… разногласия с первой жертвой.
— Разногласия какого рода?
— Вроде бы он пытался за ней ухаживать и регулярно получал от ворот поворот. Кажется, они даже подрались, тетка жертвы готова подтвердить, и, думаю, другие свидетели тоже отыщутся.
— А данный гражданин имеет склонность к садизму? — поинтересовался Дед. — Насколько я понимаю, кожу с тел погибших вырезали еще при жизни?
— Шеин поехал за ним, как только этого Полетаева доставят в СК, я с ним поговорю.
— Отлично! И пусть на допросе поприсутствует Бахметьев, лады? Может, он своим опытным глазом заметит то, чего не увидишь ты?
— Я так и собиралась сделать, Андрон Петрович.
— Вот и ладушки… Иди, дорогуша, служи!
На кладбище было холодно. Мономаху нередко приходилось бывать в таких местах: умирали старые учителя, профессора из университета, родители друзей и даже сами друзья, несмотря на то что возраст для ухода, кажется, еще не подошел, и каждый раз, на каком бы кладбище он ни оказался, ощущал холод — в любое время года. Даже если светило солнце и термометр показывал тридцать градусов.
Мономах не верил в сверхъестественные силы, но с годами убедился, что там, то ли наверху, то ли внизу, все-таки что-то есть, и именно оно, это