Одеться, выключить свет, закрыть за собой двери и выйти на улицу было делом минуты. Девушка уже ждала меня в условленном месте. Выглядела она очень элегантно, джинсовый костюм плотно облегал стройную фигурку. «Ничего не скажешь, довольно эффектна, — оценил я ее мысленно, и это было для меня неожиданно, ведь в институте я вижу ее не менее двух раз в неделю и никогда ничего особенного в ней не замечал, а скорее, просто не обращал на нее внимания. — Интересно, что ей нужно от меня».
— Спасибо, Андрей Петрович, что позвонили и пришли. — Таня уверенно взяла меня под руку. — Куда пойдем?
Я сказал, что дома меня ждет дочь и, если не будет возражений, мы можем по дороге обсудить вопрос, который ее тревожит.
Таня согласилась и заявила, что готова развить эту идею и принять мое приглашение на чашечку кофе или чая.
Мне ничего не оставалось, как взять предложенный девушкой шутливый тон и пригласить ее домой.
Вот уж третий десяток лет пошел с того дня, как нарекли меня Хромым. Вроде давно это было, а помню все до подробностей — и события и людей. Взяли нас тогда сразу после ночной вылазки на сберкассу. Я уже почти ушел от преследователей, да пуля, посланная ментом, угодила в ногу. Ну, а потом, после больницы, как положено, был суд. Вкатили мне «десятку», причем в строгом режиме. Прибыл в тюрьму, прихрамывая, опираясь на палочку.
— Ха, хромой! — радостно встретили меня в камере. Народ, видимо, надеялся потешиться.
— Цыц! — остановил «брательников» высокий парень с черной бородкой, одетый в серую рубашку с закатанными рукавами. Бросались в глаза его накачанные бицепсы тяжелоатлета. Пахан вышел на середину камеры и оглядел меня с ног до головы. — Слышал о тебе. — Он протянул руку. Пожатие его было легким, хотя при желании ему ничего не стоило раздавить мою ладонь. Он широким жестом показал на койку, что стояла у окна. — Будешь рядом.
Это был приказ. Вмиг к этой койке подскочил один из обитателей камеры, свернул постель и унес куда-то в угол. Через минуту койка была застелена совершенно чистой простыней.
Кличка Хромой так и осталась за мной. Вначале я оказался вроде как учеником Пахана, а потом стал его правой рукой во всех делах.
Десять лет мы провели вместе за решеткой. Вышел Пахан на волю раньше меня на месяц. Многому я у него научился: главное — я теперь знал, как жить, как приспосабливаться к любым обстоятельствам.
«В миру» я Валерий Николаевич Сизов. Фирма наша, где я работаю коммерческим директором, процветает. Для всех мы — благотворительная ассоциация, оказываем помощь пострадавшим в катастрофах, природных катаклизмах, эпидемиях, но это фасад, а точнее — крыша. Главное же, чем мы занимаемся, это, как модно сейчас говорить, теневая экономика. Тут закручен мощный бизнес, задействована масса людей, среди них и довольно известные персонажи, и те, по кому тюрьма плачет. Особенно радует зарубежный филиал, там наш партнер — тот самый Пахан. Но, естественно, знают его не как Пахана, а как коммерсанта — Николая Елисеевича Багрова. В свое время благополучно отчалив от родных берегов, он успешно обосновался на «чужбине». Ему удалось развернуть довольно выгодное дельце, связанное с куплей-продажей лекарственных препаратов, главным образом наркотических, и отправкой их в Россию. Через одного знакомого туриста Пахан вышел на меня и пристегнул к делу. Работает он с неким Виктором Макаровичем Холодовым, тоже из бывших наших, в одной из фармацевтических лабораторий США.
Все шло более или менее гладко до того дня, когда взяли Василия Жухова, или Борзого, как мы его прозвали за умение удирать от ментов. И хотя за ним тянется добрый десяток дел, каждое из которых тянет на «вышку», именно ему поручались особо ценные грузы — и всегда он выходил сухим из воды.
Жухов был дока по челночным рейсам: отвозил деньги на таможню для вручения «нужным» людям, получал там груз и доставлял на фирму. И каждый раз, словно артист, менял внешность: то бороду наклеит, то усы, а то и парик нацепит. Да и одеваться ухитрялся всегда по-новому, но всегда с шиком, изысканно. Где он поднабрался такого — загадка. Видно, пращуры были из княжеского или графского рода. А ведь подкидыш он, о родителях ничего не знает и не ведает, воспитывался в уголовном мире. Словом, можно было на него положиться, человек надежный, во всяком случае, никогда не подводил и все задания выполнял исправно.
А тут вот взял и изменил своему правилу. Накануне гулял допоздна в ресторане, с кем-то бабу не поделил, подрался и пырнул ножом собутыльника. Утром еле продрав глаза, подхватил приготовленный заранее кейс с деньгами и как был, в рваных джинсах, с синяками на морде, помчался в Шереметьево на своем «мерседесе».
В аэропорту, ожидая клиента, чтобы расплатиться с ним, он затаился в условном месте и ничего плохого не ожидал, когда к нему подошли трое. Ни слова не говоря, заломили руки, надели наручники — ив машину. Как узнал я потом, опознала его ресторанная девка.
Да, по-дурному попался Борзой, теперь все делаем, чтобы его вызволить, ведь если, не дай Господи, расколется, пиши пропало: раскрутят нашу фирму на всю катушку, а тут же не тысячи — миллионы; голов полетит — не сосчитаешь. И моя в первую очередь.
Пахан, как про все узнал, разъярился так, что трубка телефонная чуть не задымилась от мата. Приказал Жухова убрать, назвал людей, которые могут это сделать. А буквально через полчаса снова позвонил, сказал, что погорячился, что такие, как Жухов, на дороге не валяются, у него, мол, опыт, связи, сноровка, и надо обязательно ему помочь. Дал наводку на следователя по особо важным делам Филатова Андрея Петровича, бывшая жена которого живет в Америке со вторым мужем. Этот ее муж — одна из ведущих фигур фирмы, думаю, что от него Пахан и получил адрес следователя.
Мы пораскинули мозгами насчет обработки Филатова и решили начать с его дочки. Нам уже было известно, что он в ней души не чает. Ну, а если на угрозы не поддастся, пусть пеняет на себя: применим к ней более жесткие меры, это срабатывало всегда в таких случаях. Ничего, деваться ему некуда, освободит Жухова.
Поначалу я послал одного парня, чтобы припугнуть девчонку, он доложил потом, что все сделал как надо: подстерег в магазине, познакомился, проводил до дома и попросил ее передать отцу наше пожелание. Послушная, говорит, девочка, симпатичная, Ией зовут, обязательно выполнит поручение, потому что чуть не вырубилась от страха. А такие пугливые, как правило, готовы на все, лишь бы больше не встречаться с нашим братом.
Если по правде сказать, мне слабо верится, что предпринятые мной действия с первого раза сработают. Что ж, поживем — увидим, в жизни всякое случается.
— Меня зовут Ия. Научите меня каратэ. Я оторвался от графика занятий, который составляю еженедельно для своих орлов, и поднял голову. Девушка лет восемнадцати внимательно, даже с вызовом, смотрела на меня.
— Что вы сказали? — переспросил я, хотя отлично ее понял. Просто нужна была пауза, чтобы мой ответ не показался слишком поспешным и дал повод для упрашиваний, которых я не терплю. За день ко мне приходит немало мальчишек с подобными просьбами. Каратэ для них романтика, им кажется, стоит только захотеть, и они тотчас станут мастерами. Мало кто задумывается, что это прежде всего тяжкий труд, добровольное отречение от многих земных благ и подчинение всего себя избранной цели. Только полная самоотдача может принести успех. Бывает, что и принятые в школу ребята выдерживают лишь месяц-другой и уходят. Поэтому отбору нас очень тщательный. К тому же школа специализированная, рассчитана на то, что лучшие ее выпускники могут быть зачислены в систему МВД для дальнейшей учебы и службы в отрядах спецназа или для укомплектования оперативных отделов. Словом, нагрузка в школе ориентирована целиком на сильных и выносливых, причем только на мужчин. А тут девушка, да такая, что хворостинкой перешибешь.
— Ией меня зовут, — повторила она и замолчала.
— Ну и что, разве это причина для занятий каратэ? — спросил я как можно мягче. — Почему бы вам не попробовать себя в гимнастике, плавании, волейболе? Для женщин спорт — это грация, здоровье, молодость. А занятия каратэ связаны с большими физическими нагрузками, которые не каждому парню по плечу.
— Хочу в вашу школу, — упрямо повторила она, терпеливо выслушав мои доводы.
— А кто вам ее рекомендовал? — поинтересовался я.
— О вашей школе и о вас — кстати, как о прекрасном педагоге и профессионале — мне рассказывал ваш ученик Игорь. Он обещал поговорить с вами насчет меня.
Я вспомнил: действительно Игорь упрашивал меня принять в школу в порядке исключения его знакомую девушку, отличавшуюся, по его словам, прекрасными данными. Я тогда ничего не ответил, но после неоднократных напоминаний, в конце концов сказал, что пусть придет, поглядим.
— Мы дружили с Игорем, — продолжала Ия. И как бы предупреждая мой вопрос, заторопилась: — Нет, мы были просто товарищами, вместе гуляли, катались на лыжах, ходили в турпоходы по горам. Но не больше. Мы были очень разные.
— Были? Что случилось с Игорем? — спросил я ее.
— Это ужасная трагедия, — девушка закрыла ладонями лицо и всхлипнула.
Я подвинул ей кресло, налил из термоса горячего кофе. Ия послушно села, достала из сумочки платочек, приложила к глазам.
— Все произошло буквально в течение нескольких минут, — стала рассказывать она. — Мы с Игорем гуляли по парку. Живу я рядом, в микрорайоне Воронцово, и парк как бы примыкает к нашему двору. Прохаживались мы тут по аллеям, бывало, допоздна, и никогда не было никаких происшествий.
— В какое же время вас понесло туда? — спросил я.
— Часов в одиннадцать, кажется.
— Почему так поздно?
— Игорь позвонил, предложил пройтись по парку. У него ко мне был какой-то разговор.
— Действительно важный разговор?
— Абсолютно никакой. Когда прогуливались, я несколько раз напоминала Игорю о его намерении поговорить, но он только отшучивался.