Нас провели в главный зал, где уже собрался весь цвет местного серпентария. Пауки в банке, которых сейчас будут разнимать два очень разных ветеринара. С одной стороны — «партия войны». Пузатые дядья и насупленные братья покойного барона, с багровыми от сдерживаемой ярости рожами. На их бычьих шеях вздувались жилы, а руки так и тянулись к рукоятям мечей. Они сверлили меня взглядами, в которых читалось одно простое и понятное желание: взять меня за ноги и хорошенько приложить головой о каменный пол.
С другой — «партия разума». Леди Вероника, с гордо выпрямленной спиной, и несколько молодых аристократов с умными, тревожными лицами. Эти смотрели на меня иначе. С надеждой, со страхом, с немым вопросом: «Ну что, „Безумный Барон“, ты нас спасешь или окончательно утопишь?».
— Чувствуешь что-нибудь, железяка? — мысленно спросил я Искру, висевшую на поясе и притворявшуюся обычным мечом.
— Холодно, — ее ответ в моей голове был по-детски простым и оттого еще более жутким. — Тут… сломано.
Я и без нее это чувствовал. Воздух в зале был неправильным. Как будто в идеально настроенный оркестр затесался кто-то, кто дует мимо нот. Было в нем что-то чужое, знакомое по Долине Пепла. Эдакая «мертвая» энергия, почти неощутимая для обычного мага, но мой внутренний «датчик», откалиброванный Искрой, уже бил тревогу.
Я присмотрелся. Возле самого горластого из «ястребов», дяди покойного, которого, кажется, звали Борис, стояли двое — незаметные, в скромных одеждах советников, с постными, ничего не выражающими лицами. Но я их узнал. По ауре. Этот холод пустоты, который я ощутил в умирающем сознании ассасина. Они были здесь. Агенты Ордена уже пустили свои корни в это змеиное гнездо.
Зашибись. Это «зараза» уже и сюда проникла.
Легат Голицын, с его холеным лицом римского патриция, тоже это чувствовал. Он едва заметно повел носом, как охотничий пес, почуявший чужого. Он был в ярости от этой вынужденной остановки. В этот момент я перестал быть для него проблемой. Я стал единственным в этом зале экспертом по проблеме, которая могла стоить ему головы.
А вот второй наш «ветеринар», Инквизитор Валериус, похоже, пришел к совершенно иным выводам. Он стоял чуть в стороне, иссушенный, как прошлогодняя вобла, и смотрел не на людей, а сквозь них, выискивая в душах трещины и червоточины. И он их находил. Для него этот замок, полный взаимной ненависти и тайных интриг, был наглядным доказательством моей правоты. Его правоты. Вот, смотрите! Стоило появиться этому отступнику, этому сосуду для Пустоты, как скверна тут же начала расползаться, заражая все вокруг, как чума. Этот бы и в святом углу паутину нашел, а в ней — еретика-паука. Он не видел агентов Ордена. Он видел лишь метастазы моей ереси.
Я понял, что попал в идеальный шторм. Я был заперт в замке с двумя враждующими кланами, кучкой шпионов Ордена, прагматичным политиком, который видел во мне ценный инструмент, и религиозным фанатиком, который видел во мне антихриста.
Тайные встречи в замках — это отдельный вид искусства. Особенно, когда замок кишит людьми, которые с удовольствием вонзят тебе нож под ребро, а потом скажут, что ты сам на него напоролся. Записку мне передал мальчишка-слуга с таким испуганным видом, будто в свертке у него был не кусок пергамента, а живая гадюка. «Старая библиотека, через час после отбоя. Не опаздывайте». Подписи не было, но почерк я узнал. Леди Вероника. Благо я не был пленником, но ходить по вражескому замку — то еще удовольствие. Легат под страхом смерти запретил меня трогать. Мы ведь на два дня остановились здесь, чтобы набрать припасы, немного разрулить вопросы Голицина — а дальше безостановочный галоп до столицы. По крайней мере, так сказал Легат.
Библиотека встретила меня запахом пыли. Книги здесь, похоже, не открывали со времен царя Гороха. Единственным источником света была одинокая свеча на столе, выхватывавшая из мрака два силуэта. Вероника и рядом с ней, молчаливая, как тень, наследница Арина. На ней было простое темное платье, без всяких там финтифлюшек, и она смотрела на меня так, будто я незваный гость на ее личных похоронах.
Вероника не стала тратить время на придворные реверансы. Она сразу взяла быка за рога. Или, в нашем случае, медведя.
— Барон, я не буду ходить вокруг да около, — ее голос был тихим, но в нем звенела сталь. — Вы видите, что происходит. Мой Род на грани гражданской войны. И вы, нравится вам это или нет, — ее эпицентр.
— Очень лестно, — я прислонился к пыльному стеллажу, скрестив руки на груди. — Только вот я на эту роль не подписывался. Я тут, если помните, в качестве «эксперта по аномалиям», а не семейного психотерапевта для вашего буйного семейства.
Она пропустила мой сарказм мимо ушей. Ее глаза горели холодным, расчетливым огнем. Это была не просьба о помощи. Это было деловое предложение.
— Мой дядя Борис и его «партия войны» — идиоты, — отрезала она. — Они думают, что заключили выгодную сделку. Они уже ведут переговоры с этими вашими… людьми в черном. С Орденом.
— Какая прелесть, — я хмыкнул. И не скрываются же гады. — Значит, пока мы тут пытаемся доказать, что не верблюды, ваши родственнички уже делят шкуру неубитого медведя?
— Они думают, что используют их, чтобы получить власть. Глупцы. Они сами уже марионетки на ниточках. Ордену плевать на наши земли и титулы. Им нужно другое. Им нужна она.
Вероника кивнула в сторону Арины, которая все это время стояла неподвижно, глядя в пол. От девушки исходила странная аура. Не магия в чистом виде, а что-то другое.
— Им нужна ее кровь. Ее уникальная жизненная сила. Для какого-то своего темного ритуала. Если они ее получат, то обретут силу, способную поглотить весь Север. Сначала нас. Потом вас. Потом всех остальных. По очереди, без спешки.
Я молчал, переваривая информацию. Картина вырисовывалась паршивая, но до боли знакомая. Сектанты, ритуалы, человеческие жертвоприношения… В моем мире про такое книжки писали да кино снимали. А тут, похоже, это было суровой реальностью. Интересно, а почему именно она?
— И что вы предлагаете? Чтобы я, как рыцарь на белом коне, ринулся спасать вашу принцессу от дракона? У меня, знаете ли, конь так себе, да и доспехи не первой свежести.
— Я предлагаю вам сделку, барон, — Вероника подалась вперед, и в ее глазах блеснул лисий огонек. — Я не прошу вас ее спасать. Я предлагаю вам ее… выкрасть.
Опаньки. А вот это уже интересно. Может у Вероники крыша поехала?
— Она — ключ, — продолжала Вероника, понизив голос до шепота. — И для них, и для нас. Пока она здесь, под моей защитой, я могу шантажировать дядю, сдерживать его, тянуть время. Но я не смогу делать это вечно. А вот пока она с тобой — ты лишаешь Орден их главного приза. Ты получаешь мощнейший рычаг давления на ВСЕ северные Рода. Представь: ты приезжаешь в столицу как спаситель наследницы Шуйских, которую ты вырвал из лап чернокнижников. Это меняет весь расклад.
— То есть, вы предлагаете мне из «эксперта по аномалиям» переквалифицироваться в похитителя принцесс? — я криво усмехнулся. — Заманчивая карьерная перспектива. А что взамен? Вечная благодарность и место в ваших молитвах?
— Взамен — жизнь, барон, — ее голос стал ледяным. — Ваша. Моя. Ее. Всех нас. Вывези ее в столицу под видом заложницы или союзницы — как тебе будет угодно. Придумай легенду. Ты в этом мастер. Это твой единственный шанс заставить Легата и Двор слушать тебя, а не Орловых.
Я посмотрел на Арину. Она, наконец, подняла голову, и наши взгляды встретились. В ее глазах не было ни страха, ни мольбы. Только тяжелая, всепонимающая усталость. И еще — какая-то странная, почти насмешливая искорка. Будто она наблюдала за нашей беседой со стороны, как за хорошо поставленным спектаклем.
Я почувствовал себя пешкой. Фигурой, которую двигают по доске более умелые игроки. Вероника была мастером интриг, и этот ее план был пугающе логичен. Циничен. И эффективен. Она предлагала мне использовать ее собственную племянницу как живой щит, разменную монету в большой политической игре. Арина была стратегическим активом.
Кажется у меня нет выбора, но для виду я взял время на размышления.
Официальный прием, устроенный Легатом Голицыным, был похож на поминки, где все делают вид, что им весело. В большом зале замка накрыли столы, зажгли сотни свечей, даже наняли каких-то музыкантов, которые пиликали на своих лютнях что-то заунывное, от чего хотелось не танцевать, а немедленно напиться и уснуть. Я стоял в углу, потягивая из кубка какое-то кислое пойло, и наблюдал за этим балом во время чумы. Мои «союзники» жались к одной стене, орловцы — к другой, а посредине, как два айсберга в океане, курсировали Легат и Инквизитор, делая вид, что все идет по плану.
Арина стояла рядом с леди Вероникой в простом элегантном платье цвета ночного неба. Вокруг нее суетились какие-то дамы, что-то щебетали, а она лишь вежливо кивала, взгляд ее был далеко. Она не была частью этого маскарада. Она была его экспонатом.
Мне удалось подобраться к ней, когда Вероника отошла поговорить с одним из капитанов гвардии Легата. Мы оказались на балконе, куда я вышел якобы подышать свежим воздухом, а на самом деле — чтобы хоть на минуту скрыться от этого театра абсурда. Она последовала за мной через пару мгновений.
Ночной воздух был холодным и чистым. Внизу, во дворе, горели факелы, отбрасывая на стены замка пляшущие, уродливые тени.
— Они все решают мою судьбу, будто я вещь, — ее голос был тихим, почти шепотом, но в нем не было ни жалобы, ни слабости. Только холодная, как сталь, констатация факта. Она смотрела не на меня, а на суетящихся внизу людей. — Тетушка Вероника, дядюшка Борис, даже этот ваш Легат. Все видят во мне лишь фигуру на доске. А вы, барон? Вы тоже видите во мне лишь «ключ» и «актив»?
Вопрос был задан в лоб, без всяких там экивоков. Я оценил.
— Я вижу проблему, леди Арина, — честно ответил я, отхлебнув из кубка. — Очень сложную, многоуровневую проблему. И вы, а не я — ее эпицентр. А ключи и активы — это лишь инструменты для ее решения. Не более того.