Она бы и вправду ушла, чтобы не выслушивать подобный вздор и дальше, но тут её взгляд упал на ту самую газету, что лежала на учительском столе поверх непроверенных тетрадей. Заголовок, напечатанный крупными буквами, гласил:
А в нижней части страницы стоял заголовок помельче:
От возмущения Лизу едва не передёрнуло.
Она медленно положила свой кружевной зонтик на учительский стол и повернулась к классным дамам.
Ксения Тимофеевна с невозмутимым видом пила маленькими глоточками чай из фарфоровой чашечки, при этом её светлые глаза глядели хитро, будто бы выжидающе. А вот Анна Степановна, напротив, в сторону Лизы даже не смотрела. Она вновь откупорила пузырёк с каплями и на сей раз накапала прямо в собственный чай. Вид у неё по-прежнему был сердитый. Как у человека, который хотел, чтобы окружающие поняли, как сильно он огорчён и негодует.
– Значит, младшие разбаловались, – с толикой задумчивости произнесла Бельская, наблюдая за классными дамами, а сама прижала руки к груди, точно силилась успокоиться.
– Младшие-младшие, – охотно подтвердила Веленская. – Их уже отругали, можете не сомневаться. Я могла бы вам предложить их помощь в наведении порядка в дополнение к их наказанию, но вряд ли вы захотите, чтобы эти проказницы снова касались ваших вещей.
– Вы правы, не хочу. – Лиза натянуто улыбнулась, а потом обратилась к Свиридовой: – Анна Степановна, мне жаль, что вам не дозволили посетить похороны. Я знаю, как сильно вы нас любите. И какую глубокую привязанность питали к Ольге и Татьяне. Надеюсь, вы себя ни в чём не вините. – А затем осторожно повторила смысл газетного заголовка: – Всё это чудовищный несчастный случай.
Свиридова так и замерла с пузырьком в руке.
– Разумеется, несчастный случай! – вспыхнула она, вскинув брови. – Никто бы не посмел сотворить подобный грех в стенах института! Сомнений в том ни у кого не имеется!
У Лизы тоже сомнений не осталось. На похороны её не пустили не потому, что боялись нервного срыва впечатлительной девицы, о душевном здоровье которой пеклись. А для того, чтобы посторонние лица не приставали к этой самой девице с неудобными расспросами, дабы не превращать скандальное происшествие в ещё большую сенсацию, раз уж оно и без того оказалось на первой полосе газет.
– Разумеется, – эхом повторила Лиза. – Вы меня простите, Анна Степановна. Я и вправду разволновалась. Голова болеть начала. Пойду прилягу, пожалуй. Доброго вечера. Увидимся за ужином.
– Отдыхайте, Елизавета Фёдоровна, – бесцветным тоном произнесла классная дама, после чего встала и пошла к шкафчику, чтобы убрать пузырёк с лекарством на место.
А Лиза воспользовалась тем, что в это мгновение никто на неё не глядел. Она забрала со стола свой зонтик, а вместе с ним прихватила и газету. И торопливо удалилась, не оборачиваясь, пока никто не заметил пропажу.
В коридоре газету она свернула в трубочку и пошла к себе, пряча её за зонтиком. По дороге ей встретилась группа младших девочек и их учительница музыки, но Бельская с невозмутимым видом прошла мимо них. А когда пришла в комнату, где всё по-прежнему было перевёрнуто, то первым делом снова заглянула в ванную, чтобы убедиться, что она одна, и затем принялась торопливо читать новостной листок.
Заметка внизу страницы довольно сухо сообщала, что две воспитанницы Смольного института благородных девиц погибли третьего июня в результате несчастного случая – отравления реагентами во время урока химии из-за неосторожного обращения с опасными веществами. Якобы девушки побоялись сказать о своей ошибке и вовремя не обратились за медицинской помощью, поэтому не выжили. Все прочие институтки соблюдали технику безопасности и не пострадали, они пребывают в добром здравии. Весь Смольный институт скорбит об усопших, а с ним и вся Россия выражает соболезнования родственникам несчастных девушек.
Бельская трижды перечитала возмутительно лживую статью. Фыркнула. Бросила газету на кровать. И принялась мерить комнатку нервными шагами.
– Что за вздор! У нас и лабораторных работ по химии с апреля не было, – бормотала она, растирая лицо ладонями на ходу. – Расследование не дало результатов? Или просто кто-то пытается поскорее замять эту историю? Чтобы прикрыть кого-то? Или чтобы сберечь репутацию института, иначе разразится глобальный скандал?
Она замотала головой, отказываясь понимать происходящее.
Кому подобное решение могло принести выгоду? Институту? Или кому-то выше? Но что же тогда с расследованием, неужто и вправду Шаврин и его ищейки зашли в тупик? Яд не мог оказаться реагентом. Следственный пристав упомянул о его растительном происхождении. А Пётр Семёнович Ермолаев, их учитель химии, никогда им даже щёлочи в руки не давал. Твердил, что бестолковые девицы могут покалечиться ненароком.
Лиза остановилась спиной к столу. Окинула взглядом царящее вокруг разорение.
Её дневник могли забрать в спешке, потому что боялись, что там есть нечто важное. Но важного там ничего не было и в помине. Однако же кто-то копался и в вещах умерших подруг, и Бельская сильно сомневалась, что это был кто-то из младших девочек.
– Убийство, – прошептала она непослушными губами, ничуть не сомневаясь в том, что она права. – Отравление, которое кто-то пытается выставить как несчастный случай, и никто не противится подобному решению.
Нервный страх мешался в её душе с возмущением и гневом. Из всего этого произрастало острое чувство несправедливости. Горячее желание отыскать виновных и доискаться до истины самостоятельно, с которым Бельская не могла совладать.
Глава 4
Приближение зари уже ощущалось. Серые сумерки начали свежеть, когда Лиза вдруг открыла глаза. Эту ночь она коротала в беспокойном сне, который то и дело прерывался от каждого шороха.
Накануне девушка навела в спальне порядок. Со свойственной ей педантичностью разложила все вещи по местам. Лишний раз убедилась в том, что пропал лишь её дневник. Однако ни с кем более она этого не обсуждала.
Нормально заснуть ей не удалось. Не помогли даже выпитые капли, потому что Бельская не сомневалась: подруг убили не просто так и она вполне могла оказаться следующей жертвой неизвестного душегуба. Оттого сон её был прерывистым и поверхностным, наполненным незнакомцами с ножами, жуткими старухами с ядовитыми зельями и бледными лицами её мёртвых подруг. Причём даже Натали она видела такой же неживой, как Оленьку и Танюшу. И отчего-то была уверена, что и сама близка к смерти как никогда.
В моменты пробуждения девушка глядела в потолок и размышляла. Она пыталась выстроить цепочку событий, которые могли привести к столь трагичным последствиям для них всех. Но ни одно происшествие и ни один общий знакомый не могли, как ей казалось, послужить причиной убийства. Да ещё и отравления. Ведь этот яд подруги как-то же приняли? Да так, что никто более об этом не узнал. Возможно, они и сами того не поняли.
Ответов Лиза не находила. Но зато вопросов возникало предостаточно. Версии про самоубийство или несчастный случай были напрочь лишены логики. А если бы в деле был замешан «Ермолайка», его бы арестовали первым. Или отстранили от проведения занятий в институте. Но урок химии из расписания не исчез. Более того, он значился завтра, и Лиза не собиралась его пропускать. Чтобы как минимум убедиться, что Пётр Семёнович Ермолаев не сбежал из Смольного.
Однако же Бельскую разбудил не ночной кошмар. И даже не скорое приближение рассвета. Девушка и сама не сразу поняла, в чём дело. Какое-то время она просто лежала, вслушиваясь в окружающие звуки. Но не было ни шагов, ни шорохов. Не скрипнула половица. Не застонала дверная петля.
Лиза подумала, что ей померещилось. Это всё игра воображения из-за страха. Опасения за собственную жизнь, которые заставляют сердце биться чаще, а кровь – шуметь в ушах. Но потом она поняла, что именно привлекло её внимание.
Тиканье.
Размеренный механический звук заполнял тишину своей вкрадчивой монотонностью.
Лиза резко подняла голову от подушки, вглядываясь в сумрак, и поняла, что не ошиблась.
Старые часы… пошли! Их маятник неторопливо раскачивался из стороны в сторону. Секундная стрелка бежала по кругу короткими рывками.
Но этого просто не могло произойти! Лиза не прикасалась к часам вовсе, боясь повредить раритет, а, кроме неё, вечером сюда никто не заходил. И тем не менее…
Кто-то завёл часы.
Не могли же они заработать сами ни с того ни с сего?
Липкий ужас поднялся в животе и растёкся по всему телу. Руки взмокли. Ноги сделались ватными и ледяными под тёплым одеялом.
Бельская так и застыла в полусидячем положении, боясь шевельнуться. Медленно, очень медленно она легла обратно. Подтянула одеяло дрожащими пальцами. Прислушалась так сосредоточенно, что голова начала болеть.
Все твердили, что в Смольном она в полной безопасности, но Лиза вдруг отчётливо осознала всю ложность этого утверждения. Случись что-то плохое, никто и на крик её не явится. Пожилые дамы вовсе не услышат, а те, кто помоложе, решат, что у неё очередной припадок из-за переживаний.
Но в голубой спальне по-прежнему было тихо. Никто не вышел из ванной. Не вылез из-под кровати или из шкафа.
Постепенно все смоляные тени растаяли, размылись ясным июньским рассветом. А когда в комнате окончательно воцарилось утро, Лиза осмелела и выбралась из постели. Прихватила всё тот же зонтик вместо оружия.
Она проверила ванную, нутро гардероба и узкое пространство под кроватью. Заглянула за шторы и высунулась в коридор. Никого.
Вот только старинные часы продолжали идти как ни в чём не бывало. Словно бы и не молчали с полвека до этого.
К тому времени, как Анна Степановна пришла будить свою воспитанницу к завтраку, Бельская успела умыться и привести себя в порядок. Классную даму она встретила с улыбкой. На все её вопросы отвечала приветливо и уверяла, что спала превосходно. Про дневник и часы Лиза промолчала, равно как и про иные свои подозрения. Не желала доводить до скандала, раз уж все вокруг убеждены, что имел место несчастный случай, а не убийство.