Двое молодых чародеев, которые, пользуясь шумом, подобрались к пастуху мертвецов живыми, так и не вернулись, на месте их битвы нашли только три обугленных тела.
На своих ногах до крепости никто из отроков не дошёл, пришлось ратникам делать волокуши и тащить тяжеленных молодцов. Хорошо ещё, что лошади нашлись. Зато из оставшихся бойцов десятка никто в этом бою не погиб, Злобыня мог бы Жданом гордиться.
[1] Стервь. м. ли ж. Труп, мертвое тело человека или животного
Глава 3
Сон был как омут — глубокий, тёмный и бездонный. Ждан всё пытался выплыть из глубины, но сил не хватало, на плечи наваливались упыри и мертвяки, рвали плоть зубами, кромсали ржавыми кинжалами. Он пытался отбиваться, вырваться, но воздуха не хватало, лёгкие горели огнём, и раз за разом наваливалось беспамятство, он падал в него безвольно, но лишь для того, чтобы, очнувшись вновь и вновь пытаться выплыть из душного тёмного омута.
Закончилось всё внезапно — он неожиданно для себя открыл глаза, и вместо упырьих перекошенных рож увидел шершавый камень потолка. Хотел пошевелиться, но, мало того, что ни одна мышца в теле не слушалась, так кто-то его ещё туго спеленал льняными полосами, судя по запаху густо пропитанными целебной мазью. Некоторое время пытался пошевелиться, но окончательно выбился из сил и снова провалился в сон, на этот раз спокойный и придающий сил.
Спустя седмицу мрачные послушники из волхвов, наконец, разрешили ему подняться с постели. К тому времени большую часть повязок сняли и взору открылись едва затянувшиеся рубцы, и было их так много, что Ждан только диву давался, как сумел выжить. Правда, судя по скупым ответам, до крепости добрались все, но вот больше ничего добиться не удалось.
Несмотря на относительное выздоровление, из тесной комнатки-кельи, в которой была одна только дверь, никто его не выпускал. Он было попытался возмутиться и выйти силой, но вроде бы тщедушный послушник очень ловко ткнул ему пальцем куда-то в живот, и после этого Ждан уже ничего не помнил. Наученный горьким опытом попытки бунтовать он оставил.
Ещё спустя седмицу к нему явился неожиданный гость. Вместо обычного хмурого послушника в келью вошёл… волхв Твёрд собственной персоной, тот самый, что рассказывал о том, как разорвать пасть волкодлаку и которого Ждан видел всего пару раз в жизни.
Волхв степенно поздоровался с отроком, поинтересовался как тот себя чувствует, и неожиданно предложил прогуляться, на что Ждан с радостью согласился. Они вышли из кельи и двинулись по коридору, похоже, вырубленному в скале. Вообще, если раньше отрок думал, что находится в крепости Хоронь, то сейчас начал в этом сомневаться, не было в крепости таких подземелий.
Они немного попетляли по коридорам, причём почти везде таких высоких, что Ждану даже не пришлось пригибать голову. Волхв шёл уверенно, будто ходил тут тысячу раз, сворачивал где надо, изредка кивал встречным послушникам и другим чародеям, спешащим по своим делам, Ждан даже притомился немного, едва поспевая за стариком. Путь завершился на широкой каменной площадке с массивным столом и такими же лавками, наверняка рассчитанными на вес богатыря. Стол оказался уставлен простой, но сытной снедью: каша, томлёные овощи, мясо в меду и в вине, копчёная птица, жаренная на углях рыба, соленья, пиво, мёд.
Волхв молча устроился за столом сам, и жестом пригласил отрока. Также первым наложил себе каши, овощей, подцепил ловко выхваченным ножом солидный кусок мяса и с аппетитом начал жевать, Ждан тоже последовал его примеру, благо аппетит у него в последние дни был просто зверским.
— Ну, — произнёс волхв, когда насытился, — расскажешь о своих подвигах?
— О каких? — поспешно прожевав мясо, поинтересовался Ждан.
— А у тебя их столько, что уже и не упомнить всё? — откровенно развеселился старец.
Ждан смущённо засопел. Он к таким разговорам не привык и почувствовал себя совсем неуютно.
— Другие отроки говорят, будто ты волкодлака голыми руками задавил.
— Врут, — хмуро буркнул. — Об землю его зашиб, как ты учил, отче.
— Вот, значит, как, — Твёрд сокрушённо покачал головой и надолго задумался, глядя в сторону, Ждан тоже замолчал, пытаясь понять, что сделал не так. Может, съел слишком много? Так, сами виноваты, вон сколько снеди понаставили, попробуй удержись.
— А что же ты не рассказываешь, как колдуна упырьего камнем зашиб?
— Так, а что там рассказывать? — пожал плечами отрок. — Ближе всех оказался, вот и зашиб, он-то хлипкий совсем был, колдун их. Всю силу татям своим раздал. Такой победой разве можно хвастать?
Неожиданно для Ждана волхв расхохотался, громко и совершенно искренне и смеялся, пока слёзы из глаз не брызнули.
— Верно про тебя Явор сказал, — проронил он отсмеявшись. — Силён, а силой хвастать не любишь. Ну а то, что конницу прикрыл, да товарищей, израненных велел волоком тащить, это как же?
— А там о чём сказывать? — снова удивился Ждан. — Я тащил, так и меня из боя вытащили, не бросили. У нас так не принято…
— Не принято, — задумчиво повторил за отроком волхв. — А я вот, с ходу целый десяток тебе назову командиров, от десятника до воеводы, которые бы раненных бросили, чтобы остальных спасти.
— Так, пусть они и бросают, — не повёл бровью Ждан. — А я так поступать не буду.
— Что так?
— Враги не убьют, так сам себя в могилу сведёшь от стыда, да совести, а заложным [1]становиться… не хочу. Не по-воински это.
— И то верно, — согласился старик. — Только у тех воевод совести не то, что не было, она у них и не гостила никогда.
— Ты прости, отче, — поклонился волхву Ждан, — но мне такие речи сложны. Не понимаю я ни помыслов твоих, ни смыслов не разумею. Не учён я с мудрыми старцами беседы вести оттого и соплю да помалкиваю, как телок на привязи. Тебе, если что надо, так скажи, я живота не пожалею, костьми лягу, но выполню, а вокруг да около ходить…
— Ты сядь, отрок, — жёстко велел Твёрд. — не тебе меня учить, как речи вести, мал ещё, хоть и ростом c мельницу вымахал. Или ты думаешь мне поснедать не с кем или побрюзжать по-стариковски?
— Прости, отче, — смиренно прогудел Ждан. — Не гневайся.
— Сядь, я сказал. Вот так хорошо. А теперь слушай да отвечай, когда спрошу. Вспоминай и рассказывай, о чём со стервью речи вели? Что колдун через них предлагал? Да давай-ка без лишних слов.
— Знамо, что, — пожал плечами отрок. — В полон предлагал пойти. Говорил, что нет у нас перед Великосветьем ни долгов, ни заветов.
— А вы?
— А мы ему и ответили, дубиной по репе.
— Выходит, живыми хотел взять вас?
— Выходит так, отче. — отрок наморщил лоб, припоминая. — Он ещё баял, что ему самому-то мы хоть живыми, хоть мёртвыми сгодимся, но не его воля была.
— Вот, значит, как… — не глядя на отрока, пробормотал Твёрд, а вслух сказал: — Как на упырей нарвались?
— А того, отче, и не ведаю. Отродясь на том месте их, не встречали. Слишком уж близко к границе, и света много, и разъезды да пешие отряды часто ходят, а тут… три десятка меченных.
— Вот именно, — постучал по столу узловатым пальцем чародей. — А почему они там так неожиданно появились?
— Того не ведаю, отче.
Твёрд только вздохнул горестно и пояснил:
— Вас они ждали. Смекнул? Именно вас. Не конных, не латников с рогатинами, а отроков, пусть крепких да умелых, но отроков.
— Да, как же так, отче?
— А вот так, парень. Выходит, кто-то им обсказал, как пойдёте и будь они похитрее, не было бы ни подвигов твоих, ни рубцов в боях полученных. Разорвали бы вас на кусочки, да раскидали бы по закоулочкам. На то и расчёт был.
— Так, а кто им обсказал-то? — озадачился Ждан, которому окончательно перестало нравиться, куда зловредный старик клонил.
— Значит, есть кому, — поднял палец вверх волхв. — Значит, сидит кто-то в крепости, да добрых людей упырям, да вурдалакам за злато или обещания сладкие продаёт. Смекаешь?
— Да, как же так, отче?
— Ну вот, опять замычал, как телок, — сокрушённо произнёс Твёрд. — ты слушай, что тебе человек старый говорит, да на ус свой жидкий мудрость наматывай, а дивиться, да зубы от бессилья крошить потом будем. И сейчас, Ждан, я тебе говорю, что в Хорони сидит кто-то, кто предал и тебя, и десятника твоего Злобыню и всю чудь вместе со Великосветьем. И ещё скажу тебе отрок, что должен ты этого самого предателя изловить теперь.
— Как же изловить, отче?
— А как птицу пугливую ловят? А как зверя чуткого в силок заманивают? Хитростью да умом отрок. Или у тебя после боёв ратных в груди мысли перевелись?
— Не учён я такому, отче. На то ведь, тайный приказ имеется…
Сказал, и тут же язык болтливый прикусил. Не положено о таких вещах болтать, а то можно и без языка остаться. Тайный приказ на то и тайный, что предателей ловит, да нечисть, что светлую землю ногами своими сквернит, а чем они там ещё занимаются одни боги да государь ведают.
Но к удивлению, Ждана, волхв не рассердился на болтливость, лишь кивнул согласно и протянул:
— Правильно сообразил отрок. Всё так. Только одного не уразумел — Хоронь крепостца маленькая, все в ней друг друга знают. Так?
Ждан только молча кивнул. А чего тут говорить, когда иной раз так лица примелькаются, что хоть на стену лезь. Тогда чуть ли не с песнями в дальние обходы идут, лишь бы не видеть обрыднувших рях.
— А если так, — продолжил волхв, — то всякий чужой, кто появится, сразу ворога насторожит. Тот притихнет, пока искать будут, а потом заново начнёт. А тебя там все знают сызмальства. А коли знают, так и внимания не обратят, ежели глупить не будешь. Уразумел?
— Уразумел, отче, — вздохнул отрок.
— И то хорошо, — обрадовался волхв. — А теперь дальше слушай. Будешь следить за теми, кто хоть немного знает о том, какими путями порубежники ходят, никого за горло не хватай, не угрожай, к стенке не припирай. Сгинешь, и никто даже костей твоих не найдёт.
— А как же…
— Раз в две седмицы в крепость приходят караваны с фуражом и снедью. В караване будет мой человек, он тебя сам разыщет. Спросишь ещё что?