— Что на глазу? — не понял я. Память мне ничего не подсказывала. Видимо, видеть таинственное бельмо мне в жизни не приходилось.
— Болячка на глазе, — пояснила Пятнадцатая. — Не суть. Она тебя ненавидит и подзуживает своего десятника тебе делать пакости. Ты молча разбираешься с вопросом и обещаешь… Нет… Ты! Обещаешь! Мне! Что этого! Больше! НЕ ПОВТОРИТСЯ?!
Я промолчал, понимая, что тут уже можно не оправдываться.
— Хорошо хоть потом, дурень, про «надеюсь» договорил, — Пятнадцатая фыркнула. — Хохо тоже хорош, рассказал мне только за ужином. Мне вот интересно, а как ты хотел…
— Эй, вы двое! Мы закрываемся!
Я и Пятнадцатая синхронно обернулись и посмотрели на работницу столовой, которая вышла из-за стойки с едой. Не сговариваясь, я и Пятнадцатая одновременно встали, выполнили положенный поклон и схватили грязную посуду. Точнее, схватил я, закинув кружку Пятнадцатой себе на поднос.
— Мы уже уходим, уважаемая! — как можно ровнее ответила Пятнадцатая.
Когда мы вышли из столовой, Пятнадцатая схватила меня под локоть и потащила на улицу. До отбоя оставалась ещё пара часов, но на улице никого уже не было. Когда солнце зашло, сразу стало холоднее, но меня это даже радовало. Усадив меня на ближайшую лавочку, Пятнадцатая уселась рядом.
— Так вот… Я не понимаю, как ты хотел решать этот вопрос? — продолжила девушка, внимательно глядя на меня.
— Я пока не придумал, — ответил я, но потом предположил. — Можно работать быстрее…
— Можно, ага, — согласилась Пятнадцатая. — Пока не свалишься от усталости — можно работать. Шрам, ты правда дурак? Вроде же умнее был ещё вчера.
— Так я завтра поумнею, — пообещал я неуверенно. — Если мне снова по физиономии не прилетит.
Пятнадцатая улыбнулась, но разговор заканчивать не собиралась.
— Ладно, спишем всё сегодня на удар по твоей черепушке. Только, знаешь, Шрам, ты никак не сможешь решить эту проблему.
— Почему?
— Потому что номерной всегда, — девушка ткнула в меня пальцем, — всегда будет на шаг впереди! Мы можем не работать со всеми, мы можем наказывать любого бойца, понимаешь? Знаешь, почему не бывает десятка без номерного?
— Почему?
— Потому что тогда его бойцы оказываются без защиты своего десятника, — не обращая внимания на мои вставки, продолжила Пятнадцатая. — Потому что тогда я могу подойти к бойцу этого десятка и приказать ему работать, например, за тебя. А тебе подарить выходной. В каждом десятке есть десятник и его заместитель, который выполняет обязанности десятника, если того рядом нет. Мои приказы, мои распоряжения — они выше приказов любого другого десятника! Отменить мой приказ может только Первый! Он старший десятник.
— И что мне было делать? — огрызнулся я (обидно всё-таки!). — Упереться и дать ему возможность прирезать меня?
— Нет, ты должен был сразу после этого пойти ко мне, — спокойно ответила Пятнадцатая. — А ты собрался всё решать сам.
Мы замолчали. Пятнадцатая, видимо, сказала всё, что хотела. А мне пришлось обдумывать её слова. Мог ли я догадаться, что надо поступить именно так? Вообще-то мог. Более того, нам что-то такое даже в школе нерождённых рассказывали. Да и это было… логично. Так, наверно? Получается, я сглупил. И пора было в этом признаться.
— Пятнадцатая, прости, — сказал я. — Ты права, я поступил глупо.
— Глупо — согласилась она. — И что, этого больше не повторится?
— Сомневаюсь, — ответил я. — Глупить я ещё, наверно, не раз буду.
— Будешь, — Пятнадцатая усмехнулась, — но что бы ни произошло, где бы ты ни сглупил — чтоб сразу шел ко мне.
— Хорошо.
— Ну вот и отлично, а теперь вали спать.
Глава 6
На следующий день обучение и тренировки выпали на утро. Если вчера Хохо ограничился короткой вводной лекцией про лес и его обитателей, то сегодня разошёлся не на шутку. Возможно, причиной такой словоохотливости были личные воспоминания, с которых он и начал сегодня рассказ — а может, сказался вчерашний нагоняй Пятнадцатой. На настроении Хохо это не могло не сказаться, в принципе. Он сам ещё перед завтраком подошёл ко мне и признался, что ему досталось — одновременно извинился и уточнил, не расстраиваюсь ли я. При этом постоянно посмеивался над собственной глупостью и моей.
Из лекции я вынес, что лес — или Большая Пуща, как её называли местные жители, или просто Пуща — это немаленькое пространство на востоке княжества, где северные деревья смешиваются с южными джунглями, образуя непроходимую преграду на пути к Диким Землям. Перед Пущей стоит торговый город Линг, славящийся своими алхимическими зельями. Нежить, идущая с востока и с юга, часто попадает в Пущу и не может выбраться. А два раза в год ааори отправляют вычищать Пущу от скопившихся пришельцев. Ааори сдают всё добытое в Линге, что способствует алхимическому ремеслу местных.
Очищают лес не только безымянные, но и нори, и вэри из Форта Ааори, и даже войска местных — это вроде как настоящая военная кампания, принять участие в которой стремится каждый ааори. Именно в Пуще можно не только заработать на имя, но и неплохо запастись деньгами на целый год. Вот только возвращается из леса чуть меньше четверти ааори — среди них смертность очень высока. Но слаженный десяток вполне может и заработать, и вернуться. Из-за возможности остаться в лесу мне не нравилось предстоящее мероприятие. Можно сказать, только жить начал, но шансов отвертеться практически не было. Больше всего радовало то, что я не в четырнадцатом десятке, где шансы вернуться были, судя по рассказам, только у десятника.
Воспоминания о Четырнадцатом заставляли меня ёжиться, но сейчас поделать я ничего не мог. Оставалось надеяться, что во второй половине дня, когда придется выметать дорожки на территории казармы — меня просто не найдут. После лекции весь десяток отправился на тренировку на плац, где нас встретила довольная Пятнадцатая. Она заставила Пузо и Ножа изображать нежить, а нас — отбиваться. Представление имело успех, собрав толпу других ааори, смело подсказывавших нам, что и как делать. О том, как мы успешно развлекли товарищей, я совершенно серьезно думал до самого обеда.
А в обед состоялось настоящее представление, равного которому, забегая вперед, мне увидеть не удалось за всё время в ааори. И представление это лучше всего показало, с чего это Пятнадцатая была такой довольной на тренировке. На обед мы отправились все вместе сразу после тренировки. В очереди в столовую были одними из первых — и первыми же взяли еды. Возглавляла этот коллективный прием пищи наш десятник. Она как раз успела поставить поднос на выбранный стол, когда в столовую буквально влетел Четырнадцатый, таща за воротник двух бойцов — Злату и Бледного.
Вид у обоих вызывал только сочувствие. Мало того, что одежда была порвана и заляпана грязью, так ещё и на месте всех разрывов отчетливо были видны синяки и ссадины. Бледного перекосило — пол-лица у него представляло собой один сплошной кровоподтёк. Злата лишилась части волос, нос был сломан, вокруг губ и на подбородке запеклась кровь, один глаз заплыл.
— Пятнадцатая, ты совсем тронулась?! — с порога заорал Четырнадцатый, протаскивая бойцов к столу, где наша десятник расставила еду. — Кто тебе позволил бить моих людей, сука?
— Ой, смотри, уважаемый десятник припёрся, — промурлыкала Пятнадцатая на всю столовую. — Разве вчерашние почести, которые тебе оказывал мой боец почти два часа, недостаточная плата за этот маленький урок для твоих людей?
Из очереди вышли ещё двое десятников. Одного я помнил — это Первый. Первый десятник был заместителем сотника и единственным, кто мог командовать остальными десятниками. Второго я раньше не видел, но знал, что он управляет шестым десятком.
— Я тебя урою, Карга! Я весь твой десяток сгною, — зарычал Четырнадцатый, отпустив Злату и хватая Пятнадцатую за ворот рубахи.
В ответ наш десятник только ещё шире улыбнулась и обняла Четырнадцатого за шею.
Злата осталась стоять, а вот Бледный медленно осел на пол — находиться в вертикальном положении он, видимо, без посторонней помощи не мог.
— Осторожнее, Пушок, — довольно проговорила девушка. — Зачем ты меня схватил? Рвёшься на тренировку в круге?
Четырнадцатый подержал воротник ещё секунду и отпустил.
— Видишь, Пушок, — не унималась девушка. Она-то и не подумала отпускать его шею, хотя для этого ей пришлось подняться на цыпочки, наоборот — прижалась всей грудью, обняв десятника двумя руками. — Ты умничка, трусливый, но — умничка, знаешь, когда надо язычок между булочками спрятать.
— Сука драная, — прорычал Четырнадцатый. — Я весь твой десяток…
— Я же сказала, осторожнее, — перебила его Пятнадцатая таким тоном, что Четырнадцатый прервал свою гневную отповедь. Подошедшие Первый и Шестой остановились, наблюдая, как дальше будут развиваться события.
Пятнадцатая улыбнулась и провела пальцем по груди Четырнадцатого, закинула одну ногу ему за спину и посмотрела на Злату. Та разве что зубами не скрипела, а во взгляде у нее горела такая ненависть, какой я от своей бывшей подруги опятьне ожидал увидеть.
— Пушок, в эти угрозы мы можем поиграть вдвоём… А, может, ещё кто-нибудь присоединится, — промурлыкала Пятнадцатая снова на всю столовую. — Но первый ход был за тобой. Это твоими стараниями мой боец вместо ужина рубил дрова, да? Ведь это ты заставил его проявлять уважение к себе, по настоянию вот этой красавицы и её ручной рыбки? Ты или нет?
— Я всего лишь потребовал уважения, — процедил Четырнадцатый, не имея возможности даже отстраниться.
— И я потребовала уважения, — ответила Пятнадцатая, проводя пальцем по груди вниз, к животу. — Вот только мои бойцы кланялись, а придраться тебе было не к чему. А твои бойцы меня… Как думаешь, что они мне сказали?
Четырнадцатый промолчал, а вместо него спросил Первый:
— И что же они тебе сказали?
— О, Первый, они сказали! — проговорила Пятнадцатая. — Вот эта одноглазая просто не стала кланяться, а вот этот бледный червяк… Послал меня, представляешь?