ки без любви с барышнями королевской крови (смотри четвертый том «Детской энциклопедии») кончаются плохо. Стоит такому невезучему королю жениться, как у него рождаются дети с гемофилией, от которой можно до смерти истечь кровью. Чувствую, что меня ждет такая же судьба, если не хуже, стоит мне подойти к Идочке ближе чем на три метра.
Ида Кац считается изгоем, и ее дразнят больше остальных девчонок. Она жеманная: например, вечно оттопыривает мизинцы, как дамы со старых фотографий на дореволюционных чаепитиях. К тому же она очень неловкая и ходит слегка вразвалку. Конечно, у Иды милое личико, белоснежная кожа, блестящие темные глаза и две аккуратных, тугих черных косички. Но на это всем было наплевать даже до того, как она получила свое противное прозвище.
Ида ведь еще и самая неуклюжая и манерная из наших девочек, только безнадежная Люся Кочубей может с ней в этом состязаться. Спортивная форма и платье для уроков танцев сидят на ней просто чудовищно. В спортзале все девочки носят обтягивающие блузки с V-образным вырезом на груди и трусики, которые спереди тоже напоминают букву V. Ну, то есть все, кроме Люси – на ней мешкообразные шорты, кое-как скрывающие ее огромные ляжки, и Иды Кац, которая иначе выглядела бы нормально, как все. Но нет, Ида щеголяет своим фирменным, свободно сидящим спортивным костюмом, у которого нет ни V-образного выреза, ни трусиков. Выглядит она в нем глупо, а ее жеманные телодвижения в спортзале кажутся еще неуместнее, чем на обычных уроках.
Мои хитрые родители, словно Макиавелли, пытаются убедить меня, что Ида очень хорошенькая. Гиблое дело. Более того, отчасти из-за их интриганства я и чувствую такую неприязнь к ничего не подозревающей бедняжке. Только Люся, которая вдвое здоровее любого из нас и может прихлопнуть тебя как муху, нравится мне еще меньше.
Ни с той, ни с другой никто не дружит. И косички у них позорно аккуратные, потому что никому не приходит в голову подергать за них на большой перемене.
6
Понятия не имею, кому могло прийти в голову, что дети из рабочих семей по всей империи должны учиться бальным танцам. С третьего класса. Вот и я поднимаюсь по лестнице в наш импровизированный бальный зал, читай – в актовый зал на пятом этаже со сдвинутыми к сцене рядами стульев. При всей нелепости предстоящего занятия мы все-таки радуемся, что не будем зубрить, скажем, арифметику. Передо мной по лестнице поднимается Ида, сразу вслед за Люсей, и я отлично вижу их обеих со спины. Обе, надо сказать, хороши. Меня вдруг передергивает от мысли о том, с кем из них танцевать будет противнее. Впрочем, на сегодня обошлось: Люсю поставили в пару с Петькой, а Иду, как ни странно, с Вовкой. Дело в том, что не так давно Антонина Вениаминовна пересадила Иду к нему за парту, чтобы безответная соседка облагораживала этого буяна своим невольным присутствием.
Мы просачиваемся через приоткрытую заднюю дверь «бального» зала под звуки полонеза, которые извлекает из видавшего виды пианино наша близорукая аккомпаниаторша. Она мастер на все руки: готова играть то патриотические марши и имперские шлягеры по большим праздникам, то, как сегодня, танцевальную музыку. Учительница танцев, похожая на ходячие песочные часы в черном платье, выстраивает нас в три ряда. Мальчиков ставят в пары с девочками по какой-то загадочной, но железной логике, известной только самой учительнице. Я зажат между Идой и Петей со своими парами. Ида бесстрастна, Петя с Люсей как бы друг друга не замечают, а наш штатный хулиган Вовка не перестает вертеться и бегать светло-серыми глазками.
Я веду Надю! Мы вместе ступаем и скользим под музыку, лишь изредка по ошибке дергая друг друга. Краешком глаза я замечаю справа застенчивого Петю, который рядом с толстенной Люсей выглядит сущим карликом. Волосы у него, как всегда, растрепаны, и он неуклюже, но в такт танцует со своей хмурой, однако на удивление ловкой парой. Похоже, дела у Пети не так плохи, и я отмечаю про себя, что Люся, может, и уродина, но для танцев вполне сойдет.
А вот у Иды Кац, справа от меня, что-то явно не ладится. Она покраснела и чуть не плачет. Вовка не виноват, он ведет Иду самозабвенно и вполне сносно, но она вдруг останавливается и с жалким видом замирает, скособочив ноги и слегка покачиваясь. Музыка обрывается, все ошарашены, черные песочные часы бросаются на помощь. Мы смотрим на Иду и Вовку, ожидая дальнейших событий, и я отпускаю Надину руку.
Учительница танцев наклоняется к Иде и задает ей какой-то вопрос. Ида понуро опускает голову, краснеет, но ничего не отвечает. Учительница кивает в сторону Вовки, должно быть, спрашивает, не хулиганит ли он. Ида качает головой, дело явно не в Вовке и его проделках. По щекам у нее катятся слезы, голова опускается еще ниже. На желтом паркетном полу, прямо между крошечными ступнями Иды, появляется темное пятнышко мочи, которое, быстро разрастаясь, превращается в блестящую лужицу.
А на лице учительницы танцев появляется брезгливое удивление, смешанное с раздражением. Жестом она велит пианистке прекратить играть, театрально вскидывает руку и, словно отправляя Иду в изгнание, царственно указывает ей на дверь. Несчастная Ида делает два неловких шага к выходу, к спасительному туалету, потом, всхлипывая от стыда, убегает, а за ней остается длинная цепочка капелек на полу. Как ни странно, руки у нее все равно выглядят как у барышни за чашечкой чая. Класс разражается хохотом.
Впрочем, веселье постепенно затихает. Разносторонняя пианистка приносит швабру, учительница танцев вытирает пол под аккомпанемент не музыки Шопена, а наших смешков. Я стою рядом с Надей, но все мои мысли занимает противная Ида. После того как она так опозорилась при всем классе, я понимаю, что она еще гораздо хуже слонихи Люси.
Песочные часы произносят что-то неразборчивое, Ида украдкой пробирается обратно в зал, никто больше не смеется. Пол высох, а пианистка снова сидит за инструментом как ни в чем не бывало. Мы переходим к вальсу, и моя рука оказывается на талии светловолосой Нади, а взгляд упирается в ее губы. Медленно вальсируя, я представляю, как мои губы касаются Надиных, и думаю, что мне совершенно все равно, выдаст ли она меня фашистским захватчикам.
7
После скандального происшествия на уроке танцев Антонина Вениаминовна вынуждена признать, что эксперимент провалился, и Ида не сможет взять шефство над Вовкой. Теперь ее пересадили на парту к Люсе Кочубей, на противоположном конце класса, под портретом Толстого. Вовка остался за прежней партой у окна, предоставленный самому себе. Но если Ида в тени монументальной Люси выглядит вполне довольной, то Вовка снова распоясался: вертится на уроках, запускает бумажных голубей, пуляет в других ребят бумажными шариками и шепотом дразнит всех, кто может его услышать. Он отстает по всем предметам, кроме танцев и физкультуры, которые не под силу разве что совсем полному идиоту.
Антонина Вениаминовна не нашла лучшего способа обуздать Вовку, как пересадить его ко мне, обрекая меня, таким образом, на судьбу его главной жертвы. Не знаю, как именно он собирается меня доводить, но уверен: что-нибудь придумает. На переменах он чуть не каждый день изобретает новые издевательства. Недавно, например, начал брать у ребят мелочь «взаймы». Девочки, которые отказываются «одолжить» ему деньги, иногда выходят сухими из воды, а вот мальчиков в таком случае ждет взбучка. Мой час пока не пробил, но я знаю, что тоже скоро получу свое.
А еще я знаю, что Вовка живет на втором этаже красного дома рядом со школой. Чтобы увидеть его квартиру с нашей парты, достаточно вытянуть шею и выглянуть в окно. Иногда я даже могу разглядеть низенькую, бесформенную маму Вовки, которая ходит туда-сюда по кухне. У него есть мама, а больше о его жизни вне школы я особо ничего и не знаю.
В начале третьего класса Вовка после недельного отсутствия в школе вдруг появляется в классе, прыгая на костылях. Правая голень у него в гипсе. Ходят слухи, что он сиганул из окна своей квартиры, спасаясь от каких-то домашних разборок. Из-за костылей Вовка ничуть не стал медлительней, даже наоборот, передвигается на них быстрее прежнего, как циркач на ходулях. На переменах он бесшумно носится по коридору, перемещаясь на всю его длину в считанные секунды. Кажется, только что видел его в дальнем конце коридора, но не успеешь и глазом моргнуть, как он уже грозно нависает над тобой, опираясь на костыли и левую ногу, а другая, загипсованная, болтается, согнутая в колене. «Пять копеек дашь?» – спрашивает Вовка, придвинувшись к твоему лицу вплотную. Взгляд у него стальной и неприветливый.
Вообще-то это звучит скорее так: «П-п-пять к-к-копеек д-д-дашь?» После падения Вовка начал заикаться. Нам сказали, что этот дефект речи появился у него от страха, когда он летел на асфальтированный тротуар. Теперь ему еще сложней отвечать на вопросы Антонины Вениаминовны. Хуже всего ему даются попытки читать наизусть стихотворения великих поэтов, которые нас заставляют разучивать исключительно ради декламации перед всем классом. Когда очередь доходит до Вовки, его заикание делается таким невнятным из-за боязни сцены, что он буквально не может выговорить ни слова. Так и вижу, как он стоит у парты, запнувшись на первой же строчке стихотворения, и пытается помочь себе, громко притопывая ногой каждый раз, как собирается промычать особенно упрямый слог. Топ! «З-з-з…» Топ! «З-з-з…» ТОП! ТОП! «ЗИ-И… ЗИМА!»
Вовка никогда не расстается со своими школьными форменными брюками – слишком короткими, с пузырями на коленках. И осенью, и зимой, и весной его грязные щиколотки без носков видны всем кому не лень. Через некоторое время меня осеняет – да это же его единственные брюки! В сентябре всем мальчикам в классе покупают новую форму. Чтобы она прослужила подольше, после прихода домой мы сразу переодеваемся. А Вовке, похоже, форма перепадает раз в два года, и он не снимает ее даже во сне.
Когда гипс сняли и стали опять видны обе грязные щиколотки Вовки, я замечаю, что он стал ходить вразвалку. Кость неудачно срослась, и правая ступня завернулась вовнутрь. Хромать он не хромает, но походка у него стала неуклюжей и нетвердой, он делает широкие взмахи руками, чтобы удержаться на ногах, слегка напоминая ворона или коршуна. На переменах Вовка уже без костылей кружит по коридору от одной кучки ребят к другой, словно в поисках добычи. Он и за стенами школы днем и ночью куда-то спешит – торопливо, неуклюже, воровато. Тайная жизнь Вовки после занятий то и дело отражается на его облике в виде синяков, царапин и порванной формы.