ться одной дозой... ну! - Момент, Том. В чем особенность воздействия на организм, или, лучше сказать, на психику данного препарата, ведь полынь горькая - сильный токсин и... - Дорогой, опять ты намерен читать скучную лекцию, - наморщила Флора лоб и скривила пухлые губы, оголив резцы, развернутые вокруг продольной оси на сорок пять градусов, - лучше выпить и все само разрешится. Ну, Том, давайте с вами чокнемся! - С удовольствием. Вы слышали такой термин: "расширенное сознание", миста Кондом? - Да вы присядьте, Том. А то вы как на митинге выступаете. По поводу термина - да, он мне известен. Так, стало быть, ваша дрянь - это галлюциноген, наподобие, там, кактусовых корешков или лизергиновой кислоты? - Много лучше, миста. Поскольку это естественный продукт. Полынь растет у меня в огороде. Это наш, местный псилоцибин. Он лучше воздействует на ЦНС, чем мескалин и его лабораторные аналоги, понижает АД. Так что пейте, не сомневайтесь. - Я вижу, Том, ты не новичок в медицине, я угадал? - Ваша правда, миста. Я раньше в труповозке работал, этих вот подбирал в Йозефове и на Малостраньской, видали небось у меня в подсобке, во льду. Это у меня с той поры повелось, привычка что ли... ну, На Здровье, как говорят чехи! Мы выпили. Чертово пойло прожгло насквозь все потроха. Через минуту я смог наконец продыхнуть по-настоящему. Франта выскочил из-за столика и, охая, приседал, как будто ему врезали между ног. Флору перекосило. Ее спина выгнулась, она вошла в кататонический ступор: рюмочная рука зафиксировалась в поднятом положении возле рта, покуда я насильно не отжал ее вниз через десять минут. - Бля, зверская вещица, - наконец произнес я, - Франта, хорош дергаться, а то у меня начнется нервный тик, на тебя глядючи. Садись, и давай сразу повторим. Ну, чего размяк, каторжник? - Не-е, нет, я нет, - отозвался студент, прекратив приседания. Он не решился вернуться за столик. - Сколько пью уже, - низким голосом высказался Том, - а в каждой рюмке абсента открываешь всегда что-то новое, неизведанное. Он степенно огладил бородку и мы вдумчиво посмотрели на четыре опустевших стакана. Наш бармен, похоже, даже не поморщился, проглотив огненную воду. - Садись тогда ты, Том, зачем давать лишнюю нагрузку ногам, произнес я. - Нет, миста, если я сяду, то потом больше не встану, а мне еще работать. Теперь я вам советую немного понаблюдать за ощущениями, то есть вторую можно, но чуток погодя, я так думаю. - Нам торопиться некуда, Том, это верно. Франта, сядь за стол, кому я сказал! Ты прав, Том. Нужна полная клиническая картина, понаблюдаем. Мы углубились в собственный мозг. Картинка и впрямь немного прояснилась, хотя сперва все было не в фокусе. На часах десять минут шестого, что раньше меня немного нервировало, но теперь, в новом состоянии, разгадка феномена времени пришла сама собой. Целиком, и в один миг. Тут понадобится полстраницы описания, а в мозгу - щелк и все! Время-то у них перевели на один час, не помню только, вперед или назад, уже не важно, вот они и остановили стрелки где-то в районе пяти. Стало быть, астрономически мы этот час уже прожили, поскольку планета повернулась, со скрипом, но провернулась, а нам предстоит прожить еще раз этот час, так уж придумали чехи, зимнее там что-то, летнее - не существенно. Главное... Главное, во мне действительно проснулись новые, невиданные досель силы. Хотелось вскочить и громко выкрикнуть одно слово: "ХО!" Наступило состояние эйфории. Мне представлялось, что Флора моя жена, а Франта - мой любовник, а между собой они - брат и сестра. Я веселился, делая двусмысленные намеки из которых следовало... ничего, впрочем, буквально не следовало, вернее, следовало все, что угодно... Том по-прежнему нависал над нами носатым исполином с острова Пасхи. В руках он держал бутыль кисельно-молочного цвета. Ноги будто принадлежали не мне, и я не мог вскочить моментально и, эффектно выкинув руку в нацистском приветствии на манер лезвия, молниеносно выкрикнуть: "ХО!!!" Предметы имели прежние границы, только они прорезались гораздо четче на сетчатке моих глаз. Цвета стали насыщенней, исчезли полутона. Видимо, колонны имели пористую структуру и играли здесь, скорее, декоративную роль. Я сказал Тому (мой голос прозвучал звонко, как в ясную морозную погоду): - Слушай, Том, здесь у вас девушка - Эа. Могу ли я, пока вы тут разговариваете, пообщаться с ней, с глазу на глаз? - У нас нет отдельных кабинетов, миста. Старший менеджер Эа моя жена, я выписал ее из Манилы через фирму брачных объявлений. - Простите. О! Я ничего не имел собственно такого в виду. Где здесь комната для мужчин? - Все в порядке, миста. Прямо и налево до конца коридора. Карл, проводи господина! - Благодарю, я сам. В туалете я с удивлением наблюдал за желтовато-зеленым цветом мочи, пока ее не засосало в воронку писсуара. Я помыл руки и высушил электрическим полотенцем. Подойдя к зеркалу, проверил белизну зубов на вставной челюсти и вернулся обратно за столик. Но только опустил свое седалище на место, как почувствовал, что меня мутит. Ну вот! Прав был старина Том - не надо было садиться, тем более так резко. Не возвращаться же туда, откуда только пришел. Бармен все также стоял, выпучив рачьи глаза поверх наших голов. Бутыль он держал с упором на бедро, как шерифы держат "Винчестеры" в полицейских фильмах. Франтишек клевал носом, а Флора протянула мне руку. Покрыв ее своей ладонью, я почувствовал сквозь перчатку легкий тремор конечности. Второй руке это было не страшно по причине ее отсутствия. - Ну, повторим! - произнес я бодрым голосом, дабы немного склонить к подвижке эти скульптуры, - Том, налей по чуть-чуть! В этот момент макаки на экране заверещали особенно противно, и, по всему видать, у них начались дрязги из-за гнилого апельсина, брошенного белесым нацистом. Слышались издевательские смешки и улюлюканья его собратьев. Мулат, которого я оставил сидеть в шезлонге любоваться закатом, прочел мои мысли. Он с достоинством подозвал боя и заказал фрукты с орешками, кои тот проворно доставил. Я настолько увлекся картинкой, что невольно отождествил себя с мулатом и окрестил нас обоих Карлосами. Я машинально сунул руку под стол, собираясь накормить макак грецким орехом. И тут же злобный голографический резус цапнул Карлоса за палец мелкими острыми зубками. Я вскрикнул и выдернул руку на поверхность. Палец саднил, не помню какой именно. На нем явственно проступали следы обезьяньих зубов. Я попробовал вообразить, как из маленьких укольчиков начинает сочиться кровь, и она немедленно проступила. Я выпил новую рюмку абсента и сунул в рот пораненный палец, надеясь унять кровотечение. К горлу немедленно подобрался комок. Усилием воли я заставил его вернуться вниз живота. Пора уже было совершить выходку, но я еще ничего не придумал. Внезапно я резко вскочил из-за стола, отбросив фанерный стул метров на десять. Рука полезла в задний карман брюк и ничего там не нашла. Мои внутренности превратились в жидкий азот. Где, черт возьми, ГЛОК? Неужели я оставил его в гостиничном номере? А может его утянул кто из обслуги? Я лихорадочно шарил в других карманах. Есть! Я выхватил пистолет и направил его поочередно на всех сидящих за столом. Но все настолько были заняты новыми ощущениями, что просто-напросто не заметили демонстрации силы. Я постучал вилкой о графин с гранатовой водой для привлечения внимания, еще раз подержал перед носом у каждого ствол и, дождавшись пока у большинства в мутных глазах появилась хоть малая толика осмысленности, навел оружие на Флору. - Ну, дорогая, поговорим теперь прямо, без обиняков! Флора произнесла достаточно обыденно: - Убери бутылку на метр дальше, дорогой, ты же знаешь - у меня не все в порядке со зрением. Опустив оружие, я с улыбкой мягко сказал: - Прими слепоту, дорогая, за ясность зрения, и тогда все станет на свои места. - О чем ты? Совсем уже мозги заспиртованы? Выражайся яснее, Чарли! - Куда уж яснее, сучка. Том, я призываю вас в свидетели: я развожусь с Флорой. Я повторил формулу раза три. Флора теперь смотрела вполне осмысленно единственным косым глазом. - Я не даю развода, - властно прошамкала она кривозубьем. - Ты не сможешь этого сделать. Здесь, в Праге, действует до сих пор Солическое Право. И по закону я могу поступить с тобой как сочту нужным. Вот что я усмотрел, слушай. Теперь я эффектно жестикулировал пистолетом и краем глаза присматривал за персоналом. Нет, они не будут вмешиваться здесь все выдрессированы идеально, и вряд ли кто захочет оказаться зимой на улице с волчьим билетом. Между тем, Том налил только себе и сразу глотнул. Франта сидел с разинутым ртом, в него вошел бы страсбургский пирог целиком и еще шарлотка. - Ну, слушаю, - Флора вновь привлекла мое внимание к своей персоне. - Так вот. Дело обстоит так, что мы расстанемся сегодня и здесь. Я продолжу свадебное путешествие, но уже налегке, а ты присоединишься к обитателям аквариума мистера Ангела-потрошителя. Я правильно расслышал вашу фамилию, Том? - М-м да, вот что я хотел бы сказать, миста Кондом... - Кондомлайден, Том, Кондомлайден! - Миста Кондомлайден, я только хотел сказать... - После скажешь, Том. Не о тебе сейчас речь. Сперва скажу я то, что у меня на душе, а после говорите уж все вы сколько захотите! Том поставил бутылку на стол и сложил на груди руки. В слух обратились не только эти трое, но и все посетители с обслугой, окружившие нас плотным кольцом. - Так вот, - начал я речь, будто зачитывал приговор, во-первых, всем вернуться за свои столики. Том, прикажите прислуге отойти. Я подождал, пока народ рассосется. Немцы заняли свои места и уныло затянули тирольскую песню. Кельнеры расположились возле колонн и сканировали глазами руки пришельцев в ожидании знака. Напряжение спало, и я смог продолжить: - Отныне я буду предоставлен самому себе и сам буду решать: нравится мне что-либо, или нет. Я сбрасываю с себя цепи рабства! - Чарли, милый. Ведь я не вмешиваюсь в твои дела в клинике и в частную практику. Когда это я манипулировала тобой? Ведь и в Прагу мы поехали по твоему желанию. Будь, если можешь, беспристрастен. - Да! Беспристрастен! Я не автомат, дорогая, чтобы, как ты выразилась, беспристрастно наблюдать за твоим романом с Франтой. Чем вы там занимались так долго в уборной? Я успел выкурить четыре папиросы! - Это... это чудовищная ложь. Я... ты же знаешь. Что ты хочешь от старой больной женщины? Франта помог мне управиться с протезом, - Флора размякла совсем под влиянием абсента, ее голову подпирала змеистая живая рука, голос дребезжал. - У тебя не получится в этот раз меня заболтать, ибо я твердо решил с тобой покончить. Еще