Добегаю до лестницы на второй этаж, уворачиваясь от случайных махов кулаками по дороге, и взлетаю наверх. Там меня уже поджидает Брет.
— Милорд!.. — шепчет разведчик
— Порядок. Беги к себе, хочу еще кое с кем пообщаться! — коротко бросаю Брету. Короткий кивок в ответ.
Мы выбираемся через окно на параллельную улицу от главного входа в трактир. В одном конце улице тихо — киваю Брету на это направление, а сам бегу в сторону, откуда раздаются крики и топот обитых железом сапог (и куда ведет Квант на Таранисе). Все-таки стража контролировала и второй выход, хотя вряд ли здесь большой отряд. Иллюзией меняю на бегу внешность — немного загара для кожи, черные волосы на голове, черные усы и борода. Грубовато, но пусть будет очевидный намек на Ханлад. Может, я из группы прикрытия местного резидента.
Быстро нагоняю и погоню. Подсечка отстающему стражнику и усыпляющий ребром ладони в основание шеи. Напарник стражника останавливается и разворачивается ко мне. Здесь уже можно и не скрывать ускорение. Я — страшный шпион из могущественного Амнакеля и чтобы никто в этом не сомневался! А передо мной — простой полицейский, а не матерый контрразведчик, разбирающийся в сортах шпионов. Уворачиваюсь от отмашки коротким клинком, рывок вперед, резкий удар кулаком в локоть стражнику и его клинок оказывается на земле!
— Хочешь жить — быстро отвечаешь! Твой товарищ — жив, твоя жизнь мне тоже без надобности! — давлю взглядом баюкающего свою правую руку испуганного молодого парня. — Кого вы искали, кто навел? Быстро, иначе сделаю калекой!
— Н-не надо! Все скажу! Сейчас проверки идут на юге! Была же война банд и убийство еще — недавно! Мы на усилении здесь, а тут шпик прибежал — что в таверне шахтеры песни распевают супротив начальства. Вот и решили разобраться…
Понятно. Не врет. Пробиваю кулаком в солнечное сплетение и контрольный — ладонью по затылку. Меняю внешность обратно — на «Лорна Грина» в молодости и лечу вдогонку за Грохоталой. Надо довести дело до конца!
Тараниса я догнал уже оставшегося без музыкантов, видимо, разумно решили разбежаться в разные стороны, дабы не упрощать жизнь преследователям. Приблизившись метров на двадцать к идущей уже шагом и тяжело дышащей фигуре поэта-песенника, я перешел на простой бег — без ускорения. Грохотало же, заслышав мои шаги, оглянулся и остановился.
— Эй, не верю своим глазам! — удивленно воскликнул Таранис, — молодое дарование, ты-то как здесь оказался! За нами же стража гналась! Ты чего в другую сторону не рванул?
— Да хотел помочь, если что, — озвучил я одну из своих причин. — Только они еще кое-кого повстречали… не очень дружелюбного. Разбудили, наверное, своим топотом. Теперь сами немного поспят.
— Га-га-га! Чудны улицы твои, ночной Уртир! — гулко засмеялся Грохотало. — Зовут-то тебя, кстати, как, благой помощник?
А как меня сегодня ночью зовут? Хотя я сам ко всем прибегал, вроде… Ладно, простите, мистер Грин, и за песню, и за имя:
— Зовите Лорном.
— Да ты мне не «вычь», паря! — поправил меня поэт. — Не после того, как вместе от легавых подошвы рвали! И это еще — мы далеко убежали. А если б ты в зале ту резвую парочку стражей не остановил — то еще б в таверне захомутали всех!
— Ну, мне-то тоже с ними не с руки было на беседу оставаться, — улыбнулся я в ответ.
— Да я так и понял. Поначалу-то тебя за местного из мастеровых принял. Только вот чтоб такое сочинить… Да и против стражника с пикой — кто так пойдет нагло, еще и трезвым?.. Пусть и в кабацкой свалке… — посерьезнел Таранис. — Где это таких ловких бабы рожают?
Да… внимательный мужик. И соображающий. И вопрос хороший! Да! …А теперь — «ла-а-амбада»!
«…И носило меня, как осенний листок.
Я менял имена, я менял города.
Надышался я пылью заморских дорог,
Где не пахнут цветы, не светила луна…»
— «продекламировал» я без уточнений проникновенными строками Аграновича.
— …, — Тараниса вогнало в короткий ступор. — Как? Где такое могут?! Фарлунг? Ханлад? Или ты чертов гений, или кому закладывать душу, что б такое мочь?..
Сам себе я напоминал одессита, по телефону напевающего арию Паваротти — чтобы знакомый мог оценить оригинальное исполнение. Но, в целом, Система помогала делать мне не самые плохие переводы на мелодичный азалийский язык — с русского или английского.
— Зачем что-то и кому-то закладывать? Уверен, ты сможешь и лучше! Если захочешь… За этим я и прибежал, собственно, — забросил я удочку.
— Слышь, заморский! Ты мне голову-то не морочь! Ее и сейчас уже собирать надо обратно в целое, — возмутился Грохотало. — Ты ж и так — во дворцах можешь красноголосить и деньги брать. Любые. Может я и работяга простой — пел-то я не всегда. Но читать умею и слышал много чего и где! «Так» — у нас не умеют! О простом — вот так «непросто»! Чего тебе от меня надо? Прямо говори или разбегаемся!
Опять хороший вопрос. Что же мне надо? Я — точно не дон Румата, а Таранис — не Арата Красивый. Помню, как только вышел в моем родном мире этот роман Стругацких… Сколько восторгов было, сколько всего обсуждалось! Фантастика года! Роман тогда и меня впечатлил — ну, или сама сюжетная идея «Трудно быть богом». А сейчас вот, практически на месте главного героя и сам оказался. Только вот к персонажу Руматы (тезке моему земному) относился я всегда… не очень. Причем, с каждым перечитыванием — все критичнее.
Как-то разговорились с коллегами молодыми на обеде — об этой книге . Я тогда еще в аналитическом отделе службу нес. А обсуждали, немного дурачась, то, как бы кто себя на месте Руматы-Антона половчее проявил. Вот я и предложил ребятам в шутку — оценить Румату Эсторского с позиций профпригодности реального разведчика и аналитика. Будто не книгу они читают, а рапорт о выполнении боевого задания. Так-то, отдельные несуразности в тексте, каждый отмечал для себя и ранее, а тут прямо разошлись «по-серьезному». И наотмечались до вынесения полного служебного несоответствия дону Румате. В общем, таких не берут в космонавты! И целеполагание личное у него — с общей задачей землян как-то не очень вязалось, и подходы он нелепые выбирал, работу командную заваливал, людей своих всех (!) под монастырь подвел, а в конце выходило, что и общую миссию провалил вообще.
Вот и сейчас — что мне надо?! Ибо на негодную цель — только ресурсы потом тратить, да риски для всех увеличивать. А в прогрессоры профессиональные меня никто не готовил. Да и сейчас — не звал никто на эту роль, если честно!
Точно — не подполье создавать. Ни предпосылок общественных, ни ресурсов кадровых под это не было. Максимум — это немного отвлечь ресурсы местной секретной службы на отработку акций лже-Амнакельских шпионов. При этом — не выставить себя центральной фигурой этой самой резидентуры чужедальнего королевства. Тут и мой паспортный возраст помогает — все-таки в семнадцать лет особо серьезно меня воспринимать не будут в такой роли, хвала магии! И не подставить близких и условных союзников. Вот и примем это как черновой вариант задачи!
— Таранис, послушай, пожалуйста! Что умеет один — другой всегда повторить сможет. Хуже-лучше, по-своему, но — сможет! Если не будет руки опускать. Ты уже слышал — как можно «по-другому». Ты — талантлив! — я «пропустил» отрицающий мах рукой поэта. — И не спорь — я тоже кое-что читал и слышал. Просто образцов у тебя не было — от чего оттолкнуться можно было бы. Теперь — пусть немного, но есть! А дело-то простое — для твоего таланта. Всего-то — писать про насущные проблемы и мысли живых людей. Не про даму и рыцаря с картинки, которые даже какают радугой! — тут Грохотало не выдержал и опять улыбнулся, — но и не только про то, как поденщик, получив монеты, к шлюхе пошел или в лужу упал после кабака…
— Ну, ты уж совсем меня никчемой представил, Лорн! — с небольшим наигрышем возмутился Таранис. — Посмеяться у меня было, конечно, но чтоб я своих работяг дурачками пустыми…
— Прости, я не об этом говорил, — перебил я. — Ты же и сам понимаешь, что есть время подходящее и для веселья, и для раздумий, и для грусти. И песни разные будут. Тебя же в озвученных мною строках привлекло, что они внутри что-то цепляют, так? — Таранис согласно кивнул. — Так оно и цепляет, потому что ты из этих строк — можешь сложить образ своего реального соседа, знакомого или, наоборот, настоящего врага. И этот образ будет живым и узнаваемым, со своими радостями и проблемами. Это все, что я могу тебе сказать — я-то не поэт в отличие от тебя!
— Да что ты мне заливаешь, «не поэт»!.. — не поверил Грохотало.
— А смысл мне тебе заливать? Но это — твое дело, во что верить. А предложить я тебе хотел следующее. Ты верно подметил, что мои слова скорее до дворян достучатся. Ты же — сможешь выразить точнее и понятнее — для народа простого! — Таранис хмыкнул на мои слова. — Можешь-можешь! Так вот я хочу, чтобы ты мне написал, скажем, пять песен. Не для дворцов. Не знаю, как видится тебе, но я вот думаю, что может дело до войны скоро дойти. А песни мне нужны о том, что человек простому — шахтеру, грузчику, ремесленнику — от войн этих только худо бывает. Или что простой боец ради славы графа какого — жизнь или здоровье потеряет, а аристократ — и славу, и добычу себе поимеет. Будешь ты сам эти песни петь или только мне отдашь — дело твое. Помни только — за такое пение, да в неправильном месте, и на рудники можно будет скоро загреметь. …А это — задаток — 10 золотых.
Я снял поясной узкий кошель и протянул Таранису. Тот неверяще уставился на меня, не спеша принимать аванс:
— Я что — сплю? Мне за ненаписанные и неспетые песни вперед платят! А пропью я их завтра, да по девкам прогуляю? — в удивлении и сомнениях выдавил ошарашенный поэт.
— Думаю, наоборот — ты эти песни напишешь и без денег. Потому как настоящий поэт — не может не изливать душу в творчестве, а настоящий народный поэт — напишет о том, что у простых людей на сердце! А как ты вдохновение будешь добывать — у девок или с киркой в шахте — не мое дело. Еще столько же — мой знакомец передаст тебе с весточкой от меня — месяца через три, если будет за что. А не будет — ну, значит я в тебе ошибся. Бывает такое в жизни. Получится — продолжим сотрудничать.