Кэйт взяла цветы и поставила их на небольшой обеденный стол. Здесь они замечательно смотрелись, как чудное пестрое пятно.
— Спасибо, Макс, — сказала она и поцеловала его в щеку, оставив легкий отпечаток губной помады.
— Куда собралась? — спросил он.
— Да на ужин к Эллиоту.
Макс, бухгалтер и статистик страховой компании, иной раз любил поговорить с Эллиотом о высшей математике. Она еще не рассказывала ему о Майкле.
— Что ж, это платье — для него? — воскликнул Макс и, к ужасу Кэйт, сел. Она не видела причины чувствовать себя виноватой, но ей не хотелось, чтобы Майкл явился и обнаружил в ее квартире другого мужчину, равно как и не улыбалась перспектива знакомить их друг с другом. Майкл, пожалуй, не был похож на собственника. Напротив, он казался несколько неуверенным. И Кэйт хотела, чтобы он чувствовал себя спокойнее, а для этого ей было нужно, чтобы Макс встал и ушел, хотя она не считала возможным прямо просить его об этом.
Макс, ерзая на полосатом диване, достал из заднего кармана несколько конвертов и свернутых в трубку журналов.
— Вот. Я захватил твою почту.
Кэйт улыбнулась, скрывая вздох. В доме не было отдельных почтовых ящиков для каждого их четырех квартиросъемщиков, посему почту оставляли на радиаторе в вестибюле.
— Ты сегодня так мил со мной, потому что намерен попросить в долг бутылочку «Абсолюта»?
— Нет, я стараюсь не пить, пока это не становится абсолютно необходимо.
Кэйт ответила еще одной вымученной улыбкой. Он был отличным парнем, но порой немного навязчивым.
— Ладно, мне надо идти.
Макс поднялся и двинулся к двери.
— Что же…
Наконец она проводила его и прикрыла за ним дверь, затем взяла почту, которую он принес, и направилась к корзине для бумаг, стоящей возле письменного стола. Она постаралась разгладить смятую газету «Нью-Йоркер», взялась за каталог «Сакса» и, разорвав его надвое, выбросила в корзину, пока не успела чем-нибудь соблазниться; положила счет от «Кон Эд» поближе к чековой книжке. И тут, внизу под кипой, она нашла квадратный конверт со своим адресом, выписанным золотыми каллиграфическими буквами. «О, боже мой, — подумала она, — неужели Бина заранее, еще до помолвки, разослала свадебные приглашения?»
Она перевернула злосчастное письмо и увидела адрес мистера и миссис Тромболи, подписанный на обороте. Руки Кэйт задрожали. Она вскрыла конверт и нечаянно оторвала уголок вложенного в него листка картона. Перед ней лежало приглашение на свадьбу Патрисии (Банни) Мари Тромболи и Арнольда С. Бэкмена. На секунду Кэйт почувствовала головокружение. И как это могло произойти? Что там говорила Бина про бруклинского парня, который разбил Банни сердце? Теперь Кэйт ощутила, как встрепенулось ее собственное. Если Бина обручена, а Банни выходит замуж, тогда только она из всех старых подруг остается одинокой. Когда у них появятся дети, она останется совсем одна. А Бев уже была на большом сроке беременности. Молодые мамаши будут неизбежно пропадать на игровых площадках, дошкольных занятиях, детских праздниках в свободное от беременностей время. Четыре «шавки» будут озабочены выполнением репродуктивных функций, и окончательно исключат Кэйт из этого круга.
Она положила приглашение, чувствуя легкое головокружение. Тут раздался звонок. Уже не оставалось времени, чтобы им с Майклом успеть что-нибудь выпить, да ей, по правде говоря, и не хотелось. Она подбежала к домофону, все еще под впечатлением от полученного приглашения и, поздоровавшись с Майклом, сообщила, что спустится через минуту, вместо того чтобы пригласить его подняться. Засунув упругую карточку в сумочку, она пообещала себе не думать о Банни, но пока она спускалась по ступенькам, стараясь не споткнуться в этих босоножках, мысли о Банни кружили у нее в голове. Кэйт с грустью размышляла о том, как сильно любит детей в своей школе, как привязалась к ним. Она понимала, что так будет продолжаться до тех пор, пока у нее не появится собственный ребенок.
Майкл стоял в вестибюле. Он был в отглаженных хлопчатобумажных брюках, белой оксфордской рубашке и твидовом пиджаке спортивного покроя — несколько не по сезону и немного даже «по-школярски», но Кэйт заметила за ним склонность к консерватизму в одежде. Он был и красив, и обаятелен, чуть выше ростом, чем Кэйт на каблуках, и ей очень нравились его густые вьющиеся темные волосы.
— Привет! — сказала она, стараясь не думать о спрятанном в сумочку приглашении на свадьбу Банни.
Они поцеловались, слегка соприкоснувшись губами.
— Ты постригся, — заметила она.
— Да нет, просто подровнял виски, — оправдался он.
Кэйт не хотела, чтобы он подстригал волосы, особенно накануне встречи с Эллиотом и Брайсом. Так он выглядел как-то неестественно, но она отбросила эту мысль. Майкл прекрасно смотрелся, он был славный молодой человек. Ему удалось, оставив позади студенческие годы, получить степень, живя на стипендию и работая в разных местах. Его статьи уже публиковались в крупных журналах, и он стоял на пороге блестящей академической карьеры. Он был начитан, информирован и благонамерен, насколько об этом могла судить Кэйт. Факт его первой женитьбы (брак продолжался всего год, тогда он был слишком молод и неопытен) в ее глазах являлся положительным моментом. Он уже знал, что значит принять на себя определенные обязательства, пусть даже этот опыт он приобрел не с той женщиной.
Сейчас он смотрел на Кэйт глубокими карими глазами, блестящими за стеклами очков.
— Ты обворожительна, — промолвил он, и Кэйт ответила улыбкой. Покупка дорогого платья оправдывала себя.
— Нам пора идти, — сказала она. — Брайс ненавидит опаздывающих гостей, когда он готовит.
Не обратив внимания на ее слова, Майкл нежно обнял Кэйт еще в дверях и поцеловал. Он умел целоваться, и Кэйт позволила увлечь себя. Тут появился Макс в спортивном костюме, спускавшийся по лестнице. Они отпрянули друг от друга, но когда Макс поравнялся с ними, было заметно, как его брови вскинулись от удивления. След губной помады Кэйт все еще красовался на щеке Майкла.
— Ужин у Эллиота? — спросил он, продолжая спускаться к крыльцу. Кэйт почувствовала себя виноватой. Разумеется, она шла на ужин к Эллиоту, но скрыла, что шла в сопровождении эскорта. Теперь она выглядела лгуньей. Майкл, ничего не подозревая, взял ее за руку, они вышли и спустились с крыльца.
Кэйт невольно вспомнились те два года, что она провела в католической школе. Грехи вольные и невольные: она, кажется, еще помнила, что между ними нет разницы. Она обещала себе, что позже найдет способ попросить прощения у Макса.
Она держала Майкла за руку, и они зашагали по тенистой улице. Челси — прекрасный уголок к западу от Восьмой улицы.
— Давай пойдем через сад семинарии, — предложил Майкл.
Улыбкой Кэйт выразила согласие. В эту пору парк, размером в квартал, окружавший здания церкви и семинарии, был особенно красив. Они шли, держась за руки.
— Кэйт, постой, — вдруг сказал Майкл. — У меня кое-что есть для тебя.
Он немного замешкался, воюя с застежками портфеля. Он уже как-то дарил ей подарок — редкую английскую книгу по психологии Д. У. Уинникотта, весьма глубокомысленную, и теперь Кэйт ожидала увидеть еще какую-нибудь книгу. Но вместо этого он вынул небольшую продолговатую коробочку, обернутую серебристой бумагой. Без сомнения, футляр для драгоценностей.
— Помнишь ли ты, что сегодня исполнилось три месяца, как мы встречаемся? — спросил он.
Кэйт не помнила, и она была тронута тем, что он помнил.
— Вот, увидел это — и подумал о тебе, — продолжал он. Он вручил ей сверток, и она развернула его. Когда она открыла коробочку, то увидела тонкий серебряный браслет с крошечной буквой К, прикрепленной к нему цепочкой. Она подняла взгляд к Майклу: на лице его было написано ожидание. Безусловно, она сама никогда бы не выбрала ничего подобного, но все же ей было приятно.
— О, Майкл, спасибо, — они вновь поцеловались, и на этот раз никто не пытался им помешать.
— Тебе понравилось? — спросил он.
На мгновение Кэйт опять задумалась о невольных прегрешениях, но даже сестра Винсент не осмелилась бы сейчас упрекнуть ее.
— Да. Чудесно. Ты не поможешь застегнуть?
Майкл наклонился к ней и стал возиться с застежкой. Это заняло с минуту — и наконец браслет был на запястье. Она вытянула руку.
— Смотрится очень мило, — сказала она.
— Выглядит великолепно! — продолжил Майкл, схватив ее за руку.
Для Кэйт это был самый приятный момент за весь день.
Глава VI
Брайс и Эллиот встретились три года назад, но съехались вместе только в минувшем сентябре. Мебель Брайса оранжево-зеленых тонов в стиле ретро сохранилась в ущерб коллекции, которую Эллиот приобретал в дешевых магазинах и на уличных распродажах. Их квартира с двумя спальнями в доме из коричневого песчаника в Челси, неподалеку от Кэйт, отличалась от ее квартиры широкими окнами гостиной, выходившими в небольшой внутренний дворик. Длинный стол был накрыт перед окнами, и, несмотря на возражения, Кэйт и Майкл были посажены за стол так, чтобы могли наслаждаться видом сада.
— Тюльпаны уже отцвели, а розы еще не распустились, так что сад явно не во всей красе, — словно извиняясь, говорил Брайс, рассаживая их; затем он удалился на кухню, чтобы подать ужин.
От Кэйт не укрылось, что они выставили на стол отличное стекло и хэвиллендский фарфор Брайса, и это ей было приятно. Эллиот принес ведерко для вина и поставил его на дубовый буфет.
— Подставку! Подставку! — воскликнул Брайс, водружая хрустальное ведерко на поднос. Кэйт подавила улыбку.
Через несколько минут блюда были поданы. Эллиот, стоя, принялся разливать вино в заждавшиеся бокалы. Майкл схватил свой бокал и почти демонстративно перевернул его вверх ножкой.
— Мне не наливать, спасибо, — сказал он.
Кэйт вздрогнула. Она должна была это предвидеть. Майкл совсем не пил, объясняя это тем, что ему просто не нравится. Помня пагубную привычку отца, Кэйт это казалось похвальной чертой, но она знала, что Эллиот будет другого мнения. Он так гордился своим винным погребом, хотя на самом деле это была всего-навсего кладовка, но он наверняка приложил немало стараний, чтобы раздобыть бутылку «Пино Грижо».