— Иди к чёрту, Керт, — отмахнулась девочка, — если бы ты видел, какая у неё там ванна… Я ради неё даже голой бы по рынку прошлась.
— Привет, — поздоровалась Василиса. — Я вернулась.
— Да уж вижу. Все только о вас и говорят. Мне уже голову просверлили вопросами, чем вы торгуете. Кстати, чем?
— Надеюсь узнать это от тебя, — засмеялась Васька. — Нам очень нужен кто-то, кто разбирается в межсрезовой торговле.
— Это таки будет стоить вам денег!
— Керт! — укоризненно сказала Мирена. — Не наглей.
— Мири, солнышко, информация — это мой бизнес!
— Он прав, — поддержала его Василиса, — это выходит за рамки дружеской услуги и будет оплачено. Но это не со мной надо разговаривать. Придёшь к нам на волантер?
— Спрашиваешь! Да все от зависти сдохнут, увидев, как я поднимаюсь по трапу! Это же волантер! Легенда легенд! Но если можно, ближе к вечеру. У меня самый разгар работы.
— С нас ужин!
***
На ужин Керт и Мири прибыли торжественно и под ручку, как парочка. На самом деле, Мири просто помогала Керту, который из-за самопального протеза ноги с большим трудом передвигался по наклонным плоскостям — таким, как трап волантера. Но смотрелось хорошо. Василиса подумала, что они, хотя и постоянно ругаются, хорошая пара.
— Я вам пол в коридоре поцарапал… — извинился Керт.
— Ничего страшного, юнга отполирует! — глумился над Василисой папа. — Рады приветствовать вас на борту волантера «Доброволец». Кстати, отличный сарафан, барышня, вам идёт.
Сарафан Васька Мирене подарила, когда узнала, что у неё практически нет одежды, кроме той, что на ней. Драной майки, поношенных штанов, растоптанных ботинок и жилетки с растянутыми карманами. Мири возмущалась и не хотела брать, но потом сдалась. Всё-таки, несмотря на сталкерский имидж, она девочка. Васька напихала ей целую сумку тряпок, сказав, что и половины не носит, потому что почти всегда в рабочем комбинезоне, и теперь с тайным удовольствием ловит взгляды Керта на новую, нарядную Мири.
Сам парень тоже принарядился — надел чистую рубашку, почти не драные брюки. Но вот с обувью ничего не поделать — один кед и одна кривая железяка.
Расселись за столом в кают-компании, Василиса взяла на себя обязанности стюарда — подала чай и пирожные. Кондитерка в запасах камбуза подходит к концу, но ради такого случая она решила не жалеть — и не прогадала. Мири и Керт не смогли удержаться — и переговоры пришлось отложить, пока они не съели последнее пирожное.
— Никогда не ела такой вкуснятины! — призналась непосредственная Мири.
— Это из моей любимой кондитерской в Центре, она возле нашего дома, — сказала Василиса. — Ешьте на здоровье!
— Давайте вернёмся к цели нашего визита, — важно сказал Керт, с сожалением проводив глазами последнее пирожное, исчезающее во рту Мирены. — Вы хотели обсудить ассортимент и логистику торговли для вашего предприятия? Кстати, оно как-нибудь называется?
— Корпорация «Волантер», — засмеялась Васька.
— Вась, ну какая мы «корпорация»? — сказал укоризненно Зелёный. — Корпорация — это форма организации бизнеса, основанная на долевой собственности и раздельной функции собственника и управления. У нас только первая часть, долевая. Зато собственники являются одновременно работниками, и не используется наёмный труд, так что мы никак не корпорация. Мы, скорее, кооператив.
— Не спешите, — сказал Керт, — «корпорация» звучит внушительнее, а там кто знает? Вполне возможно, что ваше предприятие расширится за пределы узкого круга первоначальных акционеров. Предлагаю оставить как рабочее название. Волантер — уникальный бренд, глупо было бы пренебречь таким маркетинговым преимуществом! Вам даже логотип не нужен, ваш летательный аппарат ни с чем не спутаешь. Итак, каким стартовым активом вы располагаете?
— Прежде всего — самим волантером, — сказал Зелёный. Транспортное средство с уникальной кросс-срезовой мобильностью, но, к сожалению, с весьма умеренными погрузочными объёмами.
— Это сколько в цифрах?
— Примерно стандартный контейнер, кубов семьдесят. По весу можем принять тонн десять, но с учётом отсутствия погрузочной арматуры, таскать эти тонны приходится на горбу. В планах есть кран-балка, но пока времени на неё не хватило, в приоритете более срочные модернизации.
— Значит, надо ориентироваться на товары небольшого объёма и веса, — Керт застрочил в блокноте. — Что у вас со скоростью хода и автономностью?
— Скажем так, мы в несколько раз быстрее автомобильного каравана — как по линейной скорости, так и по частоте переходов. Автономность… Тут ситуация сложнее. Ёмкость энерготанка большая, на полной зарядке мы можем летать долго, но мест, где его можно пополнить, раз-два и обчёлся.
— Понял, — Керт снова что-то записал в блокнот. — Надо сказать, что я, как только увидел ваш волантер над нашей парковкой, сразу задумался о его коммерческом использовании.
— Он только и думает о коммерческом использовании. Всего на свете! — фыркнула Мири. — Капиталист, одно слово.
— Я венчурный предприниматель! — возмутился Керт. — Но вернёмся к делу. Итак, я задумался, как использовать преимущества волантера: мобильность, непривязанность к стандартным караванным маршрутам, возможность перемещения по неблагоприятным для жизни срезам, относительно низкую уязвимость. И у меня есть для вас неожиданное предложение!
— Интересно, — покивал Зелёный. — Я вижу, ты парень сообразительный. Излагай.
— Сначала, если позволите, немного теории. Караваны перевозят относительно немного товаров довольно небольшого ассортимента. Этому есть несколько причин. Первая — рынок узок сам по себе. Развитых благополучных миров, избежавших коллапса, осталось немного, и их число сокращается. Но главное — они, как правило, не нуждаются в межсрезовой контрабанде. Самодостаточны, производят всё, что им нужно, сами. Также сказывается весьма небольшой спектр универсальных ценностей. Что может понадобиться одному развитому срезу от другого? Технологии? Они, как правило, либо несовместимы, либо не востребованы. Искусство? Оно не универсально, и что шедевр в одном мире, то хлам в другом. Полезные ископаемые? Требуют логистики в объёмах тысяч тонн, а не десятков. В результате межсрезовая контрабанда развитых миров тяготеет к криминальной и околокриминальной составляющей — оружие, наркотики, драгметаллы, работорговля. То, что запрещено внутри среза, но легко может быть добыто снаружи. Исключение — предметы коллекционирования, редкие животные, артефакты Ушедших и прочий штучный товар. Но это крошечный оборот. В результате межсрезовая торговля обслуживает в основном не нормальные, а постколлапсные срезы, вроде нашего. Их на самом деле довольно много.
— Да, — согласился Зелёный, — это совпадает с моим прогнозом. Судя по той статистике, которую мы успели набрать, коллапс прошло подавляющее большинство срезов Мультиверсума. При этом часть из них не подверглись полному вымиранию — люди вообще чертовски живучие. Чисто математически таких срезов, как ваш — сильно пострадавших, но частично выживших, — должно быть статистическое большинство среди населённых миров.
— Так и есть, — кивнул Керт. — Причём именно эти анклавы наиболее заинтересованы в караванной торговле. Во-первых, все они испытывают дефицит в продовольствии, медикаментах, одежде, технике и так далее. Импорт для многих критичен. Во-вторых, там достаточно мало людей, чтобы поставка караваном — пара грузовиков, редко больше, — была значима по объёму. Десять тонн продовольствия в нормальном мире — капля в океане, суточный оборот небольшого магазина. Десять тонн продовольствия на нашем рынке — неделя жизни всех.
— Мы уже слышали про вашу коммерческую инициативу с продовольствием, — сказал Зелёный.
— Увы, нерыночные методы конкуренции привели нас к банкротству, — признал Керт. — Но именно поэтому я предлагаю пойти другим путём.
— Каким же?
— Становиться ещё одним перевозчиком нет смысла. Рынок, как я уже говорил, небольшой, он практически заполнен и, как мы выяснили на своей шкуре, подвержен монопольным сговорам и картельным соглашениям. Вливаться в него на общих основаниях бесперспективно. Однако! Можно не вливаться, а встать над ним!
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Зелёный.
— Межсрезовая торговля сейчас организована крайне нерационально. Караванная система имеет низкий КПД из-за нулевой оперативности реагирования на запросы рынка.
— Не поняла, — призналась Василиса. — Это как?
— Я объясню, — ответил Зелёный. — Я и сам это просчитал. Караваны — средневековая модель торговли. Очень медленно, очень рискованно, но главное — невозможно прогнозировать спрос. Потому что пока ты из условного Китая дочапаешь на верблюдах до условного Константинополя, там с прошлого визита уже сменилась династия, было два набега варваров, одна чума и три неурожая. И твой товар, который ты закупал, исходя из потребностей позапрошлого года, уже никому не нужен, а нужен совсем другой. Но у тебя его нет. Такая модель остаётся прибыльной только в условиях сверхнаценок — чтобы то немногое, что ты сможешь продать с прибылью, гарантированно закрыло маржой операционные расходы. Поэтому Керту и сожгли товар — в таких условиях демпинг ломает рынок. Он придумал, как завезти продовольствие сильно дешевле? Молодец, да. Но он оставил без прибыли тех, у кого это продовольствие только часть груза, за счёт которого они перекрывали риски по другим категориям. И если для мелкого специализированного торговца, как Керт, это окно возможностей, то для большого универсального каравана, такого, как табор Малкицадака, например, это убивает весь бизнес.
— Почему? — спросила Мири.
— Они всегда берут товары с риском их не продать, например, потому, что срез, для которого они предназначались, накрылся. Но у них есть точки гарантированного сбыта — такие, как здешний рынок продовольствия. Они знают, что хотя бы это продадут точно, и закладывают норму прибыли, позволяющую закрыть гарантированным сбытом рисковый. Они приходят — а тут Керт уронил цены в три раза…