– В операционную, – на автомате ответила Кира, стараясь не обращать внимания на внезапно появившийся туман перед глазами.
Пока раненых перекладывали с носилок на хирургические столы взгляд её прояснился. Предательская дрожь в коленях исчезла. Мысли перестали путаться и разом превратились в упорядоченный поток команд, которые Кира отдавала самой себе и тут же выполняла. Руки быстро и точно делали свою работу, в то время как глаза продолжали выхватывать из поля зрения жуткие кадры тяжёлых повреждений у бойцов.
Намётанный глаз Киры безошибочно определил того раненого, которому первая помощь требовалась немедленно. Доктор тут же бросилась к нему и приступила к осмотру. Второму бойцу нужно ввести кровезаменитель и стандартную противошоковую смесь. Андрей должен с этим легко справиться – ведь он довольно опытный санитар. А я пока разберусь с этим бедолагой. Кто же тебя так…
– Док, мы свободны или как? – нарушил относительную тишину сержант с ёжиком.
– Или как, – задумчиво сказала Кира, но тут же спохватилась: – Подождите, пожалуйста, в коридоре минут десять. Нам раненых нужно будет в биорегенератор переложить. Боюсь, что вдвоём мы не справимся. Хорошо?
– Ладно, док. Ждём, – невозмутимо ответил сержант и вывел своих людей в коридор.
– Спасибо, – сказала Кира в уже закрывшуюся дверь и тут же повернулась к Андрею: – Так, сейчас снимаешь комбинезон с раненого, вводишь кровезаменитель и стандартную противошоковую смесь. Ты всё это умеешь даже лучше меня. Потом накладываешь электроды и контролируешь состояние. Да, и не забудь проверить таймер индивидуального цикла антирада. Пока этого будет вполне достаточно. Тем более, что твой раненый не такой тяжёлый. А я пока займусь этим беднягой. Надеюсь, что удастся его спасти, – задумчивой скороговоркой произнесла Кира, всё ещё удивляясь своему совершенно чужому голосу.
Очнувшись от секундного оцепенения, она обнаружила, что уже успела снять комбинезон со своего раненого и подключила электроды диагностической аппаратуры. На мониторе нехотя побежали с десяток разноцветных кривых, а негромкий, но тревожный звук отсчитывал очень редкий пульс. Грудная клетка бойца оказалась пробитой в четырёх местах. Огнестрельные раны сильно кровоточили. К счастью, пули прошли насквозь, не задев сердце и крупные сосуды. Сейчас не время было выяснять, откуда в середине двадцать первого века, да ещё и на пепелище ядерного апокалипсиса взялось действующее огнестрельное оружие. В данный момент гораздо важнее справиться с последствиями его применения.
Кира тут же обработала раны, удалив лохмотья повреждённых тканей. Накладывать повязку она не стала – это только помешает во время процедуры биорегенерации. Интеллектуальный кровезаменитель быстро перемещался из покрытого конденсатом пакета, висящего на штативе, в медиальную подкожную вену руки. По мере того, как флуоресцирующая жидкость восполняла потерянную кровь, давление и пульс постепенно стабилизировались. Литровый пакет опустел лишь на четверть, когда тревожный зуммер от кардиомонитора окончательно стих.
Стало чуть спокойнее, но оказалось, что это ненадолго. Кира тут же заметила на животе и левой голени раненого уже привычные следы от лучевого оружия. Обугленные лоскуты кожи торчали в разные стороны, обнажая неприглядную картину из выжженных мышц и обнажённых костей. Скорее всего, стреляли из штурмовой лазерной винтовки. Уже семь лет она являлась самым распространённым стрелковым оружием в большинстве ведущих армий мира, в том числе и российской, которая к таковым относилась в первую очередь. Кира никогда не интересовалась политикой и иными подобными глупостями, но мимоходом припомнила, что за последние пятнадцать лет военное лидерство России ни у кого в мире сомнений не вызывало. Только теперь всё это не имело абсолютно никакого значения. Гонка вооружений закончилась, не успев по-настоящему начаться. Вместе с ней практически закончилась история человечества, поскольку выживание уцелевших людей оставалось под большим вопросом.
Теперь, когда весь мир сгорел в пучине ядерной войны, сложно было представить, что кому-то придёт в голову продолжать убивать людей. Горстка чудом спасшихся представителей человеческого вида отчаянно пыталась выжить. Однако кто-то был с этим явно не согласен. Иначе патруль, отправленный командованием бункера для выяснения причины недавнего взрыва на поверхности, вернулся бы ещё вчера и без боевых потерь. Разумеется, военным следует поскорее выяснить причины произошедшего. В том, что это будет сделано, сомневаться не приходилось. Медикам же оставалось выполнять свою работу, то есть лечить раненых. И чем быстрее и качественнее это будет сделано, тем лучше.
Кира взглянула на индивидуальный таймер бойца, отсчитывающий время до окончания текущего цикла антирада, и пришла в ужас. Как она могла об этом забыть? А ведь ещё Андрея с умным видом инструктировала. До интоксикации оставалось всего десять минут, и лучше бы провести их с максимальной пользой для пациента. За это время предстояло завершить первичную обработку ран и по возможности удалить все инородные тела. Кроме того, следовало запустить автоматическую диагностику состояния пациента перед биорегенерацией. Адреналин, выброшенный в кровь, сделал своё дело – Кира ненадолго почувствовала себя, как после двадцатичасового сна. Уже через пять минут томящиеся в коридоре военные помогли переложить раненого в биорегенератор. На светящемся экране начался обратный отсчёт до окончания стандартной программы реанимации, совмещённой с детоксикацией от применения антирада.
Кира вытерла со лба пот и посмотрела в сторону соседнего стола. Там Андрей всё никак не мог справиться с хитрой застёжкой комбинезона второго раненого и уже вовсю нервничал. Тем не менее, ввести кровезаменитель и противошоковую смесь санитару похоже удалось. Для этого оказались весьма кстати огромные дыры в одежде. Благодаря этому предплечье правой руки пациента оказалось практически открытым. Про наложение электродов диагностической аппаратуры речь даже не шла. Однако это казалось теперь сущей мелочью. Главное, что спецназовец был жив. Именно это знаками похоже и хотел сказать Андрей, прощупывающий пульс на его запястье, но отчего-то потерявший дар речи.
– Ты что там возишься так долго?! – отчитала подчинённого Кира и тут же переключилась на собравшихся было уходить сержанта и остальных военных: – На полу шлюза было три тела. Двое уже здесь. А третьего раненого когда принесёте?
– Уже никогда, – опустил голову сержант, – двухсотый он. Пока дезактивацию проводили, думали, что жив ещё. Потом видим, экран комбинезона показывает, что уже десять минут нет ни пульса, ни дыхания. Да и повреждений тот боец отхватил больше всех. Фотохромный комбинезон у него изорван буквально в клочья. Даже учитывая жуткий дефицит сейчас такого снаряжения, восстановить его уже невозможно. Сам боец просто изрешечён пулями и металлическими осколками. Он явно потерял много крови, и совершенно непонятно, как остальные двое смогли донести его до бункера. Да, чуть не забыл – у того бойца похоже индивидуальная адаптация к антираду. До интоксикации ещё полчаса, хотя это уже не имеет значения. Мы в шлюзе пока тело оставили. Командир сказал, что надо с вами посоветоваться, как быть дальше.
Кира почувствовала, как пульс застучал в висках, а тело бросило в жар, словно она шагнула в парилку. Во рту разом пересохло, а по спине побежал противный холодок. Собравшись с силами, она убийственно ровным, но властным голосом сказала:
– Сержант, вы свою работу сделали. Теперь моя очередь. Поэтому сейчас берите своих людей и бегом в шлюзовое помещение за третьим раненым. И можно я сама решу, двухсотый он или трёхсотый, хорошо?! Выполняйте!
– Так точно, док, – опешил молодой сержант, никак не ожидая такой прыти от вчерашней практикантки.
Пытаясь успокоиться, Кира подошла к Андрею и очень быстро справилась с упрямыми застёжками. Она бросила привычный взгляд на индивидуальный таймер текущего цикла антирада. Оказалось, что у второго раненого оставалось почти пятнадцать минут. Времени должно вполне хватить на беглый осмотр и оказание неотложной помощи. На первый взгляд этот спецназовец казался не таким тяжёлым, как первый, и Кира рассчитывала, что вдвоём с Андреем они смогут перенести его со стола в биорегенератор.
Окончательно избавившись от комбинезона, она быстро, но внимательно осмотрела раненого. Как и предполагалось, состояние бойца было тяжёлым, но не критическим. Огнестрельное ранение обнаружилось только одно – в тазовой области. Пуля застряла в седалищной кости, попутно размозжив мягкие ткани и вызвав обширное внутреннее кровотечение. Кира, быстро вколов обезболивающее, приступила к извлечению. Через несколько минут сплющенный и окровавленный кусок металла со звоном упал в хромированный лоток.
Усталый взгляд Киры скользнул выше по обнажённому телу раненого. Его грудная клетка выглядела так, словно по ней проехал легковой автомобиль. Понятно, что сейчас никаких машин на поверхности нет и быть не может. Там сейчас вообще ничего нет, кроме серых сугробов, под которыми спрятались многочисленные обломки былой жизни. Тем не менее, судя по крепитации, несколько рёбер у этого парня явно сломаны. На коже виднелись многочисленные раны и гематомы. Диагностический искусственный интеллект показывал, что состояние пациента стабильно тяжёлое, и рекомендуется немедленная реанимация в биорегенераторе.
Кира сняла окровавленные перчатки и бросила их в испачканный кровью лоток. Затем она кивнула санитару, который понял этот жест без слов. Вместе они подхватили раненого и в одно движение попытались переложить его в биорегенератор, который стоял в метре от стола. И если Андрей смог удержать мощного спецназовца под руки, то Кира едва не выронила на пол тяжёлые ноги. Лишь неимоверным усилием им удалось переместить раненого на ложе, которое тут же подстроилось под рельеф тела и окутало его гелеобразной массой. Санитар закрыл прозрачные створки и посмотрел на доктора. Кира с облегчением выдохнула и, стерев испарину со лба, прикоснулась к экрану, чтобы активировать стандартную программу.