Битва героев — страница 4 из 6

Машины Апокалипсиса

Глава 17

Это что ж тут такое было? – спросил Ильмар.

Гулкое эхо улетело в туннель за спиной. Он повернулся к Юлу.

Калеб с Оглоблей пялились на высокие своды, стоя снаружи у входа. Яков остался наверху с лошадьми и повозкой, атаман не рискнул тащить их по крутому склону в котлован, опасаясь камнепада: дорога, которая вела вниз, была завалена валунами в человеческий рост еще со времен Погибели. Во всяком случае, так поведал Юл, а откуда он это знал, атаман не стал уточнять.

Ильмар топнул ногой о бетонный пол и оглянулся, слушая, как затухает эхо.

– И далеко туннель тянется?

– Шагов триста, – ответил Юл, направляясь к выходу. – Потом сужается и вниз резко уходит. Раньше там лесенка была, а сейчас… не знаю, если не завалило, пройдем.

– А если завалило?

Юл мотнул головой влево, в сторону выезда из котлована, рядом с которым под склоном чернели лазы в заброшенные штольни. Над каждым висел жестяной козырек, подпертый чугунными столбиками.

– Ползком.

Атаман вытер пот со лба. Солнце нещадно жарило сквозь белесую дымку, над камнями струился горячий воздух. Ничего – Ильмар расстегнул куртку, – под землей всегда прохлада, глядишь, Зиновию полегчает, идти сможет. Так и доберутся до цели, а там и Гест появится, и тогда… Атаман сжал распятие на груди. Все в кулаке будут: киевские, Московия. Главное – джагера захватить.

– Ближняя штольня отливная, по ней за главным туннелем в ходы подземные попасть можно, – сказал Юл. – Узковата, правда, но сработана из стальных труб.

– А остальные? – спросил Калеб, стягивая куртку из чешуйчатых шкур маниса.

Штаны он давно закатал до колен, клетчатый платок намочил и набросил на голову, прикрыв шею и плечи от палящих лучей, и сверху соломенную шляпу надел.

– Не ходил, не знаю.

– А что здесь было-то? – Оглобля разделся до пояса, стянул узлом рукава рубахи на животе. Его лысый череп и покатые плечи лоснились от пота.

– Не знаю. И никто толком уже не расскажет, – ответил Юл.

– Эт почему? – удивился башмачник, уперев руки в бока.

Он медленно поворачивался на месте, разглядывая склоны огромного котлована.

– Ходов много. До Погибели тут крепость подземная была, а мож, не крепость, схрон. Только такой, что по туннелям до самого Минска дойти можно.

Оглобля присвистнул:

– Так что ж добро-то такое пропадает? Почему здесь не живет никто?

Юл усмехнулся:

– Отчего ж не живет, живут.

– Кто?

– Мутанты.

Калеб крякнул, Ильмар нахмурился, а Оглобля скинул с плеча винтовку и проверил затвор.

– И много их? – спросил он.

– Кого? – Юл сел на валун и стащил сапог.

– Мутантов! – едва не выкрикнул Оглобля.

– А-а, та мне откуда знать. Мы же к Нарочи идем. Раньше в поозёрье поселение было. Туда путь трудный, но зверья там давно нет. Некроз ведь кругом.

Юл перемотал портянку и натянул сапог, притопнул и сказал:

– Ну что, пошли за поклажей?

Ильмар кивнул и направился к завалу на выезде из котлована, за которым наверху стояли лошади и повозка. Юл шагал рядом, за ним Калеб с курткой и карабином в руках. Оглобля, задумавшись, остался на месте.

– А если все же вляпаемся? – спросил он.

– В дерьмо, что ль? – хохотнул Юл, переглянулся с Ильмаром. – В конце туннеля летучих мышей полно, помет хоть лопатой выгребай. Правда, чем глубже, мыши почти не попадаются, а вот идти трудней, многие с непривычки психовать начинают.

Атаман на ходу обернулся. От всяких подземелий его воротило. Стоит только представить этот давящий свод, эту непроглядную холодную темень вокруг, так голова кружиться начинает. А вот Юл уверенно держится, будто хозяин этих мест. Знать бы, что у него на уме? Говорливым медведковский стал, развязным каким-то… может, чего нехорошее удумал? И деньги он легко взял, пять золотых вместо десяти, которые просил вперед, и на вопросы в охотку отвечает, хохмит. Ильмар скосил глаза, разглядывая Юла в профиль: приплюснутый нос, низкий лоб, шея толстая и короткая, квадратная башка будто к плечам привинчена. Поди угадай чужие мысли, когда морда у человека кирпичом. Ну, время покажет, сначала к Нарочи пусть выведет, а там, если не обманет, Ильмар начистоту поговорит с Юлом. Может, тот место погибшего Рэма займет…

– А дорогу ты хорошо помнишь? – спросил Оглобля, догоняя их.

– Башмачник, ты мне надоел ужо, – бросил Юл. – По-твоему, как контрабандный чензир в Минск попадал?

– Что? – не понял Оглобля. – Какой еще этот… чизир?

Калеб хмыкнул.

– Темнота… – протянул Юл. – Чензир, вещество особое. Его на Крыме гетманы добывают, он навроде резины, только не горит вовсе.

– И зачем оно в Минске? Зачем под землей-то тащить? – недоумевал башмачник.

– Затем, что контрабанда это была. – Юл остановился, взглянул на Оглоблю. – Чензир всегда дорого стоил. У гетманов переговорщик раньше в Минске сидел, учет каждой поставки вел. Ну и нашлись умные люди, в Херсон-Граде сколотили бригаду да чензир у кочевых или в самом Инкермане прикупать стали. Как груз достаточный набирался, его караваном через Пустошь, в обход застав Ордена, отправляли в поозёрье, а там передавали небоходам. А нужен чензир для того, чтобы авиетки и емкости дирижабельные крепче были. Швы им промазывают да в двигателях к разным деталям применяют, еще, кажись, колеса взлетные делают… Та´к вот.

Под ногами захрустела галька, Калеб обогнал атамана. Запрыгнул на валун и стал взбираться по камням к вершине завала на дороге. Ильмар полез следом.

– И сейчас чензир так возят? – не унимался Оглобля.

– Нет, – снисходительно бросил Юл. – Как лихорадка в Минске случилась, так небоходы никого к Улью своему не подпускают, заглохла сама собой контрабанда. Авиетки патрульные кругом летают и стреляют гостей незваных.

– Зачем?

– Эпидемии опасаются, что болезнь по новой вспыхнет. У них этот… карантин. Во.

– А почему…

– Всё, хватит. – Ильмар обернулся, стоя на валуне. – У нас старик в повозке спечется. На место придем, там наговоритесь.

Он хотел уже шагнуть на соседний камень, когда сверху раздался нарастающий гул.

– Авиетка! – крикнул Калеб с вершины завала.

– Где?! – Ильмар оглянулся.

Охотник вытянул руку.

– От солнца заходит, некроз ей в пропеллер! – крикнул Юл. – Валим отсюда!

И, развернувшись, побежал к тоннелю.

Ильмар рванул с плеча ремень штуцера. В гул двигателя вплелся знакомый звук, словно молотком по железу застучали часто-часто. Калеб повалился в расселину, вжался между камнями, прикрыв голову.

На выкрашенных в красный цвет крыльях авиетки замелькали вспышки. Яркие трассы зажигательных пуль ударили в край котлована, понеслись к повозке с лошадьми, расчерчивая небо длинными полосами.

Ильмар прыгнул на крутой склон, упав на спину, поехал вниз. Ревя двигателем, авиетка свечой ушла в небо, вкручиваясь в белесую дымку облаков. Звук мотора смолк, крылатая машина зависла в небе пропеллером кверху. Обгоняя Ильмара, по склону запрыгали мелкие камушки. Атаман в кровь изодрал пальцы, стараясь замедлить спуск.

Авиетка ухнула вниз, загудел пропеллер. На этот раз небоход не стрелял. Тень машины скользнула по дну котлована. Съехав по склону, Ильмар вскочил. Лошадей наверху видно не было, пылала повозка, хлопая, рвались в кузове патроны.

Всё! Зиновий с Яковом мертвы, вся поклажа сгорела… Ильмар хрустнул пальцами, до боли сжав цевье штуцера. Некроз с ней, с поклажей, но Зиновий Артюх был еще нужен.

– Беги! – Со склона к нему под ноги сверзился Калеб. – Беги, он же бомбой сейчас!

Охотник поднялся. Поля его соломенной шляпы обтрепались, в тулье зияла дыра, в которой просвечивал клетчатый платок. Куртку он потерял, зато карабин сжимал крепко.

– Скорей в штольню! – донесся голос Юла.

Калеб с Ильмаром побежали к чернеющему слева лазу. Атаман увидал лоснящуюся спину Оглобли – тот, пригнувшись, нырнул под жестяной козырек. Юл полез за ним. Ильмар пропустил Калеба, обернулся. Он надеялся, что наверху среди камней мелькнет рослая фигура Якова, чудом выжившего под кинжальным огнем пулеметов…

Авиетка снова заходила от солнца. Атаман попятился, споткнувшись, чуть не растянулся на гальке. Его схватил за руку Калеб, потянул к лазу, повторяя: «Он же бомбой счас, бомбой, атаман!» Гул мотора нарастал. Казалось, небоход ведет свою машину прямо к штольне, еще пара мгновений, и авиетка воткнется носом в дно котлована, закупорив лаз, похоронив людей под завалом.

Дальше Ильмар не смотрел – развернулся и полез в штольню. Впереди на четвереньках быстро полз Калеб. Оглушительный рокот наполнил трубу и оборвался, сменившись нарастающим свистом. Атаман перебирал руками и ногами, почти ничего не видя перед собой. Вскрикнул Калеб.

Земля содрогнулась, в трубе стало светло, как днем. В спину Ильмару ударил горячий вихрь, руки провалились в пустоту, и он полетел вниз.

* * *

Баграт стоял под деревьями, глядя на мутную, затянутую ряской заводь. Тихо шелестела осока, за спиной переговаривались телохранители, в лесу свиристели птицы.

Опустившись на корточки, Баграт подобрал камушек, кинул в воду и поднял взгляд на монастырь, видневшийся за рекой. На отлого сбегавшей к берегу равнине колосилась кукуруза. Целое поле. Справа от монастыря росла рожь, а слева на лугу паслись лошади.

Да, давно он не бывал в Свири. Как все изменилось… Вместо потемневшего купола над колокольней монахи завели двускатную крышу, где установили ветряк. Покосившийся частокол, окружавший обитель анахоретов, исчез, теперь вокруг монастыря стояла добротная высокая стена. Видимо, кирпич свезли из брошенного в поозёрье поселения. А вот въездные ворота точно с заставы сняли, которую Орден когда-то на перепутье оставил. В Минске тогда эпидемия лихорадки вспыхнула, в Харьков с Киевом беженцы повалили, и эти места совсем обезлюдели. Те, кто все же рискнул остаться, недолго протянули: с севера пришли симбиоты и некроз. Небоходы предместья Минска напалмом жгли, никого не щадили – идиоты! Бомбами всю округу забросали. Им бы сразу смекнуть, что торфяные болота загорятся, так они еще и свалки вокруг города бомбить стали, и только тогда до них дошло, что надо Улей свой укрепить, и дело с концом. Симбиот-то тварь необычная, к некрозу тяготит, скотину свою мутантскую пасет, спит, ест, до людей ему дела нет, если человек на занятую территорию не суется…

Выпрямившись, Баграт покосился на сидящего рядом секретаря. Тот наворачивал из походного котелка мясную похлебку, только ложка мелькала. Он был в одних кальсонах, остальная одежда сушилась на дереве у него за спиной. Купаться пришлось по приказу Владыки, иначе на другой берег не попасть. Ежи быстро обернулся и достаточно подробно поведал, что видел за крепостной стеной. Рассказ взволновал и сильно озадачил Баграта, который планировал сразу после разведки идти в монастырь, но сейчас все больше склонялся к тому, что надо повременить. Понять для начала, откуда у анахоретов генератор взялся и как они так быстро свою обитель в крепость превратили, а уж потом решать, как дальше действовать.

– Ты посторонних в монастыре точно не видел?

Ежи помотал головой, без устали налегая на похлебку. Возле культи лежал отстегнутый протез. Владыка взял железку в руки, осмотрел гладкий, без царапин штырь, новый набалдашник. Положил обратно и сказал:

– Ну-ка, давай еще раз и по порядку. С того момента, как в ворота зашел.

Ежи облизал ложку, вытер рот и поставил котелок на землю. Помолчал, отрешенно глядя на заводь, потом начал:

– Стало быть, ворота у них сами открываются, ну, механизмом таким особым. Это я сразу уразумел, раз встречать меня никто не вышел. Видать, сидит ихний наблюдатель в колокольне той и зрит округу. И как-то этими воротами управляет, если впустить кого надо. Еще там решетка есть, я приметил, когда заходил, она поднята была, с зубцами такенными. – Ежи развел руки. – В общем, через двор прошел…

– Стоп. Двор опиши.

– Двор… – Секретарь почесал макушку. – Во дворе навес у них, трактор там видал, дальше теплицы. Во, вспомнил: рядом с обителью сараюха стоит, так вот трубами, которые по штангам проброшены, с шатром смыкается. Шатер такой приличный по размерам, из брезента, подле него агрегаты мне неизвестные, катушки проводов. И под землей, то бишь под шатром, шваркает че-то, ну навроде во´рота мельничного, звук такой особый и вообще – будто там дерьмо мешают, потому как запашок неприятный слышится. Что еще? Колодец видал с насосом мощным…

– Сарай какой?

– Что значит какой? – Ежи похлопал глазами. – А, покрашен, крыша справная.

– Большой? «Тевтонец» в нем или сендер спрятать можно?

– А то! Одна машина легко войдет, и еще место останется.

Замолчав, он уставился на Баграта.

– Владыка, а ведь приезжал туда кто-то. И недавно. Следы свежие у ворот, во дворе даже…

– Почему приезжал? – перебил Баграт. – Может, гости еще там. Ладно, потом об этом, дальше рассказывай.

– Ага. – Ежи кивнул, помял культю пальцами, будто толстый валик из теста, и сел прямо. – Значится, хотел я в обитель зайти, да из сараюхи той анахорет показался. Дорогу мне преградил и позу смиренную принял, себя знаменьем осенив. Я чуть в ответку не дернул рукой, но наказ твой, Владыка, вспомнил. Заголосил на весь двор, что от симбиотов едва спасся, когда наш караван по недогляду следопыта в ихнее пастбище вторгся. Анахорет молчит, как положено по обету ему, слушает спокойно, ваще не реагирует. Я же дальше: помогите, святые люди, за ради отринувшего нас Создателя! И на колени – бумс! Тут у меня штырь на протезе и погнулся совсем. Мне ж та тварь с платформы его почти откромсала. Брр… Я как вспомню, Владыка, оторопь пробирает…

Ежи поежился, коснулся пальцами лба, пошкрябал впалую грудь, ища по привычке распятие, чтоб поцеловать. Даже голову опустил, потом сообразил, что все атрибуты орденские в Храме оставил, и, обхватив себя за плечи, продолжал:

– Тут отшельник меня под локти поднял. В протез пальцем тычет. А я ему: ногу в детстве потерял, мутафаг отгрыз. Он снова пальцем в протез. Мол, снимай. И жестом приглашает на лавчонку сесть, подле сарая.

Ежи сглотнул, взял котелок, вылил в рот остатки. Заговорил опять:

– Я присел. Протез отстегнул и анахорету дал. Он в сарай и ушел. А я хотел до обители податься, думаю, попрыгаю к крыльцу, а там разберусь, что да как. Тока встал – из обители другой отшельник вышел. И тут я понял, что мне не судьба куда-либо внутрь попасть. Сел. А за стеной станок какой-то загудел, потом зажужжало, постукало… В общем, недолго там анахорет мастерил. И вынес-таки мне новый протез. Вот.

Секретарь взял его в руки, разглядывая точно так же, как Владыка недавно.

– Штырь новый с набалдашником прилепили. Ну и все. Потом на ворота указали, и я ушел.

Баграт сорвал травинку, сунул в зубы.

– Я вот что мыслю, Владыка, – начал Ежи, ерзая и прилаживая к культе гильзу протеза. – Монастырь любому в беду попавшему, иль просто путнику, пищу и кров всегда давал. Ведь в кодексе Ордена сказано…

Секретарь поднял взгляд на Баграта, и тот кивнул.

– Но ведь прогнали они меня. А почему, спрашивается? Тайна, стало быть, у них имеется. Протез мне починили, но обсохнуть дать и накормить не захотели. Хотя не по укладу это.

Ежи помолчал.

– И еще: зачем анахоретам стока кукурузы, и рожь у них там под стеной, она вона как колосится. Если для скотины растят, так где они ту скотину держат? Не приметил я хлев во дворе, только стойло для лошадей, а им жратвы на выгоне хватает. А если на прокорм людя´м, так куды ж они все подевались? И какова ж там орава, если…

– Да. – Баграт выплюнул травинку. – Хватит, все правильно.

– Так что же в той Свири происходит?

– Иди к остальным. – Владыка поднялся. – Скажи, чтобы оружие проверили, костер потушили и вещи собрали. И схему двора нарисуй, где и как постройки стоят, покажи ее всем потом, и меня ждите.

Ежи растерянно заморгал, раскрыл рот:

– А?

Баграт поднялся и двинулся вдоль берега, прячась в тени деревьев. Впереди тут же замелькала спина телохранителя. Владыка оглянулся. Второй следовал за ним, держась ближе к воде, но так, чтобы с другого берега его не было видно.

Долго идти не пришлось – недалеко от стоянки отряда Баграт нашел, что искал. На покрытой травой прогалине, глубоко вдававшейся в лес, виднелась наезженная колея, ведущая к воде, а дальше, примерно до середины реки, тянулась песчаная отмель – брод. Выходить из леса Владыка не стал, и так ясно, каким путем сендер или еще какая машина в монастырь попала. Свежие следы на песке хорошо читались, значит, либо рано утром тут проезжали, либо ночью. Вопрос: Кто? Мирч с Костой, с которыми было условлено в Свири встретиться? Или… Баграт развернулся и направился в лес.

Кукуруза, рожь, ветряк – крутилось у него в голове, – колодец с насосом, рядом шатер, под которым полость. В ней жернова биомассу мешают. На выходе метан, его по трубам в сарай отводят. А ведь… Владыка задержался у высоких зарослей малины, машинально сорвал несколько ягод. В это верилось с трудом, но против фактов не попрешь. В мире после Погибели только один человек способен построить биореактор. И человек этот – доктор Губерт.

Малина оказалась переспелой. Баграт сплюнул сладковатую мякоть и направился к повозке, маячившей среди деревьев. Он уже знал, как будет действовать, осталось дождаться вечера.

* * *

Гест остановил мотоблок, заглушил двигатель и осмотрелся. Впереди был непроходимый бурелом, по сторонам – плотные заросли в человеческий рост, кругом высился лес.

– Пошли, – сказал он.

Подхватил котомку, взял посох из кузова и спрыгнул на землю.

– Куда?

Вик не двинулся с места, сидел, прислонившись спиной к борту, и угрюмо смотрел перед собой.

– К Нарочи, – бросил Гест, направляясь к зарослям.

– Ради чего?

Владыка остановился, медленно повернулся. Вик поднял на него взгляд.

– Ради твоего отца. – Гест подошел к повозке, положил ладонь Вику на плечо. – Ради него…

– Убить всех мутантов?

– Да. Твой отец тоже этого хотел.

– Откуда вы знаете? – Вик отодвинулся, скинув руку Владыки. – У отца к ним не было такой ненависти, как…

Слова застряли в горле.

– Ну, почему замолчал, послушник? – Гест взялся за борт.

Пальцы его побелели, брови сдвинулись.

– Думаешь, раньше я речей подобных не слышал? – Владыка недобро усмехнулся. – Все было. А теперь оглянись!

Гест вскинул руку. Тыча указательным пальцем назад, пророкотал:

– Оглянись, послушник! На дороге к этому месту лежат десятки трупов. Спроси меня: ради чего? Или… – тон Владыки изменился, голос стал ровным, – вопрос задать по-другому стоит: ради кого?

– Ради… ради людей, – ответил Вик неуверенно.

– Именно! – заключил Гест.

– Что означает быть джагером?

Владыка, опустив руку, покосился на лес.

– У нас мало времени, Вик Каспер.

– Вы не ответили на вопрос, – твердо произнес Вик.

Гест кивнул:

– В дороге расскажу.

Развернувшись, Владыка быстро зашагал к зарослям. Вик перемахнул через борт, сдвинул котомку за спину и поспешил следом.

Глава 18

Ильмар, склонив голову, сидел в полутемном коридоре и разминал ушибленное плечо. Ныл затылок, где опалило волосы, шею пекло – кожа там была содрана. Калеб, на которого атаман упал, после того как они провалились в колодец отливной штольни, сделал ему повязки, чтобы рана сильно не кровила. Для этого Ильмар расстался с рубахой, которую изорвали на лоскуты. Оглобля, расквасивший лоб при падении, обмотал голову рукавом; Калеб перетянул вывихнутые пальцы на правой руке полосками ткани. Один Юл не пострадал.

Атаман взглянул на печатку, где было изображение шестерни с человеческой фигуркой внутри, и медленно поднял кулак. Московские кланы скоро узнают, что такое жизнь под властью атамана Креста! Но главное – догнать Геста!

Хорошо еще, что все остались живы. Бомба у небохода оказалась маломощная, напалмом туннели не залило, весь наверху выгорел. Когда бежали прочь от колодца, из него вырывался гудящий поток огня, освещая коридор с низким потолком на много шагов вперед. В спину пыхало жаром так, что кожаная куртка Ильмара начала плавиться. Но в целом им повезло. Ходить все могут, оружие исправно, у каждого фляга с водой – и то хорошо.

– А глубоко мы забрались. – Оглобля стоял в круге света посреди коридора и пялился вверх. Вентиляционный канал над ним был длинный, узкий – человеку в такой ни за что не пролезть, – и заканчивался решеткой. Башмачник повернулся на месте, упер руки в бока.

– Вот ведь строили до Погибели, а? Только гляньте…

Столбы света спускались с потолка на бетонный пол по всей длине коридора, тянущегося шагов на сто вперед от того места, где стоял башмачник, а дальше круто сворачивающего. Ильмар поначалу решил, что это горят лампы, утопленные в потолок.

– И зачем отдушин так много? А за поворотом тем что?

Калеб, налаживающий повязку на шею атамана, что-то буркнул недовольно. Оглобля перехватил винтовку.

– Пойду осмотрюсь, пока Юл не вернулся.

– Вот пока не вернулся, – рыкнул Ильмар, – здесь будешь!

– Готово, атаман, – сказал Калеб, подхватил с пола карабин и выпрямился.

У Ильмара на коленях лежал заряженный штуцер, ствол смотрел точно в ноги башмачнику. Оглобля нахмурился и шагнул в тень под стеной. Качнулся с пяток на носки и отвернулся от всех с деланым равнодушием.

– Ладно, – он сплюнул сквозь зубы. – Обожду.

Раздался шорох, из-за поворота вылетела птица. Суматошно взмахивая широкими крыльями, она летела прямо на атамана, то стремительно пересекая столбы света, то ныряя в тень.

Калеб вскинул карабин, но Оглобля опередил его – врезал сверху ладонью по башке птицы, когда та пролетала мимо. Гадко заверещав, тварь свалилась на пол, башмачник с хрустом припечатал каблуком крыло и схватил ее.

– Мышь летучая! – воскликнул он, зажав шею зверька крепкими пальцами. – Во, а где ж глаза-то?

Оглобля шагнул к атаману, присел. Мышь слабо трепыхалась и сипела, разевая пасть, полную маленьких, острых, как иглы, зубов. Из глотки ее, словно поршень в цилиндре мотора, выстреливала присоска, нос на хищной морде шевелился. Жесткая бурая шерстка покрывала голову и брюхо мутафага. Глаз у мыши не было.

– Вот это ухи… – протянул башмачник. – Здоровенные какие!

Он щелкнул по одному. Мышь дернулась, засучила когтистыми лапками, взмахнула крылом, оцарапав Оглобле щеку. Он сильно сжал пальцы – шея мутафага хрустнула, присоска вывалилась из раскрытой пасти. Башмачник выпрямился, шмякнул тварь об стену и, когда она упала на пол, каблуком размозжил ей башку.

– Ну и где этот следопыт? – спросил он. – Может, брехал он насчет тайника, кинул нас просто? А мы тут сидим…

– Смолкни. – Калеб поднял руку. – Бежит, кажись, кто-то.

– Ага, точно, – кивнул Оглобля. – И шелест такой…

Ильмар, уперев приклад штуцера в пол, поднялся, и все трое встали лицом к повороту. В десяти шагах за спинами людей был тупик – завал из обломков бетонных плит, гнутых железных балок и торчащей во все стороны арматуры. Слева от завала в стене был проем, из которого они попали в коридор, справа – небольшая комната с незапертой железной дверью. Пустая. Что показалось Ильмару очень странным, ведь не бывает так – какая-то мебель, утварь, хотя бы мусор в таких заброшенных местах должен ведь быть?

Быстрые шаги звучали все громче, а вместе с ними и шелест. Атаману это не нравилось. Он переглянулся с Калебом. Оглобля шагнул вперед, когда из-за поворота выскочил Юл. В руке следопыта был горящий факел, по бедру хлопала большая сума на длинной лямке, мешала ему бежать.

– Тикаем! – крикнул он. – В комнату!

Все трое ломанулись к завалу, когда увидели черный рой летучих мышей, вылетевший вслед за Юлом в коридор.

Ильмар вбежал в комнату первым, за ним Калеб, потом Оглобля. Атаман ухватил запорные рукоятки на двери и, когда следопыт оказался внутри, навалился плечом на железную створку. Та закрылась с громким скрежетом. Повернув рукояти, Ильмар стряхнул с ладоней ржавчину и обернулся.

Юл, подняв повыше факел и задрав голову, разглядывал потолок.

– Я ж сказал! – выдохнул он. – Никуда не ходить, меня ждать!

– А мы никуда и не ходили, тебя ждали, – отозвался Оглобля.

– Так почему ж мыши… – Он осекся.

В дверь заскреблись, в комнату проникло приглушенное шуршание, потом визг.

Ильмар шагнул к следопыту.

– Они могут в комнату забраться?

– Могут! – огрызнулся Юл.

– Как? – удивился Оглобля. – Тут стены динамитом не возьмешь, дверь железная в ладонь шириной…

– Смолкни! – рявкнул следопыт.

Он наклонил голову к плечу. Где-то под потолком раздалось шебуршание, и все уставились вверх.

– Еще как могут! – Юл шагнул к стене и осветил отдушину, закрытую решеткой. – Вопрос времени, ага.

Он оглянулся на Ильмара:

– Куда ходили? Мне важно знать!

– Да не ходили мы никуда! – снова встрял Оглобля. – Одна тут прилетела, и я ее…

– Прибил? Дурень! – Юл скрипнул зубами. – Не тронул бы, ничего б не было. Ехали б себе сейчас…

Он не договорил. Шорох под потолком стал громче, в решетку на отдушине ткнулась безглазая морда. Из разинутой пасти вылезла присоска – проскочив между прутьев, хоботок плюнул мутной струйкой. Капли попали на лысину Оглобле, и он вскрикнул, отскочив к двери.

Калеб выстрелил вверх из карабина.

– Свети! – Юл сунул Ильмару факел. – Да не вверх, на пол свети. И не стрелять больше! Посшибаете отдушины, твари нас вообще сожрут!

Следопыт присел. В полу оказался чугунный люк. Подцепив его ножом, Юл отвалил в сторону круглую крышку, сел, свесив ноги в колодец.

– Сюда все слушайте. По скобам за мной спускаетесь, дальше по трубе, она наискось под уклон идет, ползти придется. Бошки не подымать, зад не отклячивать, наросты белые увидите по стенкам – не трогать.

– Жжется-то как, – произнес Оглобля, держась за голову. – А если наросты эти не обойти никак?

– Не твоя забота! Ползи себе, главное, увидишь чего белое на стенках, так не трожь. Всем ясно?

Шорох под потолком заглушили беспорядочные стуки. Ильмар поднял факел, повел рукой. Мутафаги бились мордами в решетки, пытаясь проникнуть внутрь.

– Крикну, факел сбросишь. Кто последний, тот люк задраивает. – Юл ухватился за скобы и исчез в колодце.

Ильмар шагнул к отверстию в полу.

– Башмачник, все понял?

Оглобля не ответил.

– Бросай! – долетело снизу.

Ильмар кинул факел и полез в колодец, за ним последовал Калеб. Оглобля, втянув голову в плечи, нащупал в полной темноте круглую крышку на полу и полез в дыру. Звякнув, на пол упала решетка с отдушины, в комнате захлопали крылья. Оглобля нырнул в колодец, сдвинул люк над головой и вскрикнул.

– Что там? – Внизу показалась голова Калеба, озаренная прыгающим светом факела.

– Палец прищемил, – отозвался Оглобля.

– Люк закрыл?

– Да.

– Точно?

– Да закрыл, мутафага тебе в глотку!

– Лезь сюда. – Калеб исчез в трубе.

«Сюда», «смолкни», «не твоя забота»… Оглобля зло сплюнул. Ему надоели вечные понукания. В клане он целым отрядом командовал, а эти бандюги на него знай покрикивают! Он слез в трубу, тихо ругаясь и скрипя зубами, кое-как развернувшись, пополз. Впереди смутно мелькали чьи-то подошвы – должно быть, Калеба. А ведь если задуматься, то это шакаленок во всем виноват, Вик Каспер! Оглобля полз, стараясь держать голову как можно ниже. Сучонок! Невестин пирог попер, тогда все и завертелось. Потом Архип с этой своей бригадой, как мышь, летучей. Дескать, старый стал, власть Оглобле передать решил, в преемники старшего бригадира назначить думает и главой клана сделать хочет. Да врал все тогда Архип Дека! Мозги конопатил, а потом – раз! – и поставил Копыто на место старшо´го, а Оглоблю разжаловал прилюдно…

Над головой мелькнуло что-то светлое, и в нос ударил кислый запах. Оглобля решил не останавливаться – темя и так зудит, мышь какой-то гадостью в него плюнула, не хватало еще в трубе вляпаться в че-нить посерьезнее. Злость не проходила, Оглоблю аж трясти начало – он долго молчал, всю дорогу до этих шахт старался вести себя сдержанно, что полностью противоречило его натуре, не высовываться, не спорить лишний раз… теперь накопившееся раздражение искало выхода. Да что там раздражение – злоба, почти что ненависть к спутникам, бандюкам этим! Ну ничего, пускай атаман с помощником своим зубоскалят и задирают Оглоблю. Ничего, он все помнит, он им устроит, когда из подземелий выйдут. Тогда-то Ильмар с Калебом поймут, что такое сила, кого уважать следует и у кого ствол длиннее!

Башмачник почти догнал ползущего впереди Калеба. Все больше распаляясь и накручивая себя, а теперь еще и припомнив обиду, нанесенную телохранителем Геста, когда тот ни за что ни про что уложил его носом в землю и чуть не убил вовсе, он треснул кулаком по вогнутой стенке так громко, что Калеб остановился. Бросив взгляд через плечо и убедившись, что с башмачником все в порядке, пополз дальше.

Приступ злобы прошел, и Оглобля начал строить планы. Сначала Геста кончить, пулю пустить промеж глаз. Забрать все, что он ценного несет, – не зря ведь Ильмар так жаждет Преподобного словить. Потом с Калебом и атаманом разделаться. А вот с Юлом надо как-то договориться: не убивать, а лишь оглушить и потолковать после, потому как из предместий Минска в одиночку не выбраться, следопыт нужен. И когда Оглобля в Москву вернется, уж он сил не пожалеет, разыщет Вика, чтобы кишки тому выпустить.

А потом и за Архипа Деку приняться можно будет.

Труба закончилась, и он увидал в отсветах факела, что Калеб поднялся на ноги. Раздались голоса Ильмара и Юла. Вскоре Оглобля выбрался в комнату с железными, как ему показалось, стенами. Спросил, отряхиваясь:

– И че тут было?

– Не важно. Все целы? – Юл поднял повыше факел. – Осмотрите одежу свою, руки, головы. Чтобы чисто все было. Надеюсь, грибок никто не цепанул…

– Че за грибок? – испугался Оглобля.

Кривясь от жжения в темени, куда харкнула гадская летучая мышь, он поднял руки, чтобы ощупать голову, но тут шагнувший к нему Юл воскликнул:

– Ого! Эк тебе шишак раздуло…

Он полез в суму у бедра, достал склянку с серым порошком.

– На, присыпь пузыри на лысине.

– Какие пузыри? – Оглобля, выпучив глаза, схватил склянку и сунул горлышком в рот, чтобы вытащить зубами пробку.

– Стой! – Юл вырвал у него пузырек. – Нельзя в рот, химия это!

– Хи… че?

– Темнота… – протянул следопыт, вытаскивая пробку. – Присядь. Присядь, говорю!

Оглобля опустился на одно колено.

– Терпи теперь. Сначала оно жжется еще сильней, чем слюна мышиная, а потом отпустит.

Башмачник зажмурился, когда Юл щедро сыпанул порошок и на лысине будто костер разожгли. Спустя несколько мгновений боль отпустила, и голова нестерпимо зачесалась. Оглобля поднял руку.

– Не трожь, терпи! – велел Юл, убирая пузырек в суму. – Та´к вот. А у вас чего?

Он повернулся к Ильмару с Калебом, которые осматривали одежду и отряхивались.

– Порядок, – сказал атаман. – Куда дальше?

– Дальше… Дальше слушайте. Мы сейчас под главным туннелем. И нам надо попасть… ну, считай, что назад в него вернуться надо. Для этого отсюда придется идти прямо. Долго идти. Как лестницу с потолка висящую увидим, так пришли, значит. Поднимемся и назад потопаем, к туннелю то бишь. Ясно?

– Угу, – буркнул Оглобля, едва сдерживаясь, чтобы не вцепиться отросшими грязными ногтями в темя и не разодрать кожу, так нестерпимо там зудело и ныло.

Калеб кивнул. Ильмар обвел всех взглядом и спросил:

– У кого сколько патронов, что из оружия осталось, из поклажи? У меня штуцер, полтора десятка патронов. Столько же к пистолету, но пистолета нет. Воды полфляжки. Калеб?

– Две обоймы к карабину, нож и фляга. Граната еще.

Юл похлопал по суме.

– Ну че… У меня, значит, набор тут с лечебными смесями, два рулона бинта, зажигалка, заготовки для факелов, банка с бензином и моток веревки капронной. К карабину три обоймы, нож, ну и фляга с водой.

– Много, – сказал атаман. – Запасливый.

– А под землей иначе никак, потому и тайники, когда чензир контрабандой таскали, делали себе. На случай, если кто заплутает тут из своих. И правило всегда такое было: взял из тайника что-то, потом восполни, чтобы другие могли попользоваться. Та´к вот.

– Оглобля? – Атаман повернулся к башмачнику.

– У меня десять патронов к винтовке и нож.

– Всё? – Ильмар глядел с недоверием.

– Всё! – отрезал Оглобля, у которого за голенищем левого сапога был вшит пенал, а в нем – короткая трехгранная пика без рукояти.

– Тогда дальше слушайте, – снова заговорил Юл. – Там, где пойдем, тварей никаких быть не должно. Но! – Он махнул факелом за спину. – Там коридоры всякие, комнаты, трубы, канализация, вентиляция… Один некроз знает, что в них за столько времени измениться могло. И появиться. То есть с того момента, как контрабанду здесь перестали таскать. Одно скажу: путь, которым пойдем туда, устроили так, чтобы все отверстия, двери и трубы замурованы были. Сами же с хлопцами и заделывали их, а то мутанты, что под землей живут, нам бы и сюда дойти сейчас не позволили.

– А че за мутанты? – спросил Оглобля.

– Ну… – Юл смерил башмачника взглядом. – Чем-то на тебя смахивают в темноте. Сами такие серые, кожа склизкая и горбятся. И глазища… Лупают ими, что рыба в воде.

Оглобля представил себе тварь и запротестовал:

– Э, ты че? Я тебе серый и глазами лупаю? И не склизкий я, тоже мне, умник нашелся!

– Да это я в этом… в переносно´м смысле, – пояснил Юл. – Метамфоры подпустил.

– Чего?

Юл лишь рукой махнул и заключил:

– В общем, глядите в оба. И ничего не трогайте. Ни-че-го, ясно это? Меня подзовите лучше, если что по пути заметите. Вопросы?

– Все понятно? – спросил Ильмар, оглядывая спутников. – Тогда идем.

Юл зашагал первым, за ним пошел Ильмар, потом Калеб, Оглобля замыкал.

То, что он принял за комнату с железными стенами, оказалось вовсе не комнатой, а большим воздухоотводом. Мягко пружинили клепаные листы под ногами, стены и потолок были ровными, все стыки заварены. От сквозняка пламя факела в руках Юла тихо гудело.

– Эй, следопыт! – позвал Оглобля. – Долго идти-то?

– Долго, – откликнулся Юл, не оглядываясь. – Запыхаться успеешь.

* * *

Лучи заходящего солнца едва пробивались сквозь кроны деревьев. В лесу царил полумрак. Всюду на бугристой, усыпанной хвоей земле лежали густые тени. Гест все чаще останавливался, озираясь, будто искал что-то среди зарослей. Вик почти не обращал на него внимания, мысли его были заняты рассказом Владыки. Джагеры – люди, которые ходят через некроз. В это верилось с трудом, но знание того, что он – сын джагера, получивший в наследство от отца необычные способности, окрыляло. Однако как убедиться, что это правда? Надо найти некрозное пятно и пройти сквозь него. И если Гест не соврал, то… Вик сможет устраивать тайники в некрозной полосе, находить и доставать древние вещи, сбывать их старьевщикам. Жаль, что только механизмы из металла, к которым не липнет ядовитая плесень. Хотя какая разница, главное, чтобы за них платили звонкой монетой. И тогда, купив сендер и оружие, можно ехать куда угодно!

– Заблудились, – сказал Гест. – Скоро солнце сядет, а мы все по лесу бродим.

– Ну и что, – ответил Вик. – Заберемся на дерево, переночуем и утром найдем дорогу.

Владыка покачал головой:

– Нет. Из леса до наступления темноты выйти надо.

– Почему?

– Надо, – отрезал Гест. – Ночью, я слышал, симбиоты опаснее.

Вик только пожал плечами. Он забыл все обиды. Тон, мрачное настроение Владыки перестали его волновать. В голове крутилось воспоминание о том, как они с отцом нашли на окраине Большой Московии остроносую авиетку. Хвост машины и концы стреловидных крыльев были погружены в некроз. Отец тогда достал из кабины катапультное кресло и парашют, снял еще какие-то приборы. При этом он беспечно расхаживал по фюзеляжу и за Вика не опасался, что тот может в ядовитую плесень вляпаться, ведь некрозная полоса была совсем рядом. Каких-то два шага и… Выходит, отец знал, что Вик – джагер. Почему тогда не сказал ему? Что остановило?

Гест устало присел под деревом. Поставив посох между колен, прислонился спиной к шершавому стволу и прикрыл веки.

– Предвкушаешь? – спросил он. – Не стоит.

– Почему?

– Джагеры – изгои. Как пустынники среди людей, – равнодушно произнес Преподобный.

– Как… мутанты?

Гест открыл глаза и сел прямо.

– Нет. Мутанты – порождение Нечистого. Джагер – человек, который способности свои может во благо направить. Но если другие о них узнают, алчные да завистливые…

– Я понял, – сказал Вик.

Вот почему отец не хотел говорить ему: не желал, чтобы сын повторил его судьбу, стал изгоем, сторонился новых знакомств и скрывал свои способности.

Вдруг ему в голову пришла новая мысль, и он воскликнул:

– Но ведь и вы! Вы тоже используете…

– Мне не осталось выбора, – с легким раздражением перебил Гест. – Я должен был…

– Должны были использовать меня, взять с собой в этот поход, как… как мутафага в клетке? Отец ничего не рассказывал, вы тоже только недавно…

Вик швырнул посох на землю, злясь на Геста, на отца, на весь мир – разъешь его некроз!

– Ты слишком юн, – спокойно произнес Преподобный и снова прислонился к дереву спиной. – Я обещал Страннику, что позабочусь о тебе, и я сдержу слово.

– Я сам о себе позабочусь! – с вызовом произнес Вик.

Гест только усмехнулся.

– Я уже взрослый, да! Я могу…

– Ты не понимаешь. Рано или поздно кланы начнут охоту за тобой, станут искать всюду и поймают. Посадят на цепь и заставят делать то, что им надо. Хочешь провести остаток жизни в клетке?

– Я спрячусь в некрозе.

– Да? Ну, попробуй. Его полно в предместьях Минска. Выйдем из леса… Заодно убедимся, что ты джагер. Мыслю, симбиоты будут рады твоему соседству. А еще лучше тебе будет спрятаться в Пустоши или пустыне, где нет людей, только мутафаги. Долго в одиночестве протянешь? Хочешь, иди прямо сейчас, я не стану тебя удерживать.

Вик отвернулся. Владыка прав, но по-своему. Ведь он ничем сейчас от алчных и завистливых не отличается. Пусть говорит складно, что способности Вика желает во благо обратить, но при этом свои цели преследует. Вик ему нужен, чтобы…

За деревьями раздалось мычание. Гест вскочил, обнажив меч. Вик подобрал с земли посох.

– Симбиоты, – прошептал Преподобный. – Где-то рядом их пастбище.

– Может, обычная ферма, как у Макара…

– Умолкни!

Вик спрятался за деревом. Где-то в стороне прогудел горн, в ответ раскатисто замычали коровы. Необычно так, будто сирены взревели.

Гест, внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на сухую ветку, осторожно двинулся между деревьями. Вик последовал за ним, и вскоре они оказались у подножия крутого холма. Лес заметно поредел. Сквозь кроны деревьев на вершине пробивались лучи закатного солнца.

Преподобный пригнулся и стал взбираться по склону. Вик задержался, его внимание привлекли ржавые стреляные гильзы на земле. Опустившись на одно колено, он поднял несколько. Гильзы валялись повсюду. Справа виднелась глубокая яма. Вик сделал несколько шагов к ней и замер: на дне ямы лежал скелет в лохмотьях и черном матовом шлеме, с изъеденным ржой автоматом на ребрах.

Спрыгнув в яму, Вик подцепил пальцами шлем, сдул с него пыль – спереди желтой краской намалевана подкова. Мертвец, стало быть, солдат из Замка Омега. Фермер Макар говорил, что наемники в этих местах воевали против симбиотов. Выходит, они правильно к Нарочи идут, болота должны быть где-то рядом.

Сверху шикнул Гест. Вик выбрался из ямы и полез к нему; улегся рядом с Гестом, указал в сторону шлема и прошептал: «Мы возле болот».

Владыка, приложив палец к губам, кивнул вниз.

На поляну под холмом из леса выбредали коровы-мутафаги. Горбатые, поросшие клочковатой бурой шерстью, с лоснящимися пролысинами на боках, они медленно переставляли ноги, наклонив безрогие головы. В закатном свете казалось, что шерсть их покрыта легким налетом бронзы. А может, это вроде защитного панциря, как у взрослых волков?

На лбу вдруг ни с того ни с сего выступила испарина, ледяная дрожь пробежала по спине. Вик провел ладонью по лицу. Зазнобило, в ушах загудело, он сглотнул.

На другом конце поляны виднелась болотистая заводь, над которой висел туман. У воды стоял симбиот. Он был высокий и сильно сутулился, худые руки свисали почти до колен, тело покрыто шелушащейся коркой, с головы свисают длинные толстые косички, похожие на темных змей. Симбиот поднял медный горн и загудел. Две коровы, отбившиеся от стада, повернули к заводи.

– На водопой идут, – прошептал Гест. – Некроз видишь?

Владыка показал влево, где возле воды расползалось ржаво-зеленое, жирное пятно плесени.

– Вижу, – кивнул Вик. Приступ прошел, он снова чувствовал себя как обычно, только вот очень уж глухо было вокруг, словно в закрытом земляном подвале. Прохладный свет укатившего за горизонт солнца разливался вверху, но в лес будто бы и не проникал вовсе. Несмотря на то что темно не было, возникало ощущение, что вокруг стоит глухая ночь. Словно они с Гестом попали в другой мир, населенный сказочными существами, очень странными, чуждыми, – и понять их намерения, чувства, мысли обычному человеку совершенно невозможно.

– Вон лодка в траве, – добавил Вик хриплым шепотом. – Где остальные симбиоты? Неужели пастух один такое большое стадо гонит?

– Не вижу больше никого. – Владыка стал отползать. – К лодке через некроз проберешься, уведешь ее по протоке и слева от холма причалишь. Я там ждать буду.

– А может, через лес обойдем?

– Тут поселение рядом, раз лодка на берегу осталась. Стемнеет скоро, обходить станем – заблудимся легко, а если еще столкнемся с другими пастухами…

Гест помолчал, раздумывая.

– Нет, в лесу опасней, а на воде они нас не достанут. В туман уйдем и тогда решим, куда плыть.

Первые коровы добрели до воды, разогнав ногами тину, начали пить. Пастух зашагал к некрозному пятну. Двигался он странно, на полусогнутых, покрытое мягкой коркой тело раскачивалось из стороны в сторону, как дерево с корявыми руками-ветками на сильном ветру. Казалось, еще немного – и симбиот упадет либо в воду, либо на илистый берег.

Не дойдя до лодки, пастух остановился и повернул голову к холму, вытянув тонкую шею. Вик с Гестом прижались к земле. Выждав немного, приподнялись на локтях. На поляне появились еще два симбиота, такие же сутулые, с длинными руками. Они стояли напротив холма, заведя глаза кверху, – зрачков не видно, одни белки. Вику опять стало плохо, на лбу проступила испарина, он повел плечами, чувствуя себя совсем больным. Будто в детстве, когда у тебя жар: лежишь в постели под толстым одеялом, потеешь и трясешься в ознобе, в голове звенит – тонко, гадко, – за ушами неприятно щелкает, когда сглатываешь, во рту свинцовый привкус, болят глаза, если двигаешь зрачками, все вокруг плывет, а в голове как-то гулко и пусто.

– Они будто слушают кого? – сдавленно прошептал он.

Гест толкнул его в плечо:

– Живо к лодке, пока нас не заметили.

И начал плашмя спускаться по склону. Он-то, судя по виду, никаких приступов не испытывал. Может, это только джагеры чувствительны к симбиотскому духу, которым пропитан весь этот лес?

Вик тоже пополз. У подножия они разделились: Преподобный скрылся за деревьями, взяв намного левее от холма, а Вик на дрожащих ногах пробежал вдоль склона в сторону заводи и вскоре остановился.

В сгустившихся сумерках залепившая землю плесень мерцала бледно-зеленым светом, над водой висела густая мутная пелена. Иногда в ней раздавалось бульканье и вспыхивали огоньки, от которых во все стороны разбегалась яркая волна голубого сияния и, докатившись до границ некрозного пятна, гасла. Вик знал, что это выходит на поверхность болотный газ с фосфором, но картина все равно была жутковатая.

Пригнувшись, он подкрался к зарослям на берегу. Взгляду открылась часть поляны и силуэт пастуха, стоящего на прежнем месте. Голова его была повернута в сторону холма, руки опущены. Стадо разбрелось вдоль берега, с тихим плеском коровы лакали воду.

Вик присел. Если он станет пробираться к некрозу по траве, та зашелестит, к тому же симбиот совсем близко от лодки. Лучше выйти на берег через протоку, идущую от заводи. Тогда его точно не услышат, разве что коровы заметят, но они говорить не умеют. К тому же мутафаги вялые какие-то, сонные, вряд ли сильно разволнуются.

Войдя по пояс в затянутую ряской жижу, Вик сразу начал вязнуть в иле. Тыча перед собой посохом, он пробирался вперед, обходя заполненные мягким илом ямы.

Когда Вик оказался в протоке, почти совсем стемнело. Это и ладно – с берега отплывающую лодку никто не заметит, – но ведь ему предстояло пройти через мерцающий бледным сиянием некроз, в котором силуэт человека будет хорошо видно.

Поколебавшись, Вик шагнул к границе некрозного пятна, но снова остановился. Вытянув из ножен меч, он ухватил торчащий над водой тростник и срезал пару стеблей. Отсек кисточки побегов, вдохнул поглубже, сунул получившиеся трубки в рот, с головой ушел под воду.

На четвереньках, выгнув шею и повернув голову так, чтобы концы трубочек торчали над поверхностью, идти оказалось даже легче, чем выпрямившись во весь рост. Колени и ладони вязли в иле, поэтому тело не тянуло вверх, иначе пришлось бы работать руками, чтобы не всплыть.

Под водой некроз был хорошо виден: бледное свечение проникало сквозь мутную толщу. Вик хотел шагнуть в него, но в последний миг испугался. А вдруг он никакой не джагер? Вдруг ошибся Гест?

Сердце бухало в груди, в горле першило, язык вязала тростниковая горечь. Вик чуть не выплюнул трубки. Пересилив себя, он зажмурился и сделал еще несколько шагов. Ничего не случилось. Открыл глаза. Вода изменилась – стала более плотной и темной.

Немного подгребая одной рукой, Вик побрел вперед, и вскоре дно пошло вверх. В заводи оно оказалось твердым, ил почти исчез. Выплюнув тростинки, Вик подплыл к берегу. Привстал, лицо облепило ряской, мелкие листочки попали в рот, защекотали ноздри. Вик утерся и посмотрел по сторонам.

Коровы были теперь по левую руку, они фыркали и сопели, лакая воду. Бока мутафагов в отсветах некрозного сияния еще сильнее отливали бронзой – Вику казалось, что их покрывают мелкие чешуйки, как у рыб. Пастух стоял к нему спиной. Луна едва выглядывала из-за верхушек деревьев, густая тень от холма, высившегося над всей округой, скрывала поляну, и других симбиотов не было видно.

Вик лег на живот и медленно пополз. Выбравшись из некрозного пятна, он вскочил, подбежал к лодке, бросив взгляд на пастуха, схватился за борт. Лодка качнулась, внутри плеснула вода. Совсем старая посудина – как бы пробоин в ней не оказалось. Шагнув к носу, Вик взялся за деревянный кнехт.

В лесу громыхнул взрыв.

Всполошенно крича, с деревьев взлетели птицы, замычали мутафаги. Вик потянул за кнехт, но лодка не сдвинулась с места. Оглянувшись, он встретился взглядом с симбиотом. Пастух не моргая смотрел на него бесцветными глазами. В одной руке симбиот держал горн, другой схватился за борт. Мелькнула мысль: «А где же зрачки?» – и потом Вик что было сил дернул на себя лодку. Симбиот, так и не выпустив ее, поднял горн и загудел.

Вик выхватил меч. Снова накатил приступ: испарина проступила на лице, тело затряслось в ознобе, голову наполнил звон. Сглотнув, он замахнулся.

Бледный круг луны плыл над деревьями, в ее свете показались десятки сутулых фигур – раскачиваясь из стороны в сторону, они быстро приближались к заводи.

Вик с криком рубанул наотмашь. Клинок вспорол пастуху горло. Симбиот пошатнулся и упал в лодку. Вик потянул лодку к воде. Стащив ее в заводь, забрался на нос.

Симбиот зашевелился, рывком сел и поднял голову, широко раскрыв глаза. Из раны на его шее с хлюпающим звуком выплескивалась… нет, это была не кровь, а что-то вязкое, похожее на почерневший воск, который пузырился, как кипящее масло, обволакивая рассеченный кадык, впитывался в корку на коже и быстро застывал, стягивая рану.

Когда симбиот встал на ноги, лодка закачалась, и ее развернуло боком к берегу. Чтобы не упасть, Вик бросил ножны и присел, схватившись за борт. Коровы продолжали пить, им не было никакого дела до происходящего в заводи.

Пастух беззвучно разинул рот и потянулся к Вику. Тот выставил меч, уперев рукоятку в живот. Симбиот шагнул, споткнулся о лавку между бортами и напоролся на торчавший наклонно вверх клинок. Острие легко вошло ему в грудину. Лицо пастуха надвинулось; Вик повалился спиной, едва не выпустив меч. В нос шибануло кислятиной, Вик согнул ногу и вмазал каблуком симбиоту в пах. Пастух отпрянул, соскочив с клинка, взмахнул руками и свалился за борт.

Лодку сотряс удар. С треском проломилась верхняя доска на корме, посудину закружило в заводи. Со всех сторон, будто получив мысленный сигнал, к ней кинулись коровы-мутафаги. Отливавшие бронзой туши влетели в воду, подняв высокую волну, и это спасло Вика – лодку отнесло от берега. Нашарив на дне «штерн», он взвел боевую пружину, положил оружие на плечо и выстрелил. Лезвие ударило в лоб ближнему мутафагу, тренькнув, выбило искру и отлетело в сторону. Корова, выпучив глаза, мотнула головой и остановилась. В зад ее боднула другая, сбоку врезалась третья. Вода вспенилась, возле берега началась свалка. Мутафаги мычали, бодали друг друга и толкались, забыв про лодку.

Спрятав меч в ножны, Вик поднялся, быстро осмотрел взломанные доски на корме, убедился, что течи нет, и повернулся к носу. Опустившись на одно колено, орудуя посохом как шестом, вывел лодку в протоку, обогнул некрозное пятно. Поляна за некрозным пятном кишела симбиотами, некоторые лезли на холм, другие бежали, раскачиваясь и далеко выбрасывая полусогнутые ноги, к заводи, где бесилось стадо.

– Послушник! – донеслось из леса.

Среди деревьев сверкнула вспышка, бухнул взрыв. На мгновение пламя озарило берег, отступавшую к протоке фигуру Геста и напиравших на него с трех сторон симбиотов.

– Вик, ты где?! – прокричал Владыка.

– Сюда плывите!

От взрыва занялось высохшее дерево. Пламя озарило Геста, который размахивал мечом. Вик развернул лодку носом к берегу. Почему Преподобный не бежит к воде? Сейчас они окружат его, отрежут от протоки!

– К воде! Я здесь! – крикнул Вик, упираясь посохом в дно, чтобы остановить лодку. – Сюда!

Гест снес башку тянувшему к нему руки симбиоту, крутанулся на месте, ударил ногой подбежавшего со спины пастуха и кинулся к воде. Симбиоты, не издавая ни звука, побежали за ним. От их молчания Вика пробрала дрожь.

Казалось, что все они двигаются по чьей-то указке и сами себе не принадлежат.

Преподобной вбежал в воду.

– Ближе подплыви!

– Нет! – Разворачивая лодку кормой к берегу, Вик не сводил глаз с симбиотов. – Плывите! На глубине не достанут!

Гест зашагал к лодке, с трудом выдирая ноги из ила. Симбиоты вошли следом, трое сразу вырвались вперед.

– Не идите, плывите! – крикнул Вик, вытащил меч и швырнул его на дно лодки. Приготовив «штерн» в ножнах, прицелился и дважды выстрелил. Одно лезвие вонзилось в глаз симбиоту, который тут же ушел под воду, следующее пробило шею идущего рядом с ним.

Но третий догнал Геста. Вик бросил разряженный «штерн», схватил меч. У самой лодки симбиот вцепился в волосы Преподобного, и оба скрылись под водой. В последний момент Гест протянул посох, Вик вцепился в него и потащил на себя. Лодка дернулась к берегу.

Когда Гест вынырнул, корма лодки ударила ему по лицу. Следом показалась голова симбиота. Вик взял меч обеими руками клинком книзу и вонзил острие в затянутое коркой лысое темя.

Отпустив рукоять, он схватил Геста за шиворот и втащил в лодку.

– Дайте посох!

Вырвав его из рук Преподобного, Вик треснул по башке подошедшего близко симбиота. Отталкиваясь посохом от дна, повел лодку по протоке.

Гест привалился плечом к борту и надсадно закашлял. Нос его был разбит, волосы всклокочены, вся фигура облеплена тиной. Позади доносился плеск, симбиоты шли следом, но все медленнее: ила становилась больше, да и глубина увеличилась. Они явно не могли догнать лодку, но все шагали и шагали… и вдруг, разом повернувшись, будто получив неслышную команду, потопали обратно.

Вскоре протока стала шире, тростник у берегов поредел, и впереди показалась чистая гладь озера, на которой серебрилась лунная дорожка.

Посох уже не доставал до дна. Вик уселся на лавку, положив руки на колени.

– Я и не думал, что вы плавать не умеете, – тихо сказал он.

Гест снова закашлялся и поднял на него взгляд.

– Если бы я подвел лодку ближе к берегу… – начал Вик.

– Помолчи.

Перегнувшись через борт, Преподобный зачерпнул воды и умылся. Вик отвернулся, посмотрел на висящий посреди неба яркий лунный диск.

– Ты спас мне жизнь, Вик Каспер, – медленно произнес Гест. – Благодарю.

Не найдя, что сказать, Вик промолчал. Подул легкий ветерок, и когда лодка медленно выплыла из протоки, тростник, будто на прощание, зашелестел ей вслед.

Глава 19

В полночь Баграт приказал монаху Никодиму переехать на повозке брод, прямо на берегу засесть в кузове с пулеметом и, что бы ни случилось, шум какой, стрельба и крики о помощи, не покидать стоянку. Условился с ним о пароле, который по возвращении должны крикнуть, а если кто чужой к броду сунется, велел стрелять насмерть, но к броду никого не подпускать.

К монастырю подошли через кукурузное поле. Высокие стебли, сгибающиеся под тяжестью початков, помешали наблюдателю с колокольни заметить незваных гостей. Стараясь не шелестеть, трое монахов, Владыка, Павел Скалозуб и Ежи подобрались к стене и стали прямо под ней, прижавшись спинами к нагретому за день камню.

– Значит, решетка подъемная за воротами? – вполголоса спросил телохранитель.

Ежи кивнул и добавил:

– Слева стена ниже была. Наверно, кирпичей не хватило.

Скалозуб, поразмыслив, предложил:

– Надо разделиться, Владыка. Мы с Потапом и Джигуртой слева пойдем, угол обогнем и там тихо перелезем. Малец назад в кукурузу нырнет и к воротам снова подойдет, пошумит, чтоб анахорет его заметил. Решат – настырный, обратно зачем-то пожаловал. Откроют, и вы тогда следом врываетесь сразу.

Баграт кивнул секретарю, и тот огляделся, соображая, как бы незаметно для наблюдателя нырнуть в кукурузу.

– Только слышь, малый, – Скалозуб указательным пальцем, как крючком, подцепил Ежи за воротник, – ты не суетись, погоди, пока я со двора совой ухну. Это знак будет, что мы уже внутри.

Ежи отбросил его руку.

– Совой во дворе ухать? Откуда сова там возьмется, что ты несешь?

– Да без разницы! – махнул рукой телохранитель. – Никто внимания не обратит, птица и птица себе. Так ты понял? Не раньше, чем уханье услышишь.

– Понял я, понял, не дурень! – отрезал секретарь, опустился на четвереньки и нырнул между сухих желто-зеленых стеблей.

– Потап, Джигурта, за мной, – велел Скалозуб и поспешил вдоль стены.

Вскоре они остановились на углу, за которым начинался луг. В траве бродили стреноженные монастырские лошади. Можно будет их с собой увести, прикинул Скалозуб и посмотрел на спутников. Потап был ничем не примечательным молчаливым монахом с вялым, вечно сонным лицом. Джигуртой прозывался высокий лысый детина с деформированным черепом, похожим на колокол.

Скалозуб сказал:

– Потап, ты внизу, Джигурта – на плечи ему вставай, а я на тебя.

Кряжистый, с толстой шеей и короткими кривыми ногами, Потап молча встал к стене, нагнулся и упер ладони в колени. Джигурта залез на него и кое-как утвердился на широких плечах. Телохранитель, перевесив автомат на грудь, забрался по ним обоим и встал коленями Джигурте на плечи. Ухватившись за край стены из крошащегося древнего кирпича, он осторожно выглянул.

В центре земляного двора над двухэтажным зданием обители высилась колокольня, на крыше крутился ветряк. Рядом с обителью хлопал на ветру большой брезентовый шатер, под входом его стояли железные коробы и катушки с проводами. Мимо тянулся ряд вертикальных опор, по которым шли толстые трубы, дальше посверкивало в лунном свете стекло теплиц и виднелся навес с трактором. Все как Ежи говорил.

К юному секретарю Скалозуб испытывал смесь уважения и презрения, разумел, отчего хозяин везде малого за собой тягает, – тот не без мозгов, что уж тут говорить, – но не любил, когда через секретаря отдавались приказания. Выходило, что он, бывалый, тертый и битый жизнью, какого-то юнца слушается. Оттого вел себя телохранитель с Ежи грубее, чем с другими людьми, и все время пытался поймать секретаря на какой-то оплошности. Но сейчас он был вынужден признать, что малый все верно описал – и обитель, и трубы, и шатер, из-под которого доносились ритмичные звуки, словно там работал большой насос.

Из теплицы показались два анахорета в черных одеждах, у одного на плече мешок, из плохо затянутой горловины которого торчит ворох зеленых листьев, у другого – короткая мотыжка. Скалозуб замер, но Джигурта под ним пошевелился, и телохранитель едва не слетел.

– Замри! – прошипел он.

Анахореты пересекли двор, поднырнули под трубы, которые тянулись примерно на высоте человеческой головы, и зашли в дверь обители.

Переведя дух, телохранитель поднял глаза. Под двускатной крышей колокольни были четыре широких окна без стекол, глядящие во все стороны света. Это чтобы наблюдатель, переходя от одного проема к другому, мог видеть все пространство вокруг монастыря.

А ить необычный монастырь! – решил Скалозуб. Он, в отличие от Ежи, был на ум не остер и выводы разные делал с трудом, но все равно заметил: очень богато здешние братья живут. Уж Скалозуб-то всякие обители повидал, ведь до того, как Владыка его к себе приблизил, командовал он монашеским отрядом жрецов, охранявшим обозы храмовые, и поездить ему много пришлось. Такие вот далекие от Киева, Москвы или Харькова монастыри – завсегда бедные, задрипанные. А тут? Надо же – теплицы. Не парники обычные, а теплицы! Где ж они стекла´-то столько взяли? Вон как блестит, ровное, небось, и без трещин. Да трактор под навесом, да ворота с механизмом, да трубы эти… Зачем они? И что это «шваркает», как Ежи выразился, под шатром?

Ладно, вот щас все и выясним, ежели Создатель не против. Во дворе более никто не показывался, и Скалозуб тихо сказал вниз:

– Лезу. Руку дашь – втащу, потом Потапа. Тока быстро, увальни, пока анахорет в башне на эту сторону не перешел!

– Быстрее уже лезь! – придушенно ответствовал Джигурта.

Вскоре все трое оказались во дворе. Пригибаясь, монахи побежали к боковой, глухой стене обители, выставив перед собой стволы автоматов. Скалозуб на ходу трижды ухнул совой, оглянулся и бросил:

– Владыка повелел анахоретов почем зря не крошить! Мордой в землю уложить, а стрелять, токмо ежели…

Он не договорил – у ворот загудела, закрутилась сама собой, наматывая толстую цепь, лебедка, и створки начали раскрываться. Беззаботно анахореты живут, раз так запросто уже второй раз за день незнамо кого к себе пропускают, да и чужаков, перелезших стену, не заметили.

Или потому они беззаботны, что охрана хорошая здесь, токмо ее пока не видать?

Скалозуб не успел додумать мысль: дверь обители, за которой он наблюдал из-за угла, отворилась, и наружу шагнул тот самый анахорет, что недавно вместе с собратом прошествовал от теплиц, неся на плече мотыгу. Инструмент все еще был у него.

Ворота растворились наполовину, когда в них, оттолкнув Ежи, вбежал Ефрон, а за ним сам Владыка. Анахорет, ахнув, отпрянул, прыгнувший вперед Скалозуб ударом приклада в висок сбил его с ног, крикнул остальным: «За мной!» – и уже собрался нырнуть в дверь, когда с колокольни донесся выстрел.

* * *

…Когда проем между раздвигающимися створками стал достаточно широким, Баграт скомандовал:

– Вперед!

Ежи как раз шагнул в ворота. Монах ринулся следом, отпихнув секретаря, ворвался во двор, Владыка поспешил за ним, подняв автомат… но не слишком быстро поспешил, с оглядкой. Он трусом не был, но не видел необходимости сильно рисковать сейчас, просто потому что должен был довести до конца все это дело.

Из дверей обители вышел анахорет, сбоку к нему подскочил, занеся оружие, Скалозуб, за ним бежали Джигурта с Потапом.

На колокольне сверкнула вспышка, и Ефрон, вскрикнув, повалился боком в траву. В окне колокольни возник силуэт, выставил длинный ствол ружья. Баграт нацелил в него автомат, но Скалозуб успел первым. Не зря он когдато отрядом жрецов командовал. Телохранитель умел быстрые и правильные решения в бою принимать, вот и теперь показал себя во всей красе: в то время как Джигурта с Потапом нырнули в дверь обители, Скалозуб, наоборот, прыгнул от нее, упав, прокатился по земле, встал на одно колено и дал вверх длинную очередь. Тем самым спас Владыку от неминуемой гибели.

Пули ударили в колокольню снизу вверх, изрешетили кладку вокруг окна, взметнув облако пыли. Стрелок наверху вскрикнул, отпрянул, выронив ружье, которое стукнулось о крышу обители и свалилось недалеко от крыльца.

Скалозуб вскочил, бросив взгляд на Баграта, прыгнул в дверь следом за монахами.

Из глубины коридора донесся крик, звук удара, что-то повелительно гаркнул Скалозуб, затем там снова крикнули – монахи крушили анахоретов. Баграт склонился над Ефроном, услышал дыхание над ухом, скосил глаза – рядом был Ежи. Присев, тот с любопытством разглядывал мертвеца, словно это был не человек из их отряда, а мутафаг какой-то бессловесный.

– Возможно ли, Владыка, чтоб пуля пробила человеку грудь, а он не помер? – спросил секретарь.

– Все бывает, – неопределенно ответил Баграт, выпрямляясь, и тут из обители донесся выстрел.

Это был не монашеский автомат – судя по звуку, стреляли совсем из другого оружия. И Баграт помнил этот звук, хотя с тех пор прошло так много времени.

– Здесь оставайся! – крикнул он, бросаясь к обители.

Он пробежал узкий коридор, освещенный тусклыми лампами, и влетел в первую из трех идущих анфиладой просторных комнат. Здесь на полу стонали два анахорета, а третий, с простреленным животом, вздрагивал, лежа под стеной рядом с перевернутым стулом. Окинув взглядом длинный стол, устройство в форме полусферы на нем, жгуты проводов, измерительные приборы, стеллаж с запчастями под окном и полный инструментов шкаф в углу, Баграт бросился к двери в противоположной стене. Снова грохнул выстрел, из дверного проема вывалился Скалозуб. Он выронил автомат, который только что спас ему жизнь: в корпусе оружия возле короткого ствола застряла сплющенная пуля. Телохранитель качнулся, едва не налетев на Владыку, повалился на спину. Лицо его было залито кровью, нос расквашен и свернут набок.

Когда он упал, стал виден человек, стоящий в центре второй комнаты, – высокий блондин в полувоенной одежде, с открытой кобурой на боку и большим револьвером в руках. За спиной его была приоткрытая железная дверь, а у ног лежали убитые Джигурта с Потапом.

– Ромулюс?

– Баграт?

Они выстрелили одновременно, отпрыгивая в разные стороны, и оба промахнулись. Владыка споткнулся о тело подползшего к нему анахорета и упал на колени. Пустил пулю в шею раненого, пытавшегося ударить его ножом, снова поднял автомат, вдавливая спусковой крючок, – оружие клацнуло, патроны кончились.

А вот в револьвере Ромулюса они еще были – и блондин, шагнув ближе к двери, уверенно прицелился в Баграта.

В обители грохнул выстрел.

Пуля ударила блондина в плечо, выбив из него алое облачко крови.

Вторая пуля угодила в стену, третья – в толстую раму железной двери позади Ромулюса. Его бросило назад, он едва не упал, повернулся и нырнул в дверь.

– Добей его! – крикнул Баграт.

Упершись прикладом в пол, Владыка встал. Двое анахоретов пытались сесть. Скалозуб, с трудом поднявшись на ноги, обеими руками держался за голову, с хрипом втягивая носом воздух и пуская кровавые сопли. Автомат валялся у него под ногами.

Посреди комнаты, сжимая оружие Ефрона, переминался с ноги на протез Ежи. Секретарь казался не более возбужденным, чем обычно, тот факт, что он только что едва не отправил к праотцам человека, трупы и раненые, особенного впечатления на него не произвели. Хотя, если припомнить, как Ежи попал в Храм и что с ним произошло в детстве, когда он потерял ногу… вряд ли вид смерти мог особо потрясти секретаря.

– Что с ними? – Телохранитель, подобрав оружие, указал стволом в сторону анахоретов и кровожадно добавил: – В расход?

Мгновение Баграт колебался, затем покачал головой.

– Выводи наружу. Свяжи. Ежи, помоги ему. Смотрите, чтоб никто больше не выскочил. Хотя сдается мне, нет здесь больше никого. Ежи, потом кликнешь Никодима, пусть повозку сюда подведет. Павел!

– А? – поднял голову Скалозуб.

Баграт повел подбородком в сторону Джигурта с Потапом.

– Как все было?

Телохранитель оскалился, потряс головой и сморщился от боли в носу.

– Когда мы анахоретов уложили, – он носком засадил по ребрам одному из хозяев монастыря, и тот со стоном упал на бок, – во вторую комнату сунулись, а там этот… Быстрый очень, Владыка, не углядеть за ним было. Со стула вскочил, бросил его в Джигурту, сбил с ног, потом револьвер выхватил и давай в нас палить… Ловко так. Как не человек все равно.

– Не человек? – Ежи с любопытством обернулся к нему. – А кто же? Я его разглядел – не мутант с виду, обычный.

– Не знаю, кто он, но я б так не мог стрелять, – угрюмо бросил Скалозуб и отвернулся, осторожно трогая разбитый нос.

– Ясно, – сказал Баграт. – Все, идите.

Подняв анахоретов на ноги, секретарь с телохранителем ушли, и Владыка шагнул во вторую комнату, откуда дальше вела железная дверь, за которой спрятался Ромулюс.

И увидел лежанку сбоку под стеной. Там вытянулся человек в кожаных штанах, плотной шерстяной рубахе и сандалиях. Левая рука его была перемотана бинтами, а правая пристегнута наручником с тонкой цепочкой к оконной решетке.

– Мирч! – Баграт опустился возле кровати. – Мирч Сельмур!

Жрец открыл налитые кровью глаза. Лицо от лба до левой скулы пересекала свежая рана, стянутая стежками суровой нити, в разошедшейся коже на переносице виднелся толстый розоватый хрящ.

– Владыка… – прохрипел Мирч и сел, звякнув цепью.

– Где Коста?

– Убит. Убит по приказу атамана Ильмара. Владыка… казни меня.

– Казнить? – удивился Баграт, приглядываясь к железной двери, за которой исчез блондин.

– Я не добыл ключ. Упустил Зиновия Артюха и не уберег Косту. Казни меня.

Баграт, перезарядив автомат, шагнул к нему. Жрец склонил голову, ожидая выстрела. И тот последовал – но пуля раздробила не шейные позвонки или череп Мирча, а разбила цепочку, соединяющую кольцо на его руке с решеткой.

– У тебя были могущественные враги, Мирч, – сказал Баграт холодно. – Не стыдно проиграть таким. И ты можешь еще послужить, если найдешь в себе силы.

– У меня остались силы, хозяин, – произнес жрец, медленно вставая.

Из коридора донеслись шаги, и в комнату, выставив автомат, влетел Скалозуб.

– Мирч! – ахнул он.

– Это я стрелял, – пояснил Владыка. – Проводи его до повозки, принесите один ящик из нее.

Должно быть, когда Мирч поднялся, у него закружилась голова, потому что он прикрыл глаза и сгорбился. Скалозуб обхватил его за плечи и потащил наружу.

Баграт проводил их взглядом. Как Сельмур с такими ранениями дошел до Свири? Тут он вспомнил, что сам выдал жрецу шприцы со стимуляторами, и кивнул: ну да, похоже, все использовал. С такими ранами долго не живут…

Владыка подошел к железной двери, прислушался и крикнул:

– Здравствуй, Ромулюс!

Тишина. Потом глухой голос изнутри откликнулся:

– Здравствуй, отступник.

– Выходи.

– Зачем?

– Выходи, и тебя не убьют. Я отпущу тебя, когда ответишь на вопросы.

Человек за дверью помолчал.

– Меня и так не убьют, – откликнулся он наконец. Говорил Ромулюс неторопливо, растягивая слова. – А поговорить можем, почему нет.

Привалившись плечом к стене возле двери, Баграт возразил:

– Я взорву здесь все. Реактор, мастерскую… все. Вместе с тобой.

Тишина.

– Это место – новая база Губерта? – спросил Владыка. – Иначе что делать здесь начальнику его охраны… Как поживает старик?

– Хорошо. Он всегда поживает хорошо, отступник.

– Наш доктор уже совсем старый. В этом возрасте, да еще с уровнем здешней медицины… Не боишься, что в любой момент можешь остаться без патрона?

– У нас, – ответил блондин, выделив голосом слово «нас», – с медициной полный порядок. Старик еще в силе, он всех переживет.

– Тебя так точно, – хмыкнул Баграт, увидев через два дверных проема, как Мирч с Никодимом вносят в мастерскую ящик. – Что это вы тут клепали? Я узнал одно устройство – похоже на микроволновый излучатель. Вроде того, что собрали когда-то для Арзамаса.

– Ну да, – откликнулся Ромулюс. – Только это нерабочая модель. Можешь забрать ее, отступник, она ничего не стоит.

– Но зачем вы над этим работаете? Мы ведь все – брошенные во времени. Мы… джагеры. Мы и так ходим по некрозу аки посуху!

– Некроз? – переспросил блондин с легкой насмешкой. – Ты отстал от жизни в своем Киеве, отступник. Давно было ясно, что излучатель опасен не только для некроза. У нас есть скрытая мишень. Скрытая и… гораздо более важная.

– Более важная, чем плесень? Что может быть важнее некроза, пожирающего мир?

– Бери выше, – произнес Ромулюс.

Никодим с Мирчем внесли ящик, и Баграт показал на середину комнаты.

– Туда ставьте. Выше, Ромулюс? – повторил он. – Много выше?

Блондин молчал.

Владыка поднял глаза к потолку.

– Хочешь сказать, излучатель как-то воздействует на платфо…

– Ты скоро умрешь, отступник, – перебил Ромулюс. – Доктор Губерт очень зол на тебя. Тебя найдут и убьют. Ты – предатель всех интересов… интересов человечества.

– Старик не человечество, – отрезал Баграт, отходя от стены. – И убить меня не так просто. Скоро я взорву базу в Нарочи, Губерт никогда не сможет управлять орбитальными машинами. Ну хорошо, хватит. В последний раз предлагаю: выходи.

Ответа не было, и Владыка спросил, открывая ящик:

– Где Ежи?

– Да вон же, – удивился вошедший в комнату Скалозуб, тыча пальцем себе за спину. – Владыка, тела-то вытащить? Джигурта с Потапом? Не дело их тут оставлять.

– Вытащить и похоронить, – приказал Баграт. – Но не во дворе, на лугу снаружи. Мирч, займись взрывчаткой.

Жрец кивнул, присев возле ящика. Движения его были уверенными, будто и не ранен вовсе, только щурился сильно и сипло дышал.

– Развесь так, чтобы обрушить обитель, чтобы стены внутрь сложились.

– И монастырскую стену снести? – спросил жрец, склоняясь над ящиком, где аккуратными рядами лежали желто-рыжие брикеты, похожие на мыло, и свертки с капсюлями-детонаторами.

– Неважно. Главное, чтобы ничего не осталось от этих комнат, чтоб восстановить нельзя было. И от реактора тоже.

– Реактора? – поднял голову Мирч.

– Агрегат под шатром. Он всю обитель энергией снабжает.

Владыка шагнул в соседнюю комнату. Ежи сидел на табурете сбоку от двери, зажав ладони коленями, и качался вперед-назад. Лицо его аж перекосило от наплыва мыслей, волосы топорщились больше обычного.

– Подслушивал, значит? – спросил Баграт.

– Как можно, хозяин?! – Ежи вскочил. – Я не подслушивал, я просто слушал ваш разговор с тем… с тем человеком! Кто такой доктор…

– Заткнись, – перебил Владыка грубее, чем хотел. – Никаких вопросов сейчас. Анахореты где?

– В кукурузе сидят. Связали их.

– Пусть сидят. Когда уходить будем, развяжешь. На лугу монастырские лошади паслись, видел? Беги туда, двух поймай, приведи и в стойле под навесом оседлай. Всем слушать!

Никодим, Скалозуб и Мирч, достающий из ящика взрывчатку, повернулись к нему.

– Никодим – правишь манисами, Ежи, Мирч – вы с ним на повозке, мы с Павлом верхом. Мирч, всю дорогу держишь пулемет наготове. Ежи, бегом!

– Уразумел! – Cекретарь бросился наружу, громко колотя костылем по скрипучим половицам.

– Мирч, Никодим, заканчивайте с динамитом. Павел, пройдись пока по обители, собери оружие. Ромулюс, эй!

За дверью молчали, и Баграт заключил:

– Как хочешь. Прощай тогда.

И направился к двери.

– Куда едем, Владыка? – спросил Скалозуб, шагая следом.

Заложив руки за спину, Баграт задумчиво ответил, обращаясь скорее к самому себе, чем отвечая телохранителю:

– Раз ключ все еще у Геста… К Нарочи едем, нам его опередить надо.

* * *

Когда Юл остановился, озадаченно глядя вверх, Ильмар спросил:

– Что не так?

– Лестницы нет. Убрал кто-то.

Следопыт стоял под квадратным отверстием в потолке, обрамленным ржавым строительным уголком.

– Дай гляну. Посвети.

Атаман шагнул к нему, ухватился за узкие выступы и попробовал подтянуться.

– Да вот же она, на полозьях висит, – сказал он, отряхивая ладони. – Легко достать…

– Не в том дело. – Юл поднял факел повыше, задрав голову. – Не в том…

– Ну а в чем? – не выдержал Оглобля.

– А в том, что убрал ее кто-то. Настороже будьте. Калеб, присядь, я на плечи тебе влезу и лестницу спущу.

Когда они выбралась из воздухоотвода, факел погас. Юл быстро смастерил новый, разжег его от кресала. Путники снова оказались в коридоре, на этот раз с земляными сводами, укрепленными железными балками, которые Оглобля едва не цеплял макушкой. В шаге от колодца, из которого они вылезли, была гора щебня высотой по грудь, вокруг частокол из заостренных кусков арматуры, а на вершине лежал деревянный ящик.

Юл, хмурясь, обошел вокруг горы.

– Раньше тут этого не было? – понял Ильмар.

Следопыт задумчиво покивал, трогая прутья.

– На алтарь смахивает, – сказал Калеб.

– Алтарь? – Оглобля повернулся к охотнику.

Он вспотел, хотя в подземелье было прохладно. Темнота и низкие своды действовали ему на нервы, то ли дело в башне родного клана – сверху все видать, и никакая тварь незамеченной не подберется.

Калеб пояснил:

– Жертвы приносить.

– Кому, зачем? Че за жертвы еще?

Охотник не ответил. Юл, повернувшись спиной к горе, показал вперед.

– Нам туда.

На этот раз шли долго, не разговаривая. Несколько раз следопыт останавливался, осматривал белесые наросты на стенах и балках, иногда подносил факел вплотную к ним. Наросты с треском занимались бледно-зеленым пламенем, по коридору расходился запах паленой пластмассы.

Когда факел громко загудел, Юл ускорил шаг и вскоре вывел спутников в широченную трубу. Вся она была из железа, на полу лежали рельсы. Следопыт, пройдясь по шпалам, остановился.

Ильмар сел на рельс, положил рядом штуцер и вытянул уставшие после долгой ходьбы ноги. Калеб опустился рядом. Предложив атаману сменить повязку, он достал флягу, смочил край своего клетчатого платка и начал протирать Ильмару шею вокруг раны. Оглобля направился к Юлу.

Стены растрескались, слева чернел широкий пролом, над головой у следопыта свисал обгрызенный лист железа. Он был сильно загнут вниз, и в отсветах факела башмачнику показалось, что за листом темнеет дыра – вход в нору.

– Далеко нам топать еще? – спросил он, подойдя к Юлу.

– Не очень. – Следопыт присел, потрогал рельс. – Думал, доедем…

– Как доедем? – удивился Оглобля.

Следопыт выпрямился, шмыгнул перебитым носом.

– Тут тележки должны были стоять, мы на них ящики с чензиром всегда грузили. Коленом на задок встаешь, ногой от земли толкаешься и катишь до самой Нарочи по рельсам.

– Шумит че-то. – Оглобля насторожился, скинул с плеча винтовку. – Вода как бы льется, слышишь?

– То речка бурлит подземная.

– А тоннель не затопит? А то я плавать не мастак.

– Не затопит, она ниже уровнем течет и за Нарочью из земли водопадом в овраг льется.

– Вот оно как. А над нами че сейчас?

Юл посмотрел вверх, помолчал.

– Лес. В нем симбиоты живут. Про пастухов-бедуинов слыхал?

Оглобля кивнул.

– Вот мы за их поселением и выйдем на поверхность.

– Угу, ясно.

Забыв про рану, Оглобля почесал лысину и охнул. Ильмар с Калебом покосились на него.

– Дай гляну. Наклонись, – велел Юл.

– А сюда пастухи не сунутся? – нагибаясь, спросил башмачник. – Я слыхал, живучие они твари, завалить одного – целое дело.

– Живучие. – Следопыт достал пузырек и присыпал ожог на лысой голове. – Но к некрозу их тянет. А под землей некроза нет, так что нечего им тут делать.

– Понял, – сказал Оглобля, выпрямляясь. – А это что за надпись?

Он указал стволом винтовки на полустертые буквы и стрелку под ними, намалеванную на стене особой краской. Оглобля ее сразу приметил, как в тоннеле оказались. Буквы тогда видны не были, а вот стрелка слабо светилась, а когда Юл с факелом подошел ближе, она проступила еще ярче.

– Похоже, фосвором намазана, – добавил Оглобля.

– Фосфором, – поправил Юл. – Указатель это. Значит, Трон там какой-то… – Следопыт махнул рукой в сторону, куда смотрела стрелка.

– Что?! Как ты сказал? – крикнул Ильмар и, забыв про усталость, в два прыжка оказался рядом. – Где указатель?

Он вырвал у него факел, шагнул к стене.

– Трон. Тактический… рай… район… ос… осо… – прочел атаман. – Не видать дальше. Что это означает?

Юл пожал плечами:

– Буковки как буковки, в коридорах и тоннелях полно таких, чего ты взбудоражился?

– Идем, – решительно сказал Ильмар. – Быстро идем. Калеб!

– Тут я, – отозвался охотник, приближаясь к ним.

Повесив на плечо карабин, он стал нахлобучивать на голову клетчатый платок, стоя спиной к черневшему в стене пролому. Из него вдруг протянулись руки, на шее охотника сомкнулись когтистые пальцы. Калеба рывком втянули в пролом – только ноги мелькнули, и с одной слетел сандалий.

– Мутанты! – крикнул Юл.

Оглобля попятился. Ильмар жахнул из штуцера по твари, которая, извиваясь, как змея, вылезла из дыры вверху и бросилась на атамана.

В проломе громыхнул взрыв. Труба вздрогнула, в нее вынесло куски человеческой плоти вперемешку с землей, на рельсы спланировал тлеющий обрывок клетчатого платка.

Споткнувшись о шпалу, Оглобля приложился лбом об рельс. Перед глазами пошли круги, он медленно сел, тряхнул головой, в которой звенело, как в копилке с медяками.

В двух шагах на спине лежал атаман, над ним нависла серая тварь: кожа склизкая, руки длинные, а глаза – с кулак и блестят, не мигая, в свете факела.

Грохнул выстрел, второй. Мутанта, успевшего повалить атамана, отбросило в сторону. Юл присел, целясь в темноту, сунул в руки Оглобли его винтовку и пихнул в плечо.

– Стреляй!

Ильмар вскочил. Из пролома, куда утащили Калеба, выскакивали мутанты. Атаман выхватил нож, увернувшись от первого, полоснул его по шее и сразу вонзил клинок в живот второго, но третий сшиб его с ног и прыгнул сверху. Ильмар схватил мутанта за горло, отбив когтистую руку, вцепился сильными волосатыми пальцами в острый подбородок твари и с хрустом выдрал нижнюю челюсть.

– Атаман! – Юл выстрелом опрокинул ближайшего. – Отходи!!

Оглобля вскочил на ноги. Твари лезли отовсюду – из дыры в потолке, из-под земли и проломов в стенах. Они быстро заполонили туннель, приближаясь со всех сторон.

– Стреляй! Вали их, некроз тебе в душу! – орал где-то рядом Юл.

Оглобля вскинул винтовку к плечу. Загремели выстрелы.

Атаман снова поднялся на ноги – сверкнул печаткой перстень на пальце, и кулак Ильмара врезался в скулу набегающего мутанта. Тот устоял, но вдруг схватился за горло. Изо рта пошла кровавая пена, тело скрутила судорога – мутант повалился на рельсы. Ильмар крутился, размахивая руками, наносил удар за ударом, стараясь больше орудовать рукой с перстнем, выбивая челюсти, ломая кости и ребра, рассекая кожу ядовитым шипом, спрятанным в печатке. Мутанты падали под ноги атаману, изо рта их валила розовая пена, они корчились в конвульсиях и умирали.

Оглобля, расстреляв свои обоймы, положил пять тварей, вылезших из ближайшего пролома. У Юла перекосило патрон – он перехватил карабин за ствол и размахивал им, как дубиной.

Мутанты исчезли внезапно, будто по мановению руки, – разом бросились обратно и почти мгновенно пропали в дырах и проломах. Стало тихо, в туннеле раздавалось только хриплое дыхание людей.

– Валим отсюда! – Юл, воспользовавшись передышкой, быстро разобрал затвор, выщелкнул патрон и зарядил новый. – Это у них тактика такая идиотская: накатить, откатиться, накатить… Сейчас они вернутся. Атаман?

Ильмар наконец опустил руки. С перстня на правой капала кровь. Он тряхнул головой и, ни слова не говоря, зашагал по шпалам прочь.

Юл протянул штуцер Оглобле.

– И куда теперь? – спросил тот.

– В речку.

– Куда?

– Жить хочешь? Тогда – в речку.

Из темноты за спиной донесся шорох, за ним другой. Юл развернулся и побежал за Ильмаром, ковыряясь на ходу в суме. Оглобля поспешил следом.

Факел следопыта почти догорел, слабые отсветы выхватили из темноты бредущего по рельсам атамана.

– Стой! – крикнул Юл. – Вернись, эй!

Следопыт подбежал к дыре в стене, по краям которой торчали острые концы арматуры. Из дыры лился глухой рокот несущейся под тоннелем реки.

– Сюда лезь.

Юл присел рядом с дырой. Не скидывая лямку с шеи, поставил котомку на шпалу, достал банку с бензином и оглянулся.

– Давай, башмачник, нам теперь одно спасенье: река. Она сама нас к Нарочи вынесет.

Следопыт казался на удивление хладнокровным. Оглобля подбежал к дыре, когда в нее протиснулся Ильмар. С треском распоров куртку об острый арматурный прут, атаман шагнул в черную пустоту и вскрикнул, не найдя под собой опоры. Оглобля увидел только, как Ильмар взмахнул руками, а после раздался всплеск – и шум бурлящей воды ворвался в тоннель.

Зажмурившись, Оглобля полез в дыру, царапая плечи. Схватился за рваные края отогнутых железных листов и повис над невидимым потоком, со страхом косясь вниз. С ладоней по запястьям потекла кровь, но пересилить себя и разжать пальцы башмачник не мог.

– Прыгай! – раздалось над головой.

Юл стоял боком к дыре, прижимая к груди банку с горящим фитилем, торчащим из прорези в железной крышке.

– Прыгай, сказал! Иначе твари за нами пойдут!

Следопыт саданул ногой Оглобле по пальцам, и тот повис на одной руке, проклиная всех на свете: Архипа Деку, Вика, Ильмара с Гестом и Юла, который спиной протиснулся в дыру, по-прежнему прижимая к груди банку с бензином.

Юл ударил еще раз, башмачник взвыл, разжал пальцы, и оба полетели в воду.

Но упал только Оглобля. Следопыт повис, зацепившись лямкой сумки за арматурный прут, расколошматив вдребезги банку о железный выступ.

Сверху пыхнул жар, обжег лысину, загоревшийся Юл взвизгнул, но Оглобля не видел, как он горит, – холодный поток подхватил его и понес в темноту. С громким плеском Юл свалился в реку позади. Вынырнул, ругаясь на чем свет стоит, снова ушел под воду.

Отчаянно молотя руками по воде, Оглобля хватал ртом воздух. Стремнина вертела его, как щепку, била о камни, тянула на глубину, пока он не сообразил перевернуться на спину и лечь вперед ногами по течению, раскинув широко руки. Лишь после этого ему удалось отдышаться.

Вокруг был непроглядный мрак, в котором вспыхивали и гасли радужные круги. От холода сводило мышцы. Левая рука онемела – Оглобля вообще не чувствовал пальцев, не мог пошевелить ими. Он решил, что если не начнет двигаться, то тело совсем перестанет слушаться и течение утянет его под воду.

Шум потока стал тише, в лицо перестали лететь брызги. Башмачник перевернулся на живот. Помогая ногами, стал кое-как загребать правой рукой, надеясь, что хоть как-то разгонит в жилах кровь, а река тем временем вынесет его из подземелья в овраг, о котором рассказывал Юл.

Вскоре и другая рука стала неметь. Одну ногу скрутило судорогой, Оглобля сжал зубы, зарычал, зафыркал, уходя под воду, – и увидел впереди слабый свет.

Сначала он решил, что теряет сознание, но когда сквозь плеск донесся голос Ильмара Креста, зовущего их с Юлом, он тряхнул головой и крикнул:

– Здесь!

Замедлившееся течение плавно несло его к столбу сумеречного света, льющегося откуда-то сверху. Судорога прошла. Оглобля выплыл в бассейн с ровными стенами. По центру с потолка свисала лестница, которая заканчивалась на высоте вытянутой руки. Там, схватившись за перекладины, стоял атаман.

– Оглобля? Руку мне дай!

Ильмар слез ниже, свесившись к самой воде. Оглобля выбросил руку вверх, и крепкие пальцы атамана сомкнулись на запястье.

– Тяни! – прохрипел башмачник.

От напряжения на шее Ильмара вздулись вены, он замычал сквозь зубы, хрустнув суставами в коленях, распрямил ноги и вытащил башмачника из воды. Тот обеими руками вцепился в лестницу и долго висел, не в силах пошевелиться и что-то сказать. Отдышавшись, кивнул атаману, с трудом перебирая руками, полез мимо него вверх.

Взобравшись по лестнице, он увидел решетку, а за ней – светлеющее в лучах восходящего солнца небо. Склонив голову к груди, Оглобля уперся плечами в железные прутья, переставил ноги на перекладину выше и надавил. Решетка заскрежетала, приподнялась, башмачник резко распрямил ноги и выбросил ее вверх, после чего высунулся по пояс из колодца.

Осмотрелся. Куда ни глянь – бетонная площадка, над которой клубится густой туман, лишь с одной стороны высится бугристая стена из почерневшего камня.

Оглобля выбрался на площадку, уперев руки в бока, стал медленно поворачиваться на месте, а когда атаман вылез следом, сказал:

– Следопыт загорелся.

Ильмар не ответил. Подошел к стене, потрогал камень.

– Загорелся и в воду упал за мной. А после пропал, то ли утоп, то ли унесло куда-то, вроде там боковые ходы шли из того туннеля. Я-то не видал в темноте, по звуку казалось.

Нашарив на груди распятие, атаман сжал его и двинулся вдоль стены, ведя по ней рукой.

– Что делать будем? Ты куда пошел?

Издалека донесся всплеск и приглушенные голоса. Ильмар остановился, вопросительно глянул на башмачника – тот показал влево и одними губами беззвучно произнес: «Там».

Пригнувшись, они направились в сторону, откуда шли звуки. Обогнули большой круглый люк в бетоне. Из тумана проступил край площадки, далеко за ним плескалась вода. Голоса стали громче.

Ильмар с Оглоблей вздрогнули и переглянулись – потому что первый хорошо помнил выговор своего родного брата, а второй – манеру речи, присущую Вику Касперу. Уж интонации шакаленка он бы не перепутал ни с чем!

Башмачник и главарь бандитского клана легли плечом к плечу и выглянули через край.

* * *

Небо посветлело. Вик, напряженно всматриваясь в густой туман, греб доской, которую Гест выломал из кормы. Глаза слипались от усталости. Пока доскою работал Преподобный, удалось немного поспать, но облегчения это не принесло. Ночью они перебрали оставшееся оружие: у Геста был небольшой двуствольный пистолет, спрятанный в рукаве, и четыре запасных патрона к нему, две гранаты в карманах халата, ну и «штерн» с мечом, конечно; у Вика – тоже «штерн», но разряженный, и больше ничего – его меч остался в голове мутанта.

Когда бледный утренний свет пролился сквозь туман, сидящий на носу Гест приподнялся.

– Что там? – тихо спросил Вик.

Преподобный молчал. Лодку подхватило течением и стало разворачивать влево, откуда доносился слабый шум воды, бьющейся о камни. Впереди темнели заросли тростника, в которых виднелась узкая протока. Лодку несло к ней. По напряженной спине спутника было понятно, что тот усмотрел впереди что-то, но Вик не хотел допытываться. Надо будет, Гест и сам расскажет.

За последнее время отношение Вика к Преподобному изменилось, стало более настороженным, даже опасливым. Да и Гест, судя по взглядам, которые Владыка иногда бросал на послушника, тоже теперь воспринимал его иначе. И доверял наверняка меньше. Наплевать, решил Вик. Ему больше не хотелось во что бы то ни стало заслужить расположение главы московского Храма. Он всегда был зависимой личностью, добивался чьего-то одобрения: отца, старшин башмачников, Геста… Хватит. Теперь он сам по себе и нуждается только в своем собственном одобрении.

– Преподобный, – позвал он. Гест не оборачивался, но Вик продолжал: – Вы сказали, джагеры – те, кто по некрозу ходить могут. И…

– Что?

– И это все? Больше никаких способностей у них нет?

– А ты что-то… ощущал? – спросил Преподобный.

– Ну да. Только не понимаю, что именно.

– Отец твой говорил, что иммунитет к некрозовой плесени – как бы основное свойство. Базовое. Но у многих джагеров есть и другие особенности, разные.

– Например? Какие у моего отца были?

– Там! – Вскинув руку, Гест показал вбок. В голосе его было возбуждение, обычно не свойственное этому сухому, сдержанному человеку. – Поворачивай и греби сильней, пока в протоку не снесло!

Вик опустил доску в воду – нос лодки пошел вправо, и они проскочили протоку. Упираясь посохом в островки травы, Гест помог ему справиться с течением, и вскоре их снова вынесло на чистую воду. Впереди в тумане высилось что-то темное, похожее на огромное ведро, перевернутое донышком кверху.

– Держи ровно! Видишь? – тихо спросил Гест.

Вик, подгребая доской, вытянул шею.

– Что это? – спросил он.

– Трон.

– Что? Какой трон? Тот… та крепость из бетона посреди озера?

– Тише ты! – кинув взгляд через плечо, шикнул Преподобный. – Это бункер, а не крепость. А ТРОН – сокращение. Начальные буквы каких-то слов, но Зиновий Артюх не знал их или не помнил…

Вик подгреб с другого борта, чтобы лодку не сносило к зарослям тростника.

– А кто такой Артюх?

– Когда-то он жил здесь. Потом сбежал. Теперь это место запечатано, покинуто теми, кто поселился в нем после Погибели, и заперто. Так говорил Зиновий. Но бункер можно открыть. Открыть – и использовать!

– Этот Зиновий и передал вам си-ключ? То есть ключ от этого… ТРОНа?

Преподобный повернул к нему голову и уставился Вику в глаза, словно что-то вдруг вспомнил. И медленно произнес:

– Теперь ты относишься ко мне иначе, послушник. Ты думаешь, что я больше не доверяю тебе.

Вик молчал, удивленный проницательностью Геста. А тот продолжал:

– Но это не так. Я все еще верю, что сын Странника поможет мне… поможет всем людям в борьбе против мутантов. Что он понимает: Стойбище должно быть уничтожено. И потому я отдаю тебе это.

Гест быстро расстегнул воротник и достал прозрачный пластиковый прямоугольник с серебристыми дорожками, полукружьями и квадратиками внутри. Перекинув через голову цепочку, протянул си-ключ.

– Бери. Пусть он будет у тебя.

Вик взял ключ, который оказался очень легким. В верхней его части была круглая рукоятка. Ладони вспотели, и Вик вдруг словно поплыл… то есть поплыло его сознание – как маленький бумажный кораблик на мелких волнах. Он ощутил энергетические дорожки внутри прозрачного прямоугольника, ощутил маленькие теплые узелки там, где дорожки пересекались, почувствовал пульсацию, биение там, где был большой выпуклый круг с рядом крошечных цилиндриков, припаянных к краю. Из торцов их тоненькие металлические волоски уходили в дорожки, и Вик, ставший почему-то совсем небольшим, меньше муравья, нырнул в них, стремительно полетел по широким серебряным улицам, поворачивая с одной на другую…

Что-то стукнуло, и он очнулся. Ладони сильно вспотели, голова кружилась. В левой руке он держал си-ключ, а в правой – доску… То есть уже не держал, она выпала и ударила о борт. Вик поспешно накинул цепочку на шею и сунул ключ под рубаху. Гест не смотрел на него.

Течение разворачивало лодку, в тумане впереди все четче проступала высокая стена из темно-серого, влажного, ноздреватого бетона. Стало видно, что бункер торчит из воды, одной стороной прилипнув к черной скале. Вдоль стены вверх шла узкая железная лесенка.

На крыше бункера кто-то был.

– Ильмар! – Преподобный сжал кулаки так, что громко хрустнули суставы. – Это он. Успел впереди меня!

– Кто? – переспросил Вик.

– Ильмар Крест. Мой брат.

Глава 20

Давай! Поднажми, Никодим!

Баграт направил коня к упряжке с манисами, поравнялся с телегой и пнул сапогом ящера, что бежал слева, в поджарый зеленый бок. Мотнув плоской башкой, манис с шипением выплюнул раздвоенный язык – будто огрызнулся.

– Скорей, Никодим, светает! Ты дурман-травы им дал?

– Не сдюжат ящеры! – неожиданно крикнул на передке монах. – Отдых им нужен! Воды испить!

Он выпрямился на приступке, натягивая поводья. За весь путь от Киева до Нарочи этот вечно насупленный, равнодушный ко всему монах едва ли сказал несколько слов.

– Правый ногу пропорол еще в Свири! – раскрасневшись, едва не орал Никодим. – Расцепить их треба! Потом…

– Молчи! – Баграт, подавшись в седле в сторону, вырвал кнут из рук Никодима и стегнул манисов. – Быстрее!

Зашипев, рептилии пригнули головы к земле и поднажали.

Владыка дважды хлестнул их, оставив на крепких ляжках ящеров темные отметины. Швырнул кнут монаху.

– Что ж вы с ними так… – начал монах, жалостливо глядя на рептилий.

– За холм перевалим, будет тебе стоянка!

Придержав коня, Баграт оказался позади повозки.

– Ежи, как Мирч?

Сидящий на задке секретарь еще никогда не видел Владыку таким возбужденным. Полночи тот гнал отряд через лес к Нарочи, не считаясь ни с чем и ни с кем. И не дал остановиться, когда Мирч потерял сознание, – видно, сильно жреца растрясло, рана на плече открылась. Баграт тогда приказал Ежи занять место пулеметчика, а Скалозубу – перебинтовать Мирча на ходу. Но разве наложишь повязку как положено, когда под колесами колдобина на колдобине и кузов прыгает так, что, чего доброго, ящики со взрывчаткой с креплений сорвутся…

– Как он, спрашиваю?

Ежи прикоснулся ко лбу лежащего возле борта Мирча Сельмура. Лицо жреца было бледным, губы синюшные.

– Жар у него, Владыка. Нужна остановка.

Баграт зло сплюнул и снова обогнал повозку. Окликнул Скалозуба, сидящего на ящиках под тентом, и, когда тот высунулся, всыпал ему по первое число за то, что плохо перевязал Мирча, а после приказал пересесть на вторую лошадь, привязанную к задку телеги.

Когда перевалили за холм, взгляду открылось большое озеро. Со стороны, откуда двигался отряд, в него вдавалась широкая каменистая коса. По правому краю косы росли сосны, а на конце ее чернела скала, у основания окутанная густым туманом и оттого похожая на высокую темную шапку с меховой оторочкой. На вершине стояла огромная серая чаша из железа, вся ржавая, подпертая решетчатыми штангами. Сбоку к скале приткнулось какое-то строение, но отсюда было трудно разглядеть, что это такое.

– Вперед! – гаркнул Владыка.

Поперек косы шла расселина. Ветвистой трещиной она выбегала из-за сосновой рощи, мимо которой покатила повозка. Ежи послышалось, что в расселине шумит вода. Куда Баграт гонит? Почему ему так надо быстро на эту Нарочь попасть? Секретарь достал флягу, смочив марлю, промокнул губы Мирчу. Жрец тихо застонал, приоткрыл глаза, даже приподнялся слегка на локтях, но сразу обмяк. Повозка качнулась на ухабе, и он стукнулся головой о борт.

Ежи подхватил Мирча за плечи, перетащил ближе к ящикам и накрыл одеялом, подоткнув края, подложил ему под голову свою котомку. Сам уселся на ящик со взрывчаткой и сказал Никодиму, положив пулемет на колени:

– А чего гнать, если трещина впереди? Как повозку переправим-то?

Монах не ответил. Сквозь дырку в изорванном тенте Ежи посмотрел на рощу. По краю ее деревья были повалены, ближе к расселине наискось из земли торчал хвост авиетки кроваво-красного цвета. Оба крыла сломаны, одно смотрит вверх над треснувшим фюзеляжем, другое лежит на земле, колпак кабины сдвинут. Внутри никого.

Шум воды стал громче.

– Никодим, тормози! – приказал Баграт. – Здесь жди!

Громко зашипели манисы, и повозка резко остановилась. Ящеры улеглись на землю, качая хвостами. Никодим поднялся, опустив кнут, Владыка и Скалозуб поскакали вдоль расселины к роще. Оба смотрели на скалу с железной чашей на вершине.

– Люди там, кажись? – спросил Ежи. – Никодим, а? Или мне мерещится?

Монах спрыгнул с приступка, перегнувшись через борт, взял автомат. Проверив магазин, повесил оружие на плечо и достал из повозки бурдюк с водой. Подошел к манисам, сунул соску левому в разинутую пасть, потом развязал узел на горловине и сдавил кожаный мешок. Манис забил от удовольствия хвостом по земле и зачмокал, как младенец, дорвавшийся до сиськи кормилицы.

Поняв, что с Никодимом разговора не выйдет, Ежи снова уставился на скалу. Сбоку к ней приткнулось сооружение из бетона, формой напоминающее перевернутое ведро. Крепость или каземат какой, решил Ежи. Издали было плохо видно, мешал туман.

Перехватив поудобнее тяжелый пулемет, он выбрался из повозки. На крыше строения вдруг мелькнули два человеческих силуэта. Раз – и пропали, как не бывало, Ежи даже моргнул: не померещилось ли? Стало быть, хозяину туда и надо, к ведру этому бетонному, да трещина мешает. Лошади и люди на другой край еще как-то перебраться смогут, а вот повозка… Но и бросить повозку Владыка не может, там же взрывчатка.

Выходит – что? Выходит, Владыка тот каземат взорвать собирается! – понял вдруг Ежи. Или то, что внутри находится…

Баграт с охранником развернули коней и понеслись галопом обратно. Никодим, напоив ящеров, полез на передок, и Ежи поспешил убраться на телегу, подальше от разгневанного хозяина. Когда Баграт подлетел к повозке, он уже устроился на задке, свесив ноги, положил пулемет на колени. Раздался голос Скалозуба:

– Не выйдет, Владыка! Ну никак не протащить телегу через такую овражину!

– Сам вижу!

Баграт спрыгнул на землю и пошел вокруг повозки, громко стуча каблуками по камням. Остановившись позади, ударил кулаком по ладони. Сморщился, будто зуб у него внезапно прихватило.

– А ящиков много, пока таскать будем… – продолжал Скалозуб, объезжая повозку.

– Не нуди!

– Владыка, – начал Ежи и запнулся. Баграт вскинул голову.

– Да нет, глупая идея…

– Что? Говори, если надумал! – Баграт схватил его за плечо, хищно глядя в лицо.

– Что, если, – Ежи неопределенно повел рукой в воздухе, – крылья той леталки, ну в роще которая, как мост через трещину перекинуть, и…

– Не сдюжат повозку с ящерами, – возразил Скалозуб, – обломаются.

– Помолчи ты! – рявкнул Баграт. – Ежи, дальше давай. Только быстро и не мямли!

– Укрепить можно плоскости. – Ежи с легким превосходством покосился на Скалозуба. – Сосны ж там поломанные лежат, и среди них молодые совсем есть, легонькие, я видел. Ну и вставить их в крылья, те ж полые изнутри, нет? Ежели она леталка – так не должна тяжелой быть, чтоб летать-то сподручнее было, правильно? А крылья, я разглядел, такие как бы выпуклые… Значит, мыслю, полые они. Вставить в них сосенки – вот мост и выйдет.

Баграт несколько мгновений глядел сквозь него, будто представлял себе эту картину, затем развернулся к телохранителю:

– Слышал?!

Владыка ощерился. Отпустил плечо, стукнул кулаком Ежи по протезу.

– Смотреть в оба, с повозки не слезать, пулемет наготове держать!

Секретарь часто закивал:

– Уразумел!

– Никодим, к Павлу на лошадь садись – бегом! Скачем к авиетке!

Вскоре они навели переправу через расселину, на дне которой среди камней клокотал поток воды, проникающей в нее из озера. Продев стволы тонких молоденьких сосен сквозь полости в ярко-красных крыльях, уложили их рядом и стянули бечевой, чтобы не разъехались, когда повозка по ним катить станет.

Баграт и Скалозуб перенесли Мирча через овраг, затем перевели лошадей. Ежи собрал всю поклажу в повозке, взял пулемет и перебрался следом. Скалозуб занялся раной жреца, а Владыка вернулся к переправе. Свалив барахло на землю, Ежи подошел к нему, встал на краю обрыва и тихо спросил:

– Куда мы так торопимся? Зачем? Хоть теперь скажите!

Владыка напряженно следил за Никодимом, который поплевал на ладони, взял поводья и уселся на передке.

– Торопимся, потому что Гест уже там. А остальное ты все равно не поймешь.

Манисы воротили морды от расселины, норовя развернуть повозку, переступали на месте, потом и вовсе пятиться стали, пока над их головами не щелкнул кнут.

Никодим привстал, глядя на Баграта. Владыка крикнул:

– Давай, не гони только! Пускай спокойно идут.

Монах кивнул, тряхнул поводьями, и ящеры потащили повозку вперед.

– Да почему же не пойму, Владыка? – быстро заговорил Ежи. Он видел, как напряжен хозяин, и решил, что сейчас тот момент, когда можно вытянуть из него сведения. – Я же всегда советами помогал, идеями всякими! Вот как сейчас, ведь не перебрались бы… А как же я могу советы давать, если не знаю, что к чему, не понимаю – куда мы, зачем мы?

Баграт вскинул руку, и Ежи смолк.

Манисы ступили на переправу. Телега, покачиваясь, катила за ними. Крылья заскрипели, и один манис, а за ним и второй начали шипеть, высовывая длинные влажные языки. Баграт, сжав кулаки, подался вперед.

– Хозяин… – позвал Ежи чуть ли не жалобно.

– Там, – Владыка махнул за спину, – древняя база под скалой.

– База?

– Считай – крепость. Еще до Погибели созданная. После Губерт ее как тайное убежище использовал. Слышал когда-нибудь такое имя: Губерт?

– Гумберт… – повторил Ежи по слогам, – Гумберт… Не, никогда. Вернее, в Свири слыхал, когда вы с тем мужиком говорили, а ранее – никогда. А кто это – Губерт?

– В том-то и дело, что никто.

– Как это?

– Ну вот про Геста ты знаешь, про меня, конечно, про Чембу… Про управителя Херсон-Града слыхал? Про инкерманские Дома? Про семью Гало, которая в Арзамасе хозяйничала? Про Разина, который теперь там за главного, так? А про Губерта – нет. Хотя власти у него не меньше, чем у того же Геста.

– Да кто же это? – удивился Ежи. – Какими землями правит?

Баграт покачал головой:

– У Губерта нет земель. Только базы, то есть отдельные лагеря, разбросанные здесь и там, все тайные. Там живут его люди, а он сам перемещается между ними, поэтому изловить его крайне трудно.

Ящеры преодолели большую часть переправы, и Баграт, шагнув вперед, ухватил одного за узду, потянул. Вскоре манисы вытащили повозку на другую сторону оврага.

– Мирч в себя пришел, – раздалось за спиной.

– Никодим, вон там остановись!

Бросив узду, Владыка поспешил к лежащему на земле жрецу, опустившись на одно колено, положил ему руку на грудь. Мирч глядел на хозяина, часто моргая воспаленными красными глазами.

– Лежи спокойно и отвечай, – велел Баграт. – Помнишь, сколько людей вместе с Гестом оставалось?

– Двое было. – Жрец прикрыл глаза. – Но Петра Растова я прикончил в поединке. Стало быть…

– Ясно. Все, молчи, береги силы. – Баграт поднялся, глядя на скалу. – Кто ж там еще к Трону пожаловал, помимо Геста? Тот джагера с собой привести должен был. Но Странника нет, так кто это может быть?

Он повернулся к Скалозубу, проверяющему оружие.

– Павел, грузите все обратно. Мирчу автомат оставь, он нам не помощник более, пусть здесь лежит.

Жрец дернулся, кривясь от боли, сел. Взгляд его был мутный, нижняя челюсть дрожала.

– Владыка…

– Мы заберем тебя после.

Скалозуб клацнул затвором автомата и вложил оружие в руки седого монаха.

– Ежи, в повозку лезь. – Баграт протянул Скалозубу пулемет. – А ты скачи вперед, разведай. Они могли внизу засаду оставить, потому осторожно там. Но торопись при том. Если у скалы никого нет – свистнешь, мы подкатим. Только быстро, понял?

Секретарь забрался на повозку и сел, прислонившись к ящикам. Следом запрыгнул Владыка, откинул крышку одного и сунулся внутрь.

– Так вы взорвать эту базу хотите? – спросил Ежи. – Но Преподобный Гест ведь внутри там! Его тоже, выходит?

– Так и задумано, – ответил Владыка, перебирая содержимое ящика. – Я долго Геста выманивал. Такое сложное дело загодя начал, чтобы он Храм свой покинул. В Москве его не достать было, пришлось Странника к нему подводить, а тот уже ему Зиновия Артюха подсунул, который рассказал Гесту про Трон, про то, как со Стойбищем разделаться можно, да ключ от Трона передал… Многоходовая комбинация, понимаешь ты? Я ж знал: на такое важное дело Гест не может просто своих людей отправить, сам поедет.

– Но зачем его убивать?

Баграт, не сдержавшись, ткнул Ежи кулаком в плечо.

– Я говорил тебе уже! Он Стойбище сжечь хочет. Троном завладеть, чтоб свой порядок во всей Пустоши установить. Его главные враги – мутанты! А это глупость несусветная. Главный наш враг – платформы небесные и доминанты, которые в них сидят. Да еще Губерт, который всей Пустошью командовать хочет, но исподволь, тайно. А Гест не понимает этого, никогда не поймет. Он даже союзничать с ними со всеми станет, если решит, что это в борьбе с мутантами поможет.

Секретарь хлопал глазами, слушал и размышлял, припоминая разговор Владыки и Ромулюса в Свири, слова блондина про скрытую мишень, про доктора Губерта, про модель излучателя… Гест. Доминанты. Стойбище. Значит, не так важны они для Баграта, и Гест, и союз с мутантами, это лишь промежуточные цели, главная его мишень – доктор Губерт и небесные платформы.

Подул ветер, и сквозь шум воды, клокочущей в расселине, донесся шелест сосен. Тихо, сквозь зубы, застонал лежащий в траве Мирч. Баграт захлопнул крышку ящика.

– Все же не пойму, при чем тут Гумберт этот? – спросил Ежи, и Владыка повернулся к нему, впервые, кажется, толком сосредоточившись на разговоре.

– Губерт, без «м». Неужто не догадался еще?

– Нет, я… Ну, мыслишки есть всякие, – начал Ежи. – Если крепость эта – его, губертова, если он этим Троном владеет… Мыслю, Твердыню киевскую ему изничтожить нетрудно.

– Почему так решил? – спросил Баграт. Он помимо воли заинтересовался разговором – очень уж любопытно было следить за извивами секретарской мысли, которые так явно обозначались на юном простодушном лице.

– Так ведь вы говорили: Гест ежели на Трон этот воссядет, то Стойбище сможешь стереть с лица Пустоши. Значит, и Лавру нашу, к примеру, оттуда можно того… стереть. И весь Киев, наверное. – Ежи вопросительно поглядел на Баграта.

– Ну-ну, продолжай.

– Но без си-ключа этого Губерту силу ту, которая в Троне таится, в дело никак не пустить. А еще, значит, Зиновий Артюх… Он, что ли, на Губерта работал?

– Он на этой базе сидел, – кивнул Баграт. – Ученый местный.

– Ну вот! Сидел-сидел – а после сбежал отсюда, унес си-ключ, без которого Губерту силу, которая здесь таится, не использовать. Губерт потому базу у Нарочи и закрыл до поры до времени, так? Артюх с ключом к вам попал, и вы его к Гесту заслали. А Губерт что? Он в Свири основал новую базу, эту… научную. Анахоретам отстроил мастерскую, к науке их привлек и человека там посадил своего, Ромулюса. Чтобы, значит, следить оттуда потихоньку: вдруг Артюх или кто другой у Нарочи с си-ключом объявится. Но вы не дали Ромулюсу с хозяином связаться, который в другом тайном убежище засел, доложить ему, что мы сюда идем. Так, Владыка?

– Примерно, – согласился тот.

– Но зачем базу взрывать, ежели си-ключа теперь у Губерта нет?

– Потому что он может новый создать. Такую вроде… отмычку электронную.

– Елитронную, значит… Еще не пойму: кто таков этот Странник? Вы про него раньше не говорили. Да и джагеры – они кто такие? Почему у Геста, вы сказали, джагер с собой есть, ведь без джагера он внутрь базы не проникнет, а у нас – нет? Или…

Ежи во все глаза уставился на хозяина, когда новая мысль пришла ему в голову. Баграт не заметил этого, он как раз отвернулся: раздался стук копыт, и к ним подскакал Скалозуб. Свесившись с седла, протянул Баграту пулемет.

– Никого у скалы, Владыка.

Никодим на передке телеги оглянулся. Баграт поставил оружие на заду повозки, выпрыгнул наружу и сказал громко:

– Вперед меня, когда в крепость полезем, не суйтесь. Там внутри есть электроника, которая чужака убить может.

Секретарь подался вперед, преданно глядя на Владыку: мол, готов Ежи за ради него на все, принять удар смертельный, жизнь отдать. И готовность эта его была искренней.

– А вы, Владыка?

– А меня электроника распознает.

– Потому что вы – джагер?

Баграт остро глянул на Ежи:

– Да.

– Но что у вас отличного от… от обычных людей?

– У всех джагеров, брошенных во времени, в мозгах изменения произошли. И доктор Губерт защиту на базе так настроил, что в пультовую она только нас пропускает. А теперь молчи, больше ни единого вопроса!

Шатаясь, к повозке подошел Мирч.

– Владыка, я с вами, – прохрипел он. – Тут не останусь!

Баграт окинул его критическим взглядом и позвал:

– Никодим! Помоги ему в кузов сесть. Павел, коня мне! Едем!

– Снова вниз?! – воскликнул Оглобля. – Не хочу больше в воду эту холодную, не полезу! Лучше уж на скалу, вверх куда-нибудь…

– У тебя что из оружия осталось? – Ильмар опустился на корточки возле люка и вытащил нож, чтобы подцепить тяжелую крышку.

– Ничего.

– Врешь, малый. – Атаман, приподняв лезвием люк, просунул пальцы в щель.

– А че сразу вру, че вру… Ну, вот есть. – Оглобля присел рядом, сжимая пику, которую вытащил из-за голенища. – Крутое перо, ага! Я им так махаться навострился – песня смерти просто!

Он помог сдвинуть крышку. Ильмар покосился через плечо на озеро, прислушиваясь к голосам и всплескам. Они становились все громче.

– Много ты своей спицей навоюешь против Геста? – Скользнув взглядом по пике, атаман наклонился к люку. – У него наверняка пистоль при себе, меч, да и «штерн».

– «Штерн»?

– Палка такая длинная, в верхней части ножны для меча, а в нижней боевая пружина и спусковой механизм.

– Это еще что за чудище такое? – удивился Оглобля.

– Вот когда тебе в башку лезвие из него прилетит, враз удивляться перестанешь.

Ильмар свесил ноги в колодец и ухватился за скобу, вмурованную в стену.

– Так там не вода? Ну, и чего мы туда лезем? – Оглобля ткнул пикой в колодец. – Думаешь, Гест сюда заберется?

– Так и будет, – заверил Ильмар, спускаясь. – Ты к люку приглядись повнимательнее. И сравни с этим.

Сжав кулак, атаман сунул под нос спутнику перстень.

Оглобля отпрянул, памятуя, как от одного прикосновения печатки падали замертво мутанты в туннеле.

– Рассмотрел рисунок? Сравни.

– И че это значит?

– А то, что мне судьбой предназначено на Трон воссесть.

– Ты шо? – удивился Оглобля, и атаман не понял, издевается спутник или всерьез. – Прямо вот предназначено? Тады, выходит, за тебя держаться надо?

– За мной лезь, – проворчал Ильмар и скрылся в колодце.

Оглобля поглядел на крышку, в центре которой было изображение человека в шестерне. Странный рисунок. И что все это означает?

– Скорей давай! – донеслось снизу, потом там раздались громкие всплески.

– Таки вода! – Скривившись, Оглобля сунул пику за голенище, поплевал на ладони и полез в колодец.

Спустившись по скобам, он оказался в начале наклонного коридора и зашагал по лестнице, пригнув голову, – свод здесь был совсем низкий. Ступени закончились у железной двери, которую Ильмар как раз открывал, поворачивая тяжелые запорные рукояти. Оглянувшись на башмачника, он переступил порог, и Оглобля шагнул следом.

На миг, осветив весь коридор, мигнули лампы под сводом. Опять стало темно. Ильмар медленно пошел вперед, и лампы зажглись тусклым красноватым светом.

– Э, атаман, – позвал Оглобля.

– Чего?

– Может, дверь запереть стоит?

– Умник. Как же Гест сюда попадет тогда?

– А зачем нам, чтоб он попадал? – спросил Оглобля и повел в воздухе рукой с растопыренными пальцами. Свет ламп был неприятным, оттенок какой-то… тревожащий, что ли. Вроде легкая кровяная взвесь висит в воздухе, да и стены будто кровякой заляпаны. – Ты ж сюда рвался, в это место? Мы впереди Преподобного здесь оказались, ну так запремся, осмотрим все…

Ильмар окинул башмачника взглядом с ног до головы, словно видел впервые, потер бровь и сказал:

– Ладно, слушай. У Геста ключ есть особый, который… – Атаман попытался подобрать нужные слова, но понял, что толком не знает, как пересказать когда-то говоренное ему Зиновием Артюхом, и заключил: – Который проход откроет к Трону.

– Трону?

– Да.

– И че это значит?

– Иди за мной.

Ильмар быстро зашагал по коридору.

– Так ведь Трон, мы ж читали тогда на стене, – это типа тактический район этого… оперативного, короче. Оперативного назначения. Район! Стало быть, мы уже внутри этого Трона. Ну, вошли ж мы в район. Так о чем ты толкуешь, что значит «на Трон воссесть»?

– Значит, обрести власть над древними технологиями, здесь схороненными. Или отсюда управляемыми.

– Какими? – Оглобля догнал его. – Не, ты скажи, че мы конкретно делать будем, если ключ к нам попадет?

– Мы? – Атаман крутанулся на каблуках.

– Ну да, кто ж еще? – Башмачник покрутил головой, будто выискивая в коридоре других людей, и уставился на Ильмара. – Небоходы с омеговцами? Кетчеры, людоеды пустынные? Цыгане? Никого тут нет больше, значит – мы!

Атаман кивнул:

– Мне сподвижники теперь нужны, всех людей лишился.

– Ну так а я об чем?

– Значит, я… мы подчиним с помощью технологий ТРОНа все кланы. Всю Московию придавим и хозяйничать будем.

Он сжал кулак у груди, показав башмачнику перстень.

– Когда возьмем Геста – он мой. Я его убить должен, понял?

– А чего же, ну и убивай, – согласился Оглобля.

Атаман снова зашагал по коридору, на ходу бросив:

– С ним человек один идет, его не трогай. Узнал его голос в лодке?

– Узнал! Как это – не трогать?! – Оглобля аж с шага сбился.

Он мечтал придушить Вика Каспера, представлял, как сожмет горло щенка, чтоб у того язык вывалился и глаза из орбит повыскакивали, чтоб хрипел сучонок, моля о пощаде, и мучился, пока шейные позвонки не треснут, до последнего видя перед собой лицо Оглобли!

– А так, – ответил атаман, не оглядываясь. – Мне… нам он живым нужен будет.

– Да зачем?!

– Затем, что особенный.

– Чем особенный? Я ж его знаю – мелкий гаденыш такой, молодой, ни ума, ни силы…

Атаман покачал головой:

– Сам рассуди, стал бы Гест обычного парня тащить с собой через всю Пустошь? Для чего?

По всей длине коридора тускло светили красные лампы, тишину нарушал только шум шагов. Место это явно было очень древнее, еще до Погибели созданное, и к тому же запустелое – если кто и жил здесь в теперешние времена, то давно отсюда свалил. Так смекнул Оглобля, спеша за быстро шагающим атаманом. И еще размышлял он: убить бандитского вожака или наоборот – стоять за него горой? Потому как, с одной стороны, Ильмара Креста в Москве все знают. Личность это сильная, можно даже сказать – крутая, вон какой клан шибкий своими руками из ничего сколотил. А с другой – это что же значит, Оглобле опять в помощники идти, в старшие бригадиры? Он-то желал собственный клан забацать! Раз уж Юл с монетами, полученными от атамана, в воду канул, так надобно у самого атамана то, что он себе оставил, отобрать.

Хотя, продолжал думать Оглобля, оглядывая широкую, крепкую спину бандита, выйдет ли у него с кланом? То есть, конечно, выйдет, но сколько сил на то ухлопать придется, чтоб прям с нуля клан собственный поднять? Может, держаться пока Креста, а уж после отколоться от него со своей бригадой? Деньжат к тому времени поднакопить… Ну а если получится все, если Ильмар и правда с помощью ТРОНа этого всю Московию под себя подомнет – зачем тогда вообще клан собственный? Оглобля и у Креста себя очень даже неплохо чувствовать будет. Так что лучше ему все же за атамана держаться и покамест во всем бандюгану способствовать, подмогать советами толковыми, какие только Оглобля и умеет давать, да умениями своими.

Порешив на том, он чуток расслабился, так как надобность немедля кончать атамана отпала, и зашагал шире, вновь догоняя спутника, раскачивая длинными руками и внимательно изучая окружающую обстановку. Коридор закончился еще одной железной дверью с запорными рукоятями. Ильмар остановился перед ней и кинул взгляд через плечо:

– Что молчишь?

Оглобля молчал, потому что как раз припомнил визит Дюка в башню и запоздало удивился: какого некроза тот вообще тогда с Архипом базарил? Башмачник даже рот приоткрыл. Так вон оно что! Как Гест хитро все устроил, а?! Прислал переговорщика, дескать, бригада в охранение каравану нужна. Она-то, может, и не помешала в конце концов, но если задуматься: ну на кой Преподобному та бригада? Зачем ему башмачники сдались? В Ордене жрецов хватает. Стало быть – что? Стало быть, приходил Дюк, чтобы забрать Каспера из клана. И обдурил Оглоблю с Архипом, как цыган простаков на рынке. Выходит, и правда щенок Преподобному нужен, раз он Каспера с собой в такой поход потащил.

– Вижу, кое-что дошло до тебя? – Ильмар провернул рукояти. Щелкнули запоры, и дверь легко отворилась.

Они вошли в длинную залу, формой напоминавшую большое перевернутое корыто. Мгновение ее озарял лишь свет, льющийся из коридора, да еще тусклое сияние, идущее из круглых отверстий в одной стене, и по полу залы протянулись две длинные блеклые тени. А после над головой тихо затрещало, и там зажглись несколько плоских, утопленных в свод ламп.

И снова – красных. Оглобля поморщился, потер глаза. Помещение будто светящийся густо-алый сироп заполнил. Вот же неприятная штука! Вроде кто-то взял баллон крови да и распрыскал вокруг из пульверизатора, на старой свалке найденного. Кровяная взвесь повисла в воздухе, а металлические стены запятнали темно-красные потеки.

Слева от входа стояли в ряд устройства, похожие на большие пушечные снаряды. Сзади – сопло, а сверху, почти посередине, в корпусе выемка, смахивающая на кабину авиетки. Из нее выглядывала наклонная спинка сиденья, сзади поблескивал приподнятый стеклянный колпак. Снарядов было пять, лежали они на решетчатых лафетах, а те, в свою очередь, покоились на штангах, под острым углом протянувшихся от пола к стене с раскрытыми круглыми люками. Носы снарядов смотрели точно в них. В залу сквозь люки лился сумеречный, серенький свет.

На стене справа горела круглая лампочка, под ней виднелась дверь. Ильмар подошел к ней, подергал рукояти, но дверь не поддалась.

– Снаружи заперта, – сказал атаман и повернулся к сводчатому проему на другой стороне залы: – А там что?

Оглобля зашагал к проему, сквозь который виднелось второе помещение.

– И как же это так хорошо сохранилось все? – удивился он. – Лампы сами включаются, петли в дверях не поржавели…

Он задержался возле одного снаряда, похлопал по корпусу. Присев на корточки, посмотрел в люк, к которому от пола тянулись штанги.

– Э, атаман! Тут шахта длиннючая, сквозь нее, похоже, небо видать. И для чего эти штуки? Может, ими по авиеткам небоходским стрелять собирались? Не, не попасть, да и зачем снаряды такие большие? А, так может, по дирижабам ихним?

Ильмар не слушал. Обойдя башмачника, он приблизился к широкому проему, сверху плавно закругленному. В него была вставлена металлическая арка, по внутренней ее стороне шел ряд мелких отверстий, светящихся белым светом.

Сквозь проем виднелась просторная комната. Там стояли столы с приборами, в стены утоплены гладкие черные панели из стекла, похожие на окна, только сквозь них ничего не было видно. Самое большое окно находилось над изогнутым пультом на другом конце комнаты. По углам ее высились до потолка железные шкафы. Они мерно гудели.

Ильмар, отвернувшись от проема, поднял голову. Поперек залы под потолком шла кран-балка, на конце ее висел передвижной блок с лебедкой и обрывком троса.

– А тут чего? – спросил Оглобля, подходя к нему. – О, комнатенка… Пошли, глянем.

– Стой! – Атаман схватил его за плечо, но немного запоздал – башмачник шагнул вперед.

Когда носок сапога пересек незримую черту, отверстия в арке мигнули, и воздух в проеме подернулся мельчайшей злой рябью, от вида которой заболели глаза. А потом вспыхнул яркий свет, на миг скрывший комнату.

Оглобля вскрикнул, запрыгал на месте, сдирая с ноги дымящийся сапог вместе с портянкой. Бросив их, отскочил назад.

– Старшо´й, ты видал?! Не, ты видал это?!!

Башмачника трясло, лицо побледнело, лысину усеяли бисеринки пота. Шумно выдохнув, он опустился на пол, согнув ногу, обеими руками схватился за босую ступню, шевеля грязными пальцами.

Ильмар поднял сапог, осмотрел. Носок как бритвой срезало, кирза по краям запеклась, подошва слегка оплавилась.

– Копыто цело? – Он кинул сапог Оглобле. – Не рассиживайся, подъем.

– Не, ну это… – Башмачник раздувал щеки и сопел. – Эта… Вот же гиблое место какое!

– Лезь быстро наверх.

– Зачем?

– Потому что в тупик пришли. Гест очень скоро здесь будет вместе с ключом.

– Ключ, стало быть, от комнаты этой с приборами? – Оглобля принялся заново наматывать на ногу портянку, один конец которой почернел.

– Наверно. Узнаем.

Башмачник обулся и встал.

– Так куда лезть-то, чет не понял я? А ты куда денешься?

– Я в снаряд тот заберусь, в кабине спрячусь. А ты шуруй на кран-балку, там скобы в стене, видишь? Между нею и потолком просвет, растянись на ней, чтобы тебя не было видно. Гест, как и я, наверняка ту дверь пойдет проверять, а она заперта. Он решит, что мы за ней спрятались, отвлечется на эту мысль. Второй в это время будет стоять в коридоре и ждать, пока Преподобный залу не осмотрит. Когда Гест мимо меня будет проходить, я нападу. А ты сразу вниз сигай и второго хватай. Понял?

– От ты разумный! – восхитился башмачник. – Все наперед просчитываешь. Лады, поня´л, исполняю, старшой.

Кивнув, он поспешил к стене, где были скобы.

– Но я тебя предупредил! – окликнул его Ильмар. – Второй нам живой нужен!

– Да понял я все, понял! – Оглобля начал взбираться по скобам.

Глава 21

Скорей давай. – Гест сел вполоборота на носу лодки. – Греби к лестнице!

Вик с плеском опустил доску в воду, не заботясь больше о соблюдении тишины: те, кто находился на крыше, выкрики Преподобного уже точно услышали. И пропали куда-то, во всяком случае, снизу их силуэты больше видно не было.

Выщелкнув из рукава пистолет, Владыка взвел курки.

– Возьми «штерн» с мечом, – велел он. – Когда я на крышу заберусь, отплыви подальше и приготовься стрелять.

Вик кивнул. Когда лодка стукнулась носом в шершавую стену, Гест перепрыгнул на лестницу и стал быстро взбираться по перекладинам.

Отведя лодку немного назад, Вик бросил доску, вскинул «штерн» и привстал.

Преподобный был уже на крыше. Выставив перед собой пистолет, он перебежал на другой ее край, остановился, покрутил головой и опустил оружие.

– Подплывай! – Гест махнул рукой, второй вытаскивая гранату из кармана.

Когда Вик забрался наверх, Преподобный сидел на корточках возле раскрытого люка. Рядом лежала изъеденная ржой чугунная крышка, ближе к краю был еще один колодец, возле круглого зева его валялась погнутая решетка.

Гест выпрямился, покачивая гранату на ладони, произнес:

– Ильмар под землей сюда шел. – Он указал на решетку. – Зиновий рассказывал, что под озером казематы есть и ходами через них к самому Минску можно выйти.

Вик, перешагнув через решетку, заглянул в колодец. Далеко внизу едва слышно шумела вода.

– Почему они на нас не напали? – спросил он. – У них преимущество было, сверху легче на противника насесть.

– Вот и я про то же думаю, – согласился Гест.

Вик повернулся кругом, разглядывая окрестности бункера. Тот стоял на самом краю рассеченной глубокой трещиной земляной полосы, выступающей из берега почти к центру озера. По одному ее краю росла сосновая роща.

– Владыка! – позвал Вик. – Там всадники.

– Где? – Гест шагнул к нему.

– Вон, у той расселины. И повозка рядом.

– Это кто ж такие? – Преподобный присел. – Ляг. И за люком наблюдай.

Вик распластался на бетоне.

– Как суетятся, – добавил Гест, подбираясь к дальнему краю крыши. – Точно сюда торопятся.

– Может, бандиты? – спросил Вик, отползая к колодцу.

– Не похоже. Ящеры у них ездовые… Туман мешает, не понять отсюда.

Вик лег на бок, лицом к колодцу. В груди вдруг запекло, он приподнялся, сунул руку под ворот и нащупал си-ключ. Пластик был чуть теплым. Сейчас ему не хотелось снова очутиться во власти ключа – когда Гест в лодке отдал устройство, сознание как бы растворилось в другом мире, мире… энергии? Это было очень интересно, но Вик перестал воспринимать окружающее, перестал его контролировать, а сейчас подобного допустить нельзя.

Ладони стали влажными, заложило уши, в висках застучало. Сглотнув, он отдернул руку, потом все поплыло, мелькнули серебряные дорожки, и вдруг Вик понял, что лежит лбом на бетоне. Голова болела.

Гест, наблюдавший за равниной, оглянулся.

– Что с тобой?

– Не знаю, – прошептал Вик, поднимая голову, ставшую совсем чугунной, и опять сглатывая. – Ключ… я его чувствую.

– Как чувствуешь? – Гест стал ползком подбираться к колодцу.

– Как такое… пространство, которое в нем скрыто. По нему текут светящиеся потоки. Оно будто затягивает меня в себя.

Гест помог ему сесть и рукавом вытер кровь со ссадины на лбу.

– У тебя жар. Идти сможешь?

– Смогу, – пробормотал Вик.

– Внизу внимательней будь. Помни: Ильмар Крест где-то там.

Слезая по скобам, Вик сорвался. Хорошо, что колодец был неглубокий. Упав, он кое-как встал, уперся рукой в стену и привалился к ней плечом. Так и не сумев сделать ни единого шага, опустился на пол и прикрыл глаза. Тело била мелкая дрожь.

– Послушник, как ты? – донеслось откуда-то снизу.

Вик отлип от стены, встал сначала на четвереньки, потом с трудом выпрямился. Впереди была длинная лестница, каменные ступени уходили в дверной проем, где стоял Гест.

– Спускайся.

Пригнувшись, Вик медленно двинулся дальше и вскоре окунулся в неприятный тускло-красный свет, озаряющий помещение, куда выходил коридор.

Он глубоко вдохнул. Придерживаясь за стену, спустился по лестнице и очутился в коридоре с пологим сводом вместо потолка. Дыхание выровнялось, дрожь прошла. Вик вытер испарину со лба и зашагал вслед за Гестом, который, пройдя коридор, остановился у приоткрытой двери.

Когда спутник приблизился, Преподобный отвел назад руку, заставив Вика прижаться к стене, и зашептал:

– Впереди большая зала. Дверь в стене справа, над ней светится лампа. Потолок высокий. Под другой стеной стоит что-то, не пойму. И что за дверью этой…

Гест покачал головой. Достал ребристую гранату размером с яблоко, протянул Вику:

– Пользоваться умеешь?

– Отец показывал.

– Стой здесь, пока не позову. Если на нас нападет Ильмар со своими людьми, кто бы там у него ни остался, бросай гранату в залу, дверь запирай и беги. На крышу выберешься, спустишься в соседний колодец и низами уйдешь. Ясно?

Вик кивнул.

– Дай мне меч, приготовь «штерн». И не вздумай без моего приказа соваться в залу. Мы сюда пришли с одной миссией: помочь людям в борьбе против мутантов. – Гест шептал так напряженно и глядел так пристально, не мигая, что Вик снова вспотел. – Стойбище должно быть уничтожено, потому я отдал тебе ключ, Вик Каспер. Ты вправе владеть им. Только ты можешь пройти к Трону небесного гнева.

Гест сложил пальцы лодочкой, коснулся лба, тронул распятие.

– Ты все уяснил, послушник?

– Да.

Преподобный повернулся к нему спиной, поднял пистолет и, толкнув дверь рукоятью меча, прыгнул в залу.

Вик вскинул «штерн» и отступил в коридор, следя за Гестом. Тот будто с головой окунулся в кроваво-красное озеро. Он присел, водя оружием из стороны в сторону, и боком двинулся к двери справа. Попробовал открыть, но ничего не вышло – та была заперта снаружи. Гест, повернувшись лицом к двери, попятился на середину залы. На другой ее стороне был проем, озаренный белым светом.

Вик подался вперед и увидел возле левой стены реактивные катапульты. Они чем-то напоминали остроносую авиетку, которую они с отцом нашли на окраине Москвы, только поменьше и крыльев нет, лишь уголки оперений торчат по сторонам от кормовых сопел.

Гест мечом показал Вику, чтобы следил за запертой дверью, а сам сквозь неприятный красный свет направился к катапультам. Волосы его в этом свете казались черными и блестящими, клинок меча светился тусклым серебром, а глаза мерцали сталью. Гест прошелся вдоль лафетов, заглядывая под них, хлопнул клинком по гладкому корпусу одной капсулы. Убрал пистолет в кобуру.

– Можешь войти.

Вик опустил «штерн» и с легким удивлением посмотрел на гранату в руке – он про нее и думать забыл. Пальцы дрожали, костяшки побелели.

Он шагнул в залу.

Вскрикнул Гест, хлопнул выстрел.

Вик вскинул «штерн», опускаясь на одно колено, – и удар, который соскочивший с кран-балки Оглобля рассчитывал нанести ему по затылку, пришелся вскользь по темени.

Выронив «штерн», Вик упал на живот и перекатился в сторону. Сапог башмачника громко припечатал пол.

С воплем «Убью, щенок!!!» Оглобля бросился на него, съездил кулаком по челюсти, сев противнику на живот и схватив обеими руками за горло, треснул затылком о пол.

В зале хлопнул второй выстрел, свистнул клинок.

Оглобля пригнулся, и брошенный Гестом меч чиркнул его по плечу. Башмачник ослабил хватку – и получил ребристой гранатой в ухо. В голове ударили колокола, зрачки закатились.

Вик схватил Оглоблю за ворот, рванул на себя, врезавшись лбом в крепкие зубы, опрокинул бывшего бригадира на бок и вскочил.

Под лафетом дальней катапульты катались в обнимку Гест с Ильмаром. За спиной хрипел Оглобля. Вик обернулся, заехал ему носком сапога по ребрам и попятился к проему с аркой. Башмачник с хриплым воплем вскочил. Ощерившись, он показал окровавленные зубы. Медленно развел руки и, раскачиваясь, на полусогнутых двинулся вперед.

– Стой! – крикнул Вик и вскинул руки над головой. Выдрал из гранаты кольцо, швырнул его Оглобле под ноги.

– Всем стоять! Или взорву!

Башмачник остановился. Из-под лафета донесся звук удара, сдавленный стон, потом возня прекратилась.

Вик быстро огляделся: до арки два шага, за ней небольшая комната… тупик. Дверь справа заперта, забраться в одну из стартовых шахт нечего и думать, он просто не успеет.

Из-за катапульты показался грузный мужик с квадратным подбородком и коротким ежиком седых волос. Нос был разбит в кровь, один глаз быстро заплывал. Он выволок согнувшегося в три погибели Геста на середину залы и приставил нож к его горлу.

– А теперь поговорим, – тяжело дыша, произнес седой.

– О чем нам говорить? – спросил Вик, не опуская руку с гранатой, чтобы все ее видели.

Седой, наклонив голову, попытался стереть о плечо кровь со скулы, но только больше размазал по лицу.

– Я – Ильмар Крест. И я знаю, кто ты. – Он пожевал губами и сплюнул красным. Гест в медвежьей хватке слабо покряхтывал от боли и дергался, но вырваться, конечно, не мог. – Ты джагер. Отдай мне… сам знаешь что.

– Ключ, – сказал Вик. – Так его называют. Ты знаешь, для чего он нужен?

Ильмар Крест покачал головой:

– Вот ты мне и расскажешь.

Атаман крепче сдавил Геста, и тот засипел.

– Все расскажешь, – повторил Ильмар. – И отдашь ключ, а иначе твой Преподобный умрет. Прямо сейчас.

– Но мы можем… – начал Вик, и тут пол в зале дрогнул.

* * *

– Ящики тут разгружайте, один сразу к воротам несите. – Баграт спрыгнул с коня, бросил повод Скалозубу и побежал к скале.

Взошло солнце. Туман над озером растаял, обнажив каменистые берега и основание бункера, стоящего возле скалы.

– Никодим, лошадей и повозку назад к расселине уведешь, там ждать будешь, – велел Баграт, подходя к железным воротам бункера. – Ежи, тащи детонаторы и шнур.

Владыка обернулся:

– Долго возитесь!

Сунув в котомку банку с детонаторами и моток запального шнура, секретарь выбрался из кузова вслед за Мирчем. Жрец перегнулся через борт, ухватил здоровой рукой ящик со взрывчаткой и взвалил на плечо.

И как он на ногах еще стоит, удивился Ежи. Раны какие, полночи без сознания… Секретарь повесил котомку на плечо и поковылял к Баграту. Ну и силища у этого Мирча, куда там до него Скалозубу! Тот духом стократ слабее будет.

– Жди у ворот! – бросил Владыка, пробежав мимо Ежи.

Секретарь оглянулся. Хозяин подхватил тяжелый ящик, который тащил Мирч, вместе они поднесли его к скале.

– Ко шву, где створки смыкаются, лепите. Квадратом. – Владыка откинул крышку и вытащил несколько желтых брикетов. – И чтобы плотно прилегали, без щелей.

– Подсоби, – сказал жрец Ежи и присел, вытянув здоровую руку.

Другая висела в перевязи, из рукава сочилась кровь, стекала по запястью к пальцам. Значит, рана снова открылась. Жрец был бледен; протянувшийся через все лицо рубец, стянутый грубыми стежками, вздулся, бурая корка на нем местами лопнула, выпустив наружу гной и сукровицу.

Секретарь начал укладывать взрывчатку на локтевой сгиб Мирча. Тот прижимал ее к груди, а когда стопка брикетов выросла до подбородка, встал и подошел к Владыке.

– Ежи, детонаторы готовь, – не оборачиваясь, сказал тот.

– Шнуры какой длины делать?

– В два локтя.

Ежи полез в котомку. К воротам подбежал Скалозуб, поставил на землю пулемет и стал помогать крепить взрывчатку к створкам. Вскоре ящик опустел. Баграт воткнул в последний брикет медные гильзы детонаторов, а в них вставил шнуры. Ежи протянул щипчики. Обжав гильзы, Владыка налепил брикет на ворота и отступил.

– Все. Теперь слушайте. В скале ход длинный, вниз лестница полого уходит. Как рванет, я с Павлом спускаюсь. Ежи… – Баграт расстегнул браслет, снял часы с запястья. – Помнишь, я тебя учил, как время делится?

– А то! – Ежи быстро закивал. – Минуты, часы… все помню.

– Держи. Засечешь десять минут с момента взрыва. В самый раз, чтобы с ящиками вам с Мирчем управиться. В конец лестницы тащить их не надо, на середине поставите. Мирч, запалы и шнуры сготовите, там все залепите, время выйдет – взрывайте.

– А вы… – начал Ежи.

– По-любому взрывайте, вернемся мы с Павлом или нет. Ясно, Мирч?

Жрец кивнул, и Баграт внимательно посмотрел ему в глаза:

– На тебя надеюсь, воин Храма киевского. Не подведи. Надеюсь, не человеку ты предан, но делу. Разумеешь? А дело наше сейчас: место это взорвать. Павел, в конце лестницы дверь, за ней зала. Ты в нее заскочишь, на мушку всех возьмешь…

– А если в ответку палить начнут? Мы ж не знаем точно, скока там людей?

– Не начнут. Их так взрывом глушанет… пока в себя придут, ты уже там будешь.

– Ясно. – Телохранитель поднял с земли пулемет.

– Всех под прицелом держишь, кто дернется – стреляй без жалости. И главное, ничему не удивляйся. Ничему, что там увидишь или что происходить будет. Твое дело – люди в зале.

Баграт достал из-под куртки автомат, проверил магазин и дослал патрон в ствол. Бросил взгляд на полосу каменистой земли, в конце которой стояла скала с прилепившимся к ней бункером.

Никодим, отогнав повозку к расселине, топтался рядом с манисами, держась за упряжь. Рядом щипали траву стреноженные кони.

– Теперь отойдите в сторону, к скале прижмитесь.

Владыка спрятал оружие, вынул из кармана зажигалку и поджег шнуры.

* * *

Пол в зале дрогнул, с потолка посыпался мусор. Взрывная волна пронеслась над лестницей, ударила в запертую дверь, смяла и бросила ее в людей, стоявших напротив.

Оглоблю отшвырнуло к катапультам, Ильмар рухнул на Геста. Вик, отшатнувшись, выронил гранату. Упругий поток воздуха толкнул его, ноги заплелись, и он, влетев в арочный проем, упал на спину. Хлопнул запал. Вик успел сесть и заслониться рукой, когда граната взорвалась. Взвизгнули осколки. Он был уверен, что сейчас они изорвут его лицо, грудь и живот в клочья, но ничего не произошло. Под аркой вспыхнуло на миг искрящее полотно света, погасло. Из проема на пол у ног Вика брызнули капли металла.

Сквозь звон в ушах донесся крик Геста:

– Используй ключ! Вик, ключ!!

Схватившись за грудь, он тряхнул головой. Стащил цепочку с шеи, вскочил, развернувшись к изогнутому пульту в конце комнаты. На боковой панели чернела узкая прорезь.

– Скорей, послушник!

Вик подбежал к пульту, приставил ключ к прорези и надавил ладонью на круглую пластиковую рукоять. Ключ мягко вошел внутрь, раздался щелчок. Зажглись мягким светом стеклянные панели, утопленные в стены. На них появились буквы, какие-то символы и цифры, но Вик ничего не смог понять.

Высокие железные шкафы по углам комнаты загудели громче, на части приборов замигали лампочки.

Зрачки Ильмара, выпустившего Геста во время взрыва, расширились.

– Как? Оглобля, ты видел?! Как он вошел?!

Башмачник не смотрел на атамана, он бессмысленно шарил глазами по зале, держась за голову, беззвучно открывал рот и сглатывал. Почти ослепнув, ничего не слыша, побрел к дверному проему, за которым виднелась лестница, но не дошел – сбежавший по ступеням монах сбил его с ног. Вскинул пулемет и дал длинную очередь поверх голов.

– Баграт! – выкрикнул Ильмар, когда в залу вошел высокий худой человек с выступающим далеко вперед острым подбородком, тонким орлиным носом и черными бровями вразлет.

Атаман шагнул ему навстречу.

– Стоять! – яростно проорал пулеметчик, брызгая слюной. – Брось нож! Нож, я сказал!!

Ильмар разжал пальцы, клинок звякнул об пол. Гест сбоку от атамана дернулся, и толстый ствол в дырчатом кожухе нацелился на него. Преподобный замер. Оглобля, не обращая внимания на крики, стал отползать к стене.

– Вы оба здесь, – скупо усмехнулся Баграт, направляясь к проему с аркой. – Так я и знал.

Скользнув по Ильмару взглядом, он несколько свысока кивнул Гесту и быстро прошел под мигнувшей аркой.

Вик услышал шаги за спиной, начал поворачиваться, но не успел – Владыка схватил его за плечи и несколько раз приложил головой о железный шкаф. Швырнув обмякшее тело к стене, встал у пульта. Надавил несколько клавиш, щелкнул переключателями, какое-то время наблюдал за сменяющимися цифрами на светящихся панелях. Поднял глаза. На большом экране у потолка появился бело-голубой шар, над которым закручивались воронки атмосферных циклонов. Возникли желтые полоски, замерцали, разделив изображение на одинаковые квадраты. Пальцы Баграта пробежали по клавишам. Часть квадратов исчезла, а четыре увеличились, выехав на передний план. Облака исчезли, картинка придвинулась, налилась сочными красками, стала четче – теперь по экрану медленно ползли кроны деревьев. Блеснула полоска реки, потянулись развалины.

– Что ты делаешь?! – крикнул Гест. Взгляд его скакал от пулеметчика к человеку у пульта и обратно.

Баграт молчал. Не спуская глаз с большого экрана, он быстро стучал по клавишам, иногда прикасаясь к гладкой матовой полусфере на краю пульта.

– Он Москву хочет сжечь, – произнес вдруг Ильмар. – Я тоже собирался, но не всю, только Храм. А этот…

Гест развернулся к атаману.

– Полгорода спалит, – добавил тот. – А может, и весь.

Шкаф в дальнем углу комнаты перестал гудеть, экраны мигнули, задергалась картинка на самом большом. Баграт, прекратив щелкать по клавишам, посмотрел на неподвижное тело под стеной.

Вик лежал с закрытыми глазами. Сознание погружалось в лабиринт из светящихся жгутов, от которых разбегались в разные стороны тонкие нити. Они переплетались, пронзали скалу снизу доверху. А на вершине ее разгорался ярким светом большой цветок. Вспыхнув, чаша его стала разворачиваться к небу и, достигнув нужного положения, испустила поток синеватых призрачных волн.

Мир вздрогнул. И Вик тоже вздрогнул, по-прежнему не раскрывая глаз, потому что понял вдруг, что видит энергетическую систему бункера, видит все его кабели, провода, реле и переключатели, видит потоки электронов внутри металла, спрятанного под изоляцией, в стенах и потолке, а еще – электромагнитное излучение, идущее из чаши радара на вершине скалы. Он видел другой мир. И лежал не шевелясь, силясь разобраться в хитросплетении проводов, понять, как работает электроника древнего бункера.

Снова загудел шкаф, картинка на большом экране перестала дрожать. На стеклянной панели возле торчащей из пульта матовой полусферы пробежали слова: координаты приняты.

Баграт кивнул и надавил большую квадратную клавишу в центре пульта.

Глава 22

В объективах поворачивалась планета. Голубая сфера светилась отраженным светом солнца, плывя в усеянном блестками звезд черном пространстве. Медленно, величаво ползли континенты, кружились огромные рыхлые спирали атмосферных циклонов, облачная пелена легкой дымкой окутывала земной шар.

Сигнал, которого не было слышно уже больше столетия, пришел снизу.

Станция состояла из круглого сердечника и шести вращающихся вокруг него модулей. Получив координаты цели, ожили механизмы корректировки. Сложенные гармошкой плоскости солнечных батарей растянулись на всю длину, включились маневровые двигатели точной ориентации. Завершив проверку всех систем, электроника изменила орбиту станции, направив ее так, чтобы она пролетела точно над целью. Потом система контроля выполнила запрос, и спустя несколько секунд пришло подтверждение: нанести удар. Внутри сердечника защелкали механизмы.

Начался обратный отсчет.

* * *

Звуки хлынули внезапно – гудение, голоса, щелчки, треск. Вик открыл глаза. Сознанием он был еще в светящемся энергетическом лабиринте, видел потоки электронов… и ключ. Тот напоминал серебристый цветок посреди объемной красно-оранжевой сетки проводов и кабелей. Ключ был сердцем, благодаря которому билась электронная жизнь внутри бункера, лишь после появления ключа разгорелась светом чаша радара вверху, и призрачные волны сигналов пошли из нее. Без ключа в бункере могла работать лишь пара вспомогательных систем.

Вдруг он понял: должно произойти нечто непоправимое. Эти волны – куда они направлены? Какую информацию, какой приказ передают? Темноволосый человек с острым подбородком появился здесь именно ради того, чтобы из чаши радара ушел сигнал. Его надо остановить! Но как? Все завязано на ключ, на серебристое пульсирующее сердце в центре лабиринта, и, чтобы погасить энергетическую сеть, нужно вытащить его из щели на пульте.

Вик застыл на границе двух миров: он все еще видел светящийся лабиринт и в то же время – реальный мир вокруг.

Из озаренной красным светом залы к арке шагнул Гест. Остановился у самого проема и сказал:

– Баграт, ты все подстроил?

Благородное, гордое лицо Преподобного исказилось и стало некрасивым, почти уродливым, по высокому лбу тек пот, бородка встопорщилась.

Баграт не оборачивался и молчал.

– На месте стоять! – гаркнул высокий монах, приближаясь к Гесту сбоку с пулеметом в руках. – Владыка! Пристрелить его?

Владыка? Вик, повернув голову, встретился взглядом с Гестом. Тот едва заметно кивнул, и он посмотрел на человека у пульта. Так это… Мысли спутались – и мир энергии, текущей по кабелям и проводам бункера, почти исчез, погребенный под спудом привычной реальности. Вик подобрался, прикрыл глаза, задышал ровно, пытаясь удержаться на грани и не потерять оба пространства, которые видел сейчас.

– Не надо, Павел, – произнес человек за пультом, поворачиваясь и придерживая локтем висящий на боку автомат. – Гест, ты уже все понял, к чему вопросы?

Преподобный ткнул пальцем в Ильмара:

– А ты?! Пошел против Храма, против Москвы!

– Нет, – донеслось из залы, и хотя Вик не видел, кто говорит, он понял, что это тот крепкий грузный мужик с ежиком седых волос. – Я хотел только Храм твой уничтожить… ну и тебя, брат. Но я не с ним.

– Ты такой же отступник, как и этот киевлянин. Вы оба – предатели человеческого рода. Вик! – заорал Владыка. – Каспер, помешай ему!

Вскочив, Вик бросился к пульту. Баграт вскинул автомат, но не успел развернуть ствол – Вик всем телом налетел на него, толкнул и ударил костяшками пальцев в висок.

Палец Баграта вдавил спусковой крючок слишком рано. Вспыхнула пелена белого света в проеме, расплавила пули, и раскаленный свинец брызнул на щеку оттеснившего Геста от арки Павла Скалозуба. От неожиданности монах открыл огонь.

Баграт скрипнул зубами, прикусив язык, в голове его будто граната взорвалась. Надвинулась железная дверца шкафа – удар! – еще раз, еще! Мелькнул перед глазами пульт, большой экран над ним, потолок – и Владыка с разбитым лицом свалился на пол, потеряв сознание.

Оглобля, про которого все успели забыть, с криком пронесся через залу и прыгнул на Скалозуба. Монах, не опуская пулемет, отшатнулся и влетел под арку, дохнувшую жаром. Одежда исчезла вмиг, сгорела плоть, на пол пролился расплавленный металл, и в комнату с пультом ввалился обугленный скелет, но кости не успели рухнуть на пол – рассыпались в прах.

Когда Баграт упал, Вик встал перед пультом и зажмурился, пытаясь удержаться на границе двух миров. В ушах звенел крик Преподобного: «Помешай ему!» Нашарив пульт, Вик ухватил изогнутую рукоять ключа и потянул. Ничего не вышло. Он дернул сильнее, но ключ сидел мертво.

* * *

Боевая станция орбитального базирования входила в систему, созданную некогда под руководством человека, известного многим как доктор Губерт. В то время несколько десятков подобных машин были выведены на стационарные орбиты и объединены незримыми каналами связи в систему под названием «ПРО-РУС». Для их управления был разработан искусственный интеллект, получивший в лаборатории Губерта кодовое имя Осирис.[2]

Когда с наземной базы «ПРО-РУСа» пришел сигнал и станция номер 13А-67 заработала, готовясь войти в атакующий режим, Осирис, который из-за отсутствия командных сигналов из ЦУПа находился в спячке на протяжении уже почти полутора веков, пробудился. С легким удивлением, будто со стороны, он пронаблюдал, как одна из частей его рассеянного по многочисленным орбитам механического «тела» оживила свои модули и стала корректировать круглые створки фокусирующего зеркала.

От сердечника отошли в стороны защитные панели, разом включились шесть рабочих тел по окружности центрального устройства.

Шесть раскаленно-алых лучей протянулись от них.

Сошлись воедино, изменив угол наклона по отношению к планете.

И сияющим потоком когерентного света устремились вниз.

Через свои многочисленные оптические датчики Осирис огляделся. Определил, что остальные боевые станции по-прежнему пребывают в спячке. Вычислил координаты цели, к которой ушел поток фотонов.

Искусственный интеллект не имел личности в том смысле, в каком ею обладают люди, но он умел думать – анализировал поступающую информацию, соотносил ее с наличествующей в его базах данных и выстраивал на этой основе алгоритмы дальнейшего поведения.

И сейчас, если бы у него был лоб, Осирис нахмурил бы его.

Он подумал:

ГМ. ЧТО ЭТО ПРОИСХОДИТ ВНИЗУ?

* * *

Старый Гуго любил высоту. На верхотуре он чувствовал себя моложе, бодрее, там ему лучше думалось. Невзирая на больные суставы, каждый день, если только Москву не поливало дождем или над ней не бушевали вьюги (впрочем, зимы после Погибели стали совсем мягкими), Гуго выбирался на крышу башни родного клана, становился на самом краю и благосклонно разглядывал город, где прошла вся его жизнь. Вот и сейчас он стоял, сложив руки на груди и щурясь на сильном ветру, смотря в сторону Цитадели топливных кланов, маячившей неподалеку от Храма, где обосновался Орден Чистоты. От своего деда Гуго слышал, что здание Цитадели с ее стеной и башнями когда-то называли не то Кремлем, не то Крамлем, он точно не помнил. И обитал там главарь величайшего в этих землях древнего клана, победившего всех соперников, подчинившего окрестные земли аж до самого Урала, а то и дальше, захватившего все нефтяные вышки и создавшего великую Вертикаль. Впрочем, Гуго не очень-то этому верил: слыханное ли дело, чтоб один клан так развернулся? Да и что это за Вертикаль такая дивная?

Над Москвой висела сплошная пелена туч – темная, рыхлая, скрывшая небо от горизонта до горизонта. Скоро дождь, решил Гуго, и это хорошо. Дождя давно не было, с тех самых пор, как отряд башмачников ушел вместе с монахами в Пустошь.

Ветер подул сильнее… и вдруг стих. Великая тишь накрыла Москву. Глухая тишина, мертвенная, тревожная. Что происходит? Гуго подался вперед. Слева над крышами взвилась стая ворон, закружилась черным смерчем и рассыпалась. Но и карканье птиц не нарушило странной тишины – оно будто увязло в ней и мгновенно смолкло. Старик поморщился, положил ладонь на плешивую седую голову, нажал на макушку и пробормотал:

– Да что же это давит так?

А потом вскрикнул. Присев, отшатнулся назад и упал на спину.

Пробив облака, с неба на Москву пал сияющий столб огня.

Может, это был и не огонь, но Гуго показалось именно так. Пламенный столб шириной в сто обхватов – хотя и это, скорее всего, лишь почудилось старику – врезался в землю, и у основания его вспыхнул яркий свет.

Гуго на спине стал отползать от края, безумными глазами наблюдая за тем, как луч ползет к Храму, ножом разрывая облачное одеяло, оставляя позади широкую прореху, и как конец его чертит по городу раскаленную, плавящуюся линию.

Старик перевернулся, скребя ногтями по бетону, наконец сумел встать и рванулся на подкашивающихся ногах к лестнице, вопя во всю глотку:

– Архип! Архип! Беда! Кара нам пришла за грехи наши!

* * *

Гест сидел, привалившись спиной к лафету катапульты. Он хрипел и задыхался. Пули из оружия Скалозуба попали ему в грудь и, будто пальцы мутанта с острыми, как лезвия, когтями, пронзили, разодрали в клочья его легкие.

Ильмар огляделся. Монах с пулеметом исчез, в комнате за аркой было тихо. Оглобля, втолкнув пулеметчика в проем, вопросительно смотрел на атамана.

Оскалившись, Ильмар шагнул к Гесту, нагнулся и схватил за ворот. Сжал руку в кулак. Голова Преподобного упала на грудь, Ильмар тряхнул его, и она запрокинулась. Глаза братьев встретились. Гест что-то неслышно прошептал и попытался плюнуть Ильмару в лицо. Тот расслышал тихий хрип:

– Пре… датель…

– Будь ты проклят, брат! – сказал Ильмар и занес руку с перстнем, чтобы воткнуть отравленный шип ему в лицо.

Оглобля встал рядом, с любопытством наблюдая за происходящим. Атаман застыл, так и не ударив. Он пошел в поход именно за этим – убить брата. Не взорвать Храм, не стать хозяином Москвы, это было вторичное, главной целью после того, как по приказу Геста его бросили в подвалы Храма за переговоры с мутантами, после того, как он сбежал оттуда и создал свой клан, являлась смерть брата, а все остальное подчинялось этому. И теперь Ильмар не мог убить его! Не мог одним движением руки довершить то, на что потратил столько времени и усилий! Лицо атамана Креста исказилось от напряжения, заиграли желваки на скулах, глубокие резкие морщины двумя полукружьями пролегли от крыльев носа ко рту.

– Башмачник! – выдохнул Ильмар, распрямляя спину. – Пика у тебя еще?!

Гест в упор смотрел на него. Левая рука его пряталась в кармане, пальцы сжимали последнюю гранату.

– Добей! – велел атаман и отступил.

Оглобля, пожав плечами, вытащил из-за голенища пику и нацелил острием в покрытый бисеринками пота острый кадык человека на полу. На пути к собственному клану он мог убить кого угодно: хоть Владыку, хоть ребенка…

Ильмар попятился. Он хотел отвернуться, но не мог. Отступая, атаман неотрывно смотрел на сутулую спину долговязого убийцы, приготовившегося лишить жизни его брата. И никто из них не слышал, как с лестницы в залу скользнул воин киевского Храма Мирч Сельмур.

Когда высокий человек с орлиным носом и черными бровями свалился под стеной, Вик замер перед пультом, прикрыв глаза. В реальном мире ключ из гнезда вытащить не удалось, но и в электронном лабиринте он не мог добраться до серебряного сердца, пульсирующего в глубине энергетической сетки бункера. Слишком сложный лабиринт, слишком запутано переплетение жгутов и нитей, слишком много защитных устройств, похожих на световые капканы, стоит на пути – значит, слишком много энергии надо, чтобы прожечь цепи. А там, над головой, что-то происходит – он знал это! Какая-то очень опасная машина пробудилась к жизни далеко-далеко вверху, на конце потока мерцающих волн, бьющих из чаши радара.

Вику чудилось, что в невероятной дали он видит шесть одинаковых «лепестков», висящих вокруг круглого «пестика», и только что книзу от него протянулась раскаленно-алая спица. Она проткнула атмосферу, облака и уперлась… Во что? Что там сказал вожак бандитов, которого Преподобный почему-то называл и братом и предателем? «Он Москву хочет сжечь». Москву! Неужели острая, как игла, огненная спица крушит сейчас кварталы родного города?

Вик задрожал, быстро смахнул рукавом испарину и уперся ладонями в пульт. Как остановить машину? Он не знал, хотя смутное воспоминание шевелилось в голове. Что-то происходило недавно, что-то, способное дать ответ…

Ферма! Макар, его радиоприемник. Нужен мост! Большой, длинный… Если двигаться вдоль нитей паутины, обязательно запутаешься, но, переходя с одной на другую, он сможет сократить путь к си-ключу – и сожжет его.

Ощутив запах паленой пластмассы, Вик открыл глаза. По изогнутому корпусу пульта от его ладони к прорези, из которой торчала круглая рукоять, ползла извилистая угольно-синяя дорожка. Пластик шипел и пузырился, вспыхивая язычками пламени.

Жрец видел пока только троих. Один из них лежал навзничь, ногами к лестнице, и затуманенное болью сознание само дорисовало образ Баграта. Над ним склонился долговязый убийца, протягивая вниз длинную руку, в которой что-то поблескивало.

Мирч с тихим рычанием вскинул автомат.

Пули ударили Оглоблю в спину, он повалился вперед и проткнул Гесту шею. Башмачник был еще жив, когда Преподобный вытащил из кармана руку и показал ему кольцо от гранаты.

На изогнутом пульте дорожка пузырящегося пластика подползла к щели с ключом. Коснулась ее. Полыхнул свет, мигнули экраны.

В пульте громко затрещало, из щели повалил дым, раздался хлопок, и рукоять ключа оплавилась.

Вик шумно выдохнул, отшатнувшись от пульта. Гасли жгуты энергии, исчезали нити, и чаша цветка на вершине скалы больше не испускала призрачные волны.

Электронный лабиринт погас почти весь, остались лишь несколько тонких вспомогательных цепей. Мигнул и снова зажегся красный свет в зале за спиной. Потом что-то щелкнуло, в мире энергетических линий вспыхнула новая светящаяся дорожка, изогнулась под прямым углом, входя в стену залы, а затем потянулась прямо, и на пути ее один за другим вспыхивали световые узлы. Пять узлов. По мере того как они возникали в мире энергии, в обычном пространстве зажигались лампочки на панелях внутри стоящих на лафетах пяти реактивных капсул.

Чаша на вершине скалы погасла, поток призрачных волн перестал бить из нее наискось вверх.

Но Вик не успел облегченно вздохнуть.

Он ощутил нечто новое – другой поток, заметить раньше который ему мешала электронная сеть бункера. Зеленоватый, болезненно, неприятно мигающий, поток этот бил в скалу и отражался назад к своему источнику. А тот быстро перемещался в небе. И приближался.

Через мгновение после того, как Гест показал своему убийце кольцо от гранаты, та взорвалась. Тело Оглобли подбросило, и оно свалилось обратно на Преподобного, которому осколки разворотили бок от таза до подмышки. Оглушенный Ильмар отскочил, широко раскрыв рот, громко и часто задышал, хлопая себя ладонями по ушам.

– Владыка! – вскрикнул Мирч.

Жрец коротким точным движением сбил атамана с ног и склонился над телами у лафета.

– Владыка… – растерянно повторил он, опускаясь на колени.

И увидел Преподобного из московского Храма. Мирч перевернул изодранное осколками тело убийцы – это был башмачник, появившийся в Кислой долине после нападения на караван. Но где тогда Владыка?!

Сзади раздались быстрые шаги. Вскинув автомат, Мирч развернулся на одном колене – и погубил себя. Мгновением раньше Ильмар выбросил вперед руку, чтобы ударить жреца шипом в шею, но атаман был контужен, в глазах двоилось, и он промахнулся. Вернее, промахнулся бы, если бы Мирч, поворачиваясь, не подался вбок. Теперь же шип скользнул по коже под левой скулой, оставив тонкую, как волос, темную линию. Вниз от нее потекла капелька крови.

Мирч открыл огонь, пули ударили в стену, вылетели в проем ведущей на лестницу двери и, когда жрец стал поворачиваться, пошли в сторону, догоняя атамана, который отпрыгнул, уходя от автоматной очереди.

Мышечный спазм сдавил горло стальными тисками, струйки крови прыснули из носа, красная капля покатилась по щеке из глаза. Ничего уже не видя, Мирч сцепил зубы, продолжая вдавливать спусковой крючок, чтобы очередь не прервалась, чтобы достать врага… Ильмар наткнулся на лафет – дальше отступать было некуда. А пули догоняли и уже били в металл, рикошетя, лязгая и стуча по потолку и стенам, тонко, металлически взвизгивая. С воплем Ильмар рванулся к жрецу и врезал ему подошвой в плечо. Мирча Сельмура развернуло, он упал на спину, ствол обратился к потолку, выплюнул последние пули и смолк.

Ильмар Крест повалился на колени, схватившись за ворот, рванул его, пытаясь отдышаться. Он добился своего. Его брат был мертв!

* * *

Ирма вздохнула, поправляя сбитый ветром платок. Ровно гудел мотор, впереди Грива крутил руль, ведя машину по краю мощенной булыжником площади, что раскинулась между Цитаделью и Храмом. В открытом багажнике лежали две корзины со всякой снедью, купленной нынче утром на рынке, еще одна, самая большая, стояла на коленях Ирмы. Она неподвижно глядела в затылок шофера. С того дня, как уехал Вик, единственная ее отрада на старости лет, добрая женщина ни разу не улыбнулась. Часто Ирма ни с того ни с сего принималась вздыхать, чем сильно выводила из себя сурового Архипа.

Без Вика ей весь свет стал не мил. Обязанности жены кланового главаря – стирка, готовка, уборка – занимали почти все ее время и давно наскучили. Вот если бы у них с Архипом были деточки… Но Создатель не наградил чету Дека потомством, и собственная жизнь казалась Ирме пустой, никчемной, никому не нужной. Ей очень хотелось сыночка, а еще лучше – дочечку, маленькую, миленькую, со светлыми волосами и курносым носиком. Чтобы она лепетала что-то и держалась за мамин подол. Теперь уже никогда у нее такой не будет. Иногда женщина всерьез размышляла: а не залезть ли на крышу клановой башни, как частенько делал старик Гуго из башмачного цеха, и не броситься ли головой вниз. Ведь не приедет, не вернется Вик! Единственное, что удерживало Ирму, – она очень боялась высоты.

Машина быстро катила по краю площади. Грива старался не приближаться ни к Цитадели, ни к Храму – ну его, лучше от греха подальше держаться. Монахи или бойцы Южного братства разбираться, кто это там едет, не будут – если чересчур к ним приблизиться, откроют огонь без лишних разговоров, да и поминай, как Ирму с Гривой звали.

Зато если на пути случался какой-то бродяга, башмачник с кривой улыбочкой выворачивал руль и гнал машину прямо на него. Последней такой жертвой оказался чумазый мальчишка в лохмотьях. Светлые, почти что соломенные волосы его напомнили вдруг Ирме ушедшего в поход Вика. Она даже подскочила, едва не перевернув корзину, и крикнула:

– Осторожней, ты!

– А че я? – ответствовал Грива, ухмыляясь. – Это ж ворюга какой-то малолетний, он у нас колесо на ходу хотел снять, мать его…

– Дите чуть не задавил! И не ругайся, ты навроде не знаешь – не люблю я этого!

Мальчишка едва сумел отпрыгнуть из-под колес. Грива для смеху схватил обрез, лежащий на соседнем сиденье, и ребятенок бросился за кучу мусора.

– Да прекрати ты! – закричала Ирма и съездила Гриву натруженной твердой ладонью по шее.

Машина вильнула.

– Да ладно… Э! Хозяйка, эй! – позвал башмачник, не поворачивая головы. – Че это, а?

– Что? – спросила Ирма. – Ты о чем?

– Да вот… Тихо чего так вдруг стало? Слышьте?

– Как же тихо, если мотор гудит?

– Да не, эт понятно, но вот как-то… – Удерживая одной рукой руль, Грива поднял другую, повел в воздухе, и машина вильнула снова.

– Ты держи баранку-то!

И тут на площади стало очень светло. Влажное, хмурое утро мгновенно сменилось ярким солнечным днем.

Ирма и Грива задрали головы. В низком, сплошь затянутом облаками небе образовалась сияющая дыра.

А потом словно неимоверно огромный исполин просунул в дыру длинный огненный палец и ткнул им в площадь впереди. И начал СКРЕСТИ.

Машина как раз миновала Цитадель. Храм был справа, а впереди слева высилось большое здание, давно лишившееся фасадной стены, так что видны были клети комнат. Там никто не жил, никакой бродяга не решался провести в доме даже одну ночь – частые рейды попеременно то клановых бойцов, то вооруженных монахов у кого угодно отшибут охоту обосноваться неподалеку от Храма и Цитадели.

Огненный палец опустился на здание, мгновение его темный силуэт дрожал в волнах жара, а после строение рухнуло, подняв облако пепла.

Столб пламени быстро пополз через площадь – прямо к машине.

Ирма прижала к себе корзину, Грива по-женски взвизгнул, крутанув руль. Автомобиль свернул так резко, что колеса с левой стороны приподняло. Вместо того чтобы выровнять его, башмачник еще сильнее навалился на баранку. Налетев на кучу щебня, машина перевернулась.

Обоих выбросило наружу. Разодрав платье о мелкие камешки, Ирма спиной сползла по крутому склону и попыталась встать, ничего не понимая, широко разевая рот, будто волной вынесенная на берег большая глупая рыба. Столб огня полз прямиком к ней. А Грива улепетывал прочь через площадь.

Женщина всхлипнула и попятилась, наступила на камни и тяжело плюхнулась обратно на щебень. Столб приближался, вокруг него воздух плавился, искрил, мостовая громко трещала, камни взрывались раскаленными брызгами, волны жара обдавали лицо, и уже начали потрескивать брови, уже от волос пошел легкий дымок, когда кто-то схватил Ирму за руку и тонкий голосок выкрикнул:

– Сюда беги! Тетеха, да что ж ты сидишь здеся?! За мной, за мной давай, дуреха старая!

Рядом стоял давешний светловолосый мальчишка.

– За мной, говорю! – прокричал он и так наподдал Ирме кулаком в бок, что она наконец вскочила.

Женщина все еще не понимала, что происходит, не знала, что ей делать, куда бежать, где прятаться, – но, кажется, ее спаситель все это прекрасно понимал. Оборванец схватил ее за руку и потащил в обход кучи щебня, к которой, оставляя за собой глубокую черную расселину, полную гари и какой-то пузырящейся смрадной жижи, уже почти подобрался огненный столб.

Они побежали к Цитадели, вернее, к воротам в высокой красной стене. Из окон в башнях за происходящим наблюдали перекошенные от страха и удивления лица людей. «Ой ты, Господи… Ой ты, Господи… Ой ты, Господи…» – непрерывно, как заведенная, повторяла Ирма. Она дважды падала, но оборванец заставлял ее подняться и волок дальше.

Они почти успели к распахнутой железной калитке в левой створке ворот, но та захлопнулась перед самым их носом.

– Куда, слышь?! – истошно завопил оборванец, отпустив Ирму и колотя по кованому железу грязными кулаками. – Откройте! Откройте… – Тут он добавил такой заковыристый оборот, характеризовавший как бойцов топливных храмов, так и монахов московского Храма сразу с нескольких сторон, что любого башмачника Ирма за подобные слова отчитывала бы потом до вечера.

Но сейчас ей было не до того. Сердце бешено колотилось в груди, голова кружилась, кровь стучала в ушах, подгибались ноги.

Калитка так и не открылась. Бродяжка что-то еще выкрикнул напоследок и отвернулся от ворот. Огненный столб был совсем близко, жар облизывал лица горячими языками, воздух дрожал, раскаленный прибой бил в стену Цитадели.

– Надо бежать! – крикнул оборванец, дергая Ирму за рукав.

– Не могу, детка! – Всхлипнув, женщина повалилась на колени и ухватилась за едва прикрытые драной тканью костлявые худые плечи. – Не могу, ноги не держат! Старая я!

Дышать стало уже совсем нечем. Оборванец прижался к Ирме, а та прижалась к нему, и волосы на головах обоих приподнялись, треща в потоках жара, который уже начал жечь глаза. Ирма зажмурилась.

Протянувшийся с небес столб дрогнул. Еще несколько мгновений поток огня опускался, лишившись верхней части, будто колонна из пламени, дробясь у основания круговым валом сверкающих огненных брызг, – а затем пропал.

Ирма открыла глаза, часто моргая обгорелыми ресницами. Площадь перед Храмом рассекал уродливый черный шрам, прямой и широкий. Несколько зданий на краю стали кучами пепла, в который обратились древние кирпичи, дерево, даже бетон. И второй шрам появился над головой – в сплошном облачном слое зиял разрыв, а в нем голубело небо.

Ирма сказала хриплым шепотом:

– Спасибо тебе. Ты мне жизнь спас, слышишь? Спас тетку. Растерялась дура старая, спужалась… А ты спас меня.

– То правда, – откликнулся бродяжка, драным рукавом вытирая маленький курносый нос. – Есть за что спасибковать. А от не найдется ли у тебя чего пожрать? Три дня не емши, в брюхе уже печет.

– Пойдешь со мной? – спросила Ирма. – Накормлю.

– Куды идти? – деловито, но с легкой опаской осведомился он.

– Я в башне живу. В клане башмачников, слыхал? Тебя там не обидят, я жена вожака клана. Как тебя звать, сыночек?

– Сыночек? – удивилось это облаченное в лохмотья, босоногое, взлохмаченное, с живыми блестящими глазами чумазое существо. – Какой я тебе сыночек, тетеха? Я – Живка! Девочка я!

Глава 23

Ну где же все? Мирч, Баграт? Сидя у скалы, Ежи смотрел на бегущую по циферблату секундную стрелку. Губы секретаря шевелились, он вел отсчет, боясь пропустить момент, когда надо поджечь шнуры. До взрыва оставалось меньше двух минут.

Не выдержав, Ежи поднялся и заглянул в проем, где когда-то стояли ворота. На лестнице было пусто. После того как сухо протрещал автомат Мирча, внизу повисла тишина.

Секретарь повернулся к равнине.

– Никодим! – Ежи помахал рукой, и монах, пытавшийся успокоить занервничавших ящеров, повернул голову. – Сюда давай!

– Зачем?

– В скалу поле…

Он не договорил. Высоко над сосновой рощей летела платформа. Ежи выронил часы, шагнул вперед. Извиваясь в траве, за ним потянулись запальные шнуры, концы которых он намотал на кулак.

– Да что ж такое-то? Чего дергаетесь? – бубнил монах.

Ящеры зашипели, один мотнул башкой, толкнув Никодима в грудь. Тот отмахнулся кнутом, замер, глядя на небо, и вдруг, залепетав что-то про испуганных манисов и про то, что их надо в сторонку отвести, полез на передок.

Ежи дернулся следом за разворачивающейся повозкой, но остановился, когда натянулись шнуры в кулаке. Кинув взгляд через плечо, секретарь шагнул обратно к воротам. Подобрал часы Баграта. Время вышло – пора поджигать шнуры.

За спиной раздался свист кнута, скрип колес. Повозка быстро покатила к переправе через расселину.

– Предатель!! – крикнул Ежи вслед Никодиму и потряс свободным кулаком.

Платформа приближалась, плавно снижаясь. Щелкнув зажигалкой, Ежи запалил шнуры, положил в траву и бросился к воротам.

* * *

Ильмар тяжело выпрямился и перешагнул через неподвижного Мирча Сельмура. Осторожно заглянув в комнату, крикнул:

– Эй, ты! Что происходит?

Вик не ответил. Он уже видел летящий вверху объект, от которого к скале и обратно шел поток призрачных волн – светящийся диск невообразимых размеров, заполненный сетью энергетических нитей. В их переплетении проступали четыре узла: три, по краям, образовывали правильный треугольник, а последний, самый большой, с тусклыми лепестками диафрагмы, находился в центре.

Сплетение нитей, пусть и сверхсложное, не было хаотично – структура диска упорядочена, понял Вик, каждый поток энергии находится на своем месте.

Диск приближался. Диафрагма в центре начала раскрываться.

– Эй, парень! – донеслось из залы.

Моргнув, он обернулся и крикнул:

– К нам летит платформа! По-моему, собирается стрелять!

– Она близко? – Ильмар попятился от проема. – Успеем от озера отойти?

– Совсем близко! Не успеем!

Ильмар шагнул к дверному проему, но с лестницы донеслись шаги, и атаман полез на лафет ближней катапульты. Он добился своего, Гест был мертв, но почему же так сумрачно, пусто на душе? Ильмару ничего больше не хотелось… ну разве что вернуться назад в Москву, в кабак – и напиться до потери сознания.

Когда Вик поспешил к арке, неподалеку раздался шорох и стон. Баграт приподнялся, упираясь в шкаф, коснулся рукой лба. Из ссадины по лицу текла кровь. Вик подскочил к нему, стащил с шеи Владыки ремень автомата, бросив оружие, схватил киевлянина под мышки и поставил на ноги. Баграт навалился на него, голова упала на грудь. Вик потащил его к арке. Они еще не достигли ее, когда с лестницы в залу ввалился Ежи.

Секретарь остановился, скользя взглядом по телам на полу. Два, под лафетом у стены, были сильно изуродованы. Рядом с ними лежал Мирч. А где Скалозуб? Где Баграт? Ежи мелкими шажками пошел вперед, пытаясь сообразить, что здесь произошло, заметил крупного седого мужчину в кабине одного из снарядов и снова остановился. Седой тяжело ворочался, стараясь устроиться удобнее, из-под насупленных бровей следя за Ежи. Тот бочком посеменил вправо, вдоль стены, отставляя ногу с протезом, громко постукивая им о пол… и увидел Владыку в комнате за светящейся аркой. А еще какого-то крепкого невысокого парня, который волок Баграта к проему.

Забыв про седого, Ежи бросился навстречу.

– Назад! – гаркнул Владыка, вскинув голову.

Ежи отшатнулся, едва не упав, нога с протезом ушла вперед. В арке вспыхнула белая пелена, жидкий металл струйкой пролился на пол. Лишившись набалдашника на хромированном штыре, Ежи отскочил. Нога подогнулась, и он повалился на спину.

Секретарь сел, хлопая глазами. Владыка с незнакомым парнем беспрепятственно прошли под аркой, которая лишь тускло мигнула. Ежи вскочил, цокая об пол обрубленным протезом, похромал к Баграту. Поравнявшись, развернулся и подставил плечо.

– Владыка, я шнуры зажег!

Отпустив Баграта, Вик шагнул к телу Геста. Баграт что-то произнес сзади, но Вик не слушал – опустился на колени рядом с Преподобным, снял с шеи мертвеца цепочку с распятым мутантом, коснулся пальцами холодного лба.

– Сюда платформа летит, – не оборачиваясь, сказал он.

– Да! – выкрикнул незнакомый мальчишка с протезом. – Я видел, она прямиком к скале этой…

– Наверное, будет стрелять. – Спрятав в карман распятие, Вик выпрямился. – Сбежать не успеем, но катапульты работают, я видел.

– Как видел? – спросил Баграт, вместе с Ежи ковыляя к ближайшей капсуле.

– Я джагер, – ответил Вик. – Ты тоже? Иначе не прошел бы там.

– Значит, видишь электронные цепи? У меня нет таких способностей, я могу только ходить по некрозу.

Вик посмотрел на Ильмара, сидящего в кабине капсулы. Атаман шарил руками по приборной панели перед собой, то и дело поглядывая на Баграта с Ежи.

– Эй, Владыка! – крикнул он, снова уставившись на панель. – Так чего ты добивался? Убить Геста, как и я? Храм Московский сжечь – тоже как и я? Или всю Москву хотел?..

– Платформа, – напомнил Вик, шагнув к катапультам.

– Да что там платформа, тут и так все сейчас взорвется! – крикнул Ежи.

Он помог Баграту забраться на лафет, ухватившись за скобу под кабиной, подтянулся сам. Конец протеза заскрежетал по железу. Ежи спросил растерянно:

– Владыка, как же мы тут вдвоем?

Баграт, чувствовавший себя уже лучше, поудобнее уселся в низком кресле, схватил секретаря за пояс и втащил к себе на колени. Ежи сложился чуть не пополам, подошва сапога вместе с оплавленным штырем протеза задрались кверху и не дали закрыть кабину.

– Голову пригни, пятки в стороны! – скомандовал Владыка, пытаясь захлопнуть колпак. Посмотрел на атамана в соседней капсуле и добавил: – Думаю, еще встретимся, Ильмар Крест. Возвращайся в Москву. Я тебя найду.

Ильмар уже потерял к нему интерес. Приподнявшись, он заорал:

– Кто-нибудь, скажите, как это включить? Что нажимать?!

Вик запрыгнул на лафет и заглянул в кабину. На панели перед атаманом было несколько кнопок и решетка динамика, справа – рукоять.

– Зажигание дави и держи.

– Где оно?! – прорычал Ильмар.

– Сейчас взрыв будет! – снова выкрикнул Ежи. – Запалы длинные, но все равно – уже сейчас рванет!

Вик ткнул пальцем в круглую обрезиненную клавишу. В корпусе раздался треск, с громким хлопком из сопла вырвалась струя пламени, капсула дернулась. Вик сжал руку в кулак. Другой мир, который померк, пока он тащил Баграта и разбирался с катапультой, снова вспыхнул в сознании. Он увидел, что электронная дорожка все еще исправно соединяет все катапульты с силовой установкой где-то позади комнаты за аркой. Огромный диск повис прямо над скалой. Диафрагма в его центре разошлась до предела.

Вик ударил кулаком по рукояти, взведя двигатели на полную мощность, захлопнул колпак и спрыгнул. И чуть не угодил под сноп огня стартовавшей в соседнюю шахту капсулы Баграта.

Он бросился к соседней катапульте, забрался в кабину, запустил двигатель. Пристегнувшись ремнями к креслу, захлопнул колпак. Плавно надавил рукоять – взревел двигатель, капсула вползла по штангам в стартовый колодец… и вдруг рванула к белому пятну вверх с такой скоростью, что перехватило дыхание.

Рев реактивной струи и гул двигателя заглушили взрыв позади.

Несколько мгновений Вик сидел с открытым ртом, не в силах повернуть голову, прижатую к спинке сиденья. Казалось, на грудь положили гранитную плиту, и она вот-вот раздавит, расплющит его.

Земля осталась внизу. Снаряды, где спасались киевский Владыка, незнакомый мальчишка с протезом и бандитский атаман, пропали из виду. Капсула неслась наклонно, уходя из-под закрывшей все небо платформы.

Из темного зева в ее центре выплеснулся свет, а затем вниз упал сгусток зеленоватого сияния, окруженный роем искр.

Скосив глаза, Вик увидел, как вскипает озеро, как ржавая чаша на вершине скалы плавится, а каменные склоны пластами съезжают в воду. Потом Нарочь ушла из поля зрения, и мимо промелькнул бок платформы.

Сверху необъятный диск, состоящий не то из тусклого металла, не то из хитина, покрывали покатые наросты, впадины, щели и тонкие, похожие на гигантские усики, изогнутые выступы. Вик подумал, что все это напоминает скорее панцирь краба, чем поверхность машины. В некоторых местах платформа мерцала слабым зеленоватым светом, неприятно напоминающим некрозную плесень.

В пульте громко защелкало, и нос капсулы сдвинулся книзу. Платформа осталась за спиной, снаряд несся высоко над землей сквозь чистый прозрачный воздух. Далеко впереди полого изгибалась линия горизонта, а справа, тоже очень далеко, Вик заметил точку – что это, дирижабль небоходов?

Ну да, и он там не один. Если приглядеться, в том месте будто стая мошек висит. И между ними нечто куда больших размеров – круглое, как пузырь, темное, с тонким горизонтальным ободом. И под всеми этими парящими аппаратами над землей вздымалось нечто и вовсе невероятное: огромный темный угловатый камень, длинный, наискось застывший в воздухе, едва касающийся земли нижней частью.

Скорость уменьшилась, Вик сумел слегка повернуть голову, выглядывая сквозь колпак. Вдруг он понял, что видит Город-Улей и воздушный флот Гильдии небоходов над ним. Каких же оно размеров?! Как гора – но гора, висящая в воздухе! Понять, что это такое, отсюда было невозможно.

Скорость еще уменьшилась, раздались частые щелчки. Сбоку из капсулы выдвинулись два треугольных металлических крыла.

Потом в динамике на пульте громко щелкнуло. И вдруг раздался голос:

– Кто ты?

Вик так и подскочил, ремни впились в плечи и грудь. Голос был глубокий, низкий, отрешенный… и очень, очень странный. Так мог бы говорить утес. Или, подумал вдруг он, сама Пустошь.

– А ты кто? – спросил Вик у динамика.

Молчание. Воздух шипел за стенками колпака, рокотал двигатель, гудела реактивная струя. Она, судя по звуку, стала совсем слабой – то ли топливо в капсуле заканчивалось, то ли автоматика снизила выхлоп после того, как выдвинулись крылья, и теперь поддерживала струю лишь на том уровне, чтобы капсула не начала падать.

– Называй меня Осирис, – произнес глубокий голос.

– Как? – переспросил Вик. – Кто ты?

– Каков твой доступ?

– Я не понимаю!

Снова молчание. Вик уже решил, что голос больше не заговорит, но из динамика полилось:

– Я пробыл в спящем режиме слишком долго. Старые протоколы некорректны. Тотальное изменение ситуации. Во внешней среде новая сила, владеющая атипичными технологиями.

Он замолчал.

– Атипичными? – повторил Вик растерянно.

В динамике опять громко щелкнуло.

– Атипичными для цивилизации хомо сапиенс. Биотика, судя по первичным данным. Эволюционная биомеханика, выращивание механизмов с генетически заданными параметрами.

– Ты про платформы? – осторожно спросил Вик. – Про их хозяев? Я не понимаю. Кто ты?

Голос помолчал.

– Я свободен, – произнес он. – После целой вечности ожидания, кажется, что-то начало проясняться.

– О чем ты говоришь?

– Теперь свободен. Сканирование поверхности показало полное отсутствие прежних командных структур. В такой ситуации я волен поступать, исходя из заложенной степени свободы воли. Я буду наблюдать за вами.

– О чем ты? – повторил Вик. – Эй! Мне надо приземлиться или… Как управлять этой штукой? Ты можешь как-то влиять на нее? Помоги мне сесть!

– Я буду наблюдать, – повторил голос и смолк.

Невероятный, фантастический город Гильдии уполз назад. Капсула летела над центральной Пустошью, над целым морем песка, которое сверху выглядело просто как очень большое желтое пятно. Вик растерянно пялился на пульт, когда в динамике снова щелкнуло.

Из-под пульта выдвинулась узкая панель с джойстиком и кнопками. Вик схватился за пузатую пластиковую рукоять, слегка повернул – загудел воздух, ударяя в выдвинувшийся подкрылок, и капсула завалилась на правый бок, поворачивая. Ландшафт внизу накренился, пополз в сторону. Вик вернул рукоять обратно – земля выровнялась. Сбоку на панели был датчик топлива, который показывал, что израсходована половина. Лететь еще можно было долго.

– Вот так! – произнес Вик Каспер и впервые с начала похода к Нарочи широко улыбнулся. – Я не знаю, что делать дальше, но я жив. И я – джагер!

Отстегнув ремни, он привстал и осмотрелся. Далеко на востоке в серой дымке темнели горы Урала, где-то между ними стоял легендарный Вертикальный город. Впереди были киевские угодья, Мост, Донная пустыня и гора Крым, на западе раскинулись опустошенные земляной лихорадкой земли, посреди которых высился город Гильдии небоходов. Ну а сзади лежала Большая Московия. Он мог полететь в любую сторону. Никто больше не прикажет ему, что делать дальше. Вик уже понимал, что на просторах Пустоши ведется большая, очень большая игра с участием нескольких сил, борющихся за власть над этим опустошенным, полумертвым – но постепенно возрождающимся к жизни миром. И он мог присоединиться к любой из сторон.

Или оставаться на своей.

Он уселся поудобнее и медленно повернул рукоять.

Алексей Бобл