По положению, секретарь парткома входил в состав НТС предприятия (только он, а не комсомольский секретарь и профорг, как изложено в газетной публикации). Это было вызвано в первую очередь необходимостью иметь полное представление о сущности работ, научных проблемах и путях их решения. В свою очередь, в состав парткома входили те же учёные и специалисты НИИДАР, которые избирались на партийной конференции. Они профессионально рассматривали любые вопросы, в том числе касавшиеся научной и производственной сферы. А секретарь парткома, если сам не был ученым, опирался на мнение конкретных специалистов. Иначе и быть не могло. В противном случае неквалифицированный в вопросах радиолокации парторг просто не смог бы нормально работать в таком сложном научно-производственном коллективе, как НИИДАР.
А вот в вопросах партийной дисциплины, кадровой политики, контроля выполнения работ, мобилизации коллективов на решение поставленных задач секретарь парткома должен был быть на боевом коне. Так я и старался поступать, работая освобожденным секретарем парткома НИИДАР. Это отступление я сделал сознательно, уж больно искажается теперь роль КПСС в науке и производстве. В партии на руководящих постах было много достойных людей. Но впрочем, если откровенно, и на партийной работе встречались всякие товарищи.
Вопросы загоризонтной радиолокации и связанные с ней проблемы обсуждались в НИИДАРе постоянно. Проходили заседания НТС, разного рода совещания с привлечением широкой научной общественности. Все сходились на перспективности проведения этих работ. Споры сводились к одному, возможно ли в настоящее время создание боевого средства. Достаточно ли получено научного и практического материала для этого. И было принято решение о создании опытного образца ЗГРЛС 5Н77. Мне повезло, я очень часто присутствовал при этих обсуждениях и сразу стал приверженцем этого нового направления в радиолокации. Только после назначения Кузьминского главным конструктором эти работы приобрели конкретную зримую направленность. Великолепный организатор, талантливый ученый, человек, обладавший необыкновенным трудолюбием и высокой внутренней культурой, Александр Александрович быстро сумел создать коллектив единомышленников, преданных, как и он, работам по созданию ЗГРЛС. На созданном под его руководством опытном образце были получены первые обнадеживающие результаты. В тот период появилась информация о попытках создания подобных станций и в США.
После многократного рассмотрения и обсуждения на НТС предприятия, в ВПК, Минрадиопроме и Минобороны было принято решение о создании боевого образца, одновременно продолжая работу и на опытном. Главному конструктору Кузьминскому было поручено разработать эскизный проект боевой станции 5Н32 и провести его защиту. Используя все свои способности ученого-организатора, проявляя заботу о подчиненных, Александр Александрович в кратчайшие сроки завершил совместно с коллективом и успешно защитил этот эскизный проект. Мне, как заместителю Теребкова (по причине его болезни), приходилось принимать участие во всех совещаниях, проводимых главным конструктором. Вот тогда Александр Александрович предложил мне стать его заместителем по конструированию и возглавить работу по написанию целой книги (впервые, всегда были только разделы) эскизного проекта по конструктивным особенностям изделия 5Н32. Книга нашим коллективом была написана и принята, а от должности заместителя главного конструктора я тогда отказался и предложил на это место начальника конструкторского НИО. Я считал, что используя свои административные возможности, этот человек принесет гораздо больше пользы, а я и так всегда готов работать. При написании эскизного проекта главным конструктором была создана деловая, творческая обстановка. Ввиду того, что в процессе обсуждения тех или иных материалов далеко не всегда присутствовало полное единодушие, были созданы условия, когда каждый мог высказаться, обосновать свою точку зрения и только тогда принималось решение. Работы ежедневно заканчивались глубоко за полночь. Главный конструктор периодически устраивал небольшие перерывы, во время которых всегда появлялся чай, кофе и бутерброды. Пустячок, но приятно! Требуя от починенных полной отдачи сил в работе, он и сам был примером большого трудолюбия, порой на грани самопожертвования. Особенно это проявилось после инфаркта, случившегося у него прямо на объекте из-за огромных перегрузок и работы практически без отдыха, порой круглосуточной, в полном смысле слова на износ. После реанимации Александр Александрович был отправлен самолетом (был организован спецрейс) в Москву в ЦКБ Минздрава РСФСР. Как только его состояние здоровья стабилизировалось, а до полного выздоровления было еще далеко, он стал упрашивать врачей со свойственной ему настойчивостью отпустить его на работу. И тогда под наблюдением специально выделенного врача и обещание создания щадящего режима работы его отпустили. На работе, в кабинете, а не в санатории проходила, как положено в таких случаях, его реабилитация. Вот тогда в кабинете директора (к тому времени он уже был директором НИИДАР) было установлено, специально приобретенное авиационное кресло, которое при необходимости быстро превращалось из рабочего, в кресло для отдыха.
На что я еще хотел бы обратить внимание. Кузьминский, став директором, используя свои организаторские и буквально дипломатические способности быстро нормализовал обстановку в коллективе института и организовал слаженную работу по направлениям всех трех главных конструкторов. Он всегда с уважением относился к работе парткома, правильно понимал роль и возможности партийной организации и умело использовал это в работе. Конечно мне, как секретарю парткома, доставляла огромное удовольствие дружная и слаженная работа с руководством предприятия. Все это не могло не сказаться на результатах. Так Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26.09.1979 года коллектив предприятия за заслуги в создании средств специальной техники был награжден орденом «Трудового Красного Знамени», многие работники получили правительственные награды.
Но не все проходило так гладко. В начале 80-х годов в работах по ЗГРЛС и РАС «Волга» обозначились серьёзные трудности. Начали срываться сроки. И в этот сложный период я был поставлен в известность, что на место директора к нам вновь назначается, освобожденный от должности заместителя министра радиопромышленности Владимир Иванович Марков. И что самое интересное, Кузьминский добровольно согласился уступить должность директора. Он, вероятно, рассчитывал на помощь Маркова и возможность больше уделять времени работам по 5Н32. Как же он ошибался. Если бы он в то время посоветовался со мной, другими товарищами мы, зная характер и натуру Владимира Ивановича, попытались бы Кузьминского отговорить от такого шага. Еще работая заместителем министра, Марков весьма беспардонно вмешивался в работу директора НИИДАР. Особенно это проявлялось, когда Кузьминский находился в командировках. Владимир Иванович занимал кабинет директора и через своего помощника, которого он привозил из министерства, вызывал руководителей как научных, так и других подразделений, давал им указания и принимал порой административные решения, не согласовывая их с действующим директором и главным конструктором.
Так что Марков не только был в курсе всех дел, но и сам часто принимал решения, особенно в области работ по ЗГРЛС. Однако сама форма этого участия, особенно в отсутствии Кузьминского, не укрепляла авторитет директора, а создавала эффект двоевластия, что недопустимо в таких сложных коллективах как НИИДАР. Кузьминский, после назначения Маркова директором, оказался в еще худшем положении, чем остальные главные конструктора института. Дав ему почетную должность заместителя директора по науке, Марков вывел из его подчинения тематические подразделения, включая Николаевский филиал, лишив тем самым Кузьминского всех административных рычагов управления коллективом.
Как раз в тот период в нашем коллективе резко обострились отношения с одним из главных конструкторов Александром Николаевичем Мусатовым. В газете «Известия» он показан как активный борец против боевых ЗГРЛС, считая их строительство бессмысленной аферой. Дескать, бюро НТС, куда вошли парторг, профорг, комсорг и другие угодные начальству люди, специально разбиралось с Мусатовым. Все высказались против критических замечаний этого талантливого ученого и его предостережений относительно боеспособности ЗГРЛС. А потом из-за конфликта с директором НИИ Марковым, связанным, якобы, опять же с ЗГРЛС, с Мусатовым вообще расправились.
Позволю себе заметить, что это не совсем так, вернее, совсем не так. Действительно, Мусатов критиковал работы, проводимые в институте, кроме, конечно, своей. Начал требовать переброски всех ресурсов на его направление, требовал повышенной зарплаты для работающих по его тематике. Однако он не получил здесь поддержки у нового директора Маркова. Поле этого Мусатов просто перестал выполнять его приказы и указания, игнорировал решения партийного комитета, вовлек ряд подчиненных подразделений и сотрудников в открытое противостояние с руководством института. Возникла угроза дестабилизации обстановки на предприятии. Неоднократные беседы с Мусатовым, рассмотрения состояния дел на партийном комитете не изменили положение. В то же время, само состояние дел по тематике Мусатова было далеко не в лучшем состоянии. Срывались сроки разработки, заявленные ранее главным конструктором характеристики станции не удавалось реализовать, резко возрастала стоимость РАС.
В интересах сохранения целостности института, улучшения морально-психологического климата, обеспечения управляемости в этих сложных условиях, после многократных обсуждений было принято решение рассмотреть персональное дело коммуниста Мусатова. Это было поддержано районным и городским комитатами партии. В процессе рассмотрения, а также ещё до его начала, Александру Николаевичу неоднократно предлагалось прекратить свою разрушительную деятельность, а весь коллектив подчинённых ему подразделений мобилизовать на работу по созданию РЛС «Волга». Он о