оизводил впечатление на окружающих: «величавость была у Сципиона прирожденной, отпущенные волосы ему шли; щегольства в нем не было – облик его был обликом мужа и воина» (Liv. XXVIII. 35). Недаром Клавдий Элиан назвал Сципиона «самым красивым и привлекательным» среди римлян[10] (Var. hist. XII. 14). Когда Сифакс пригласил Гасдрубала и Сципиона на обед, Публий Корнелий проявил себя с самой лучшей стороны, был любезен и обходителен с пунийцем. Непримиримые противники на поле боя теперь возлежали на одном ложе и вели непринужденную беседу. Мы не знаем, о чем они говорили, но встреча с римлянином произвела на Гасдрубала и Сифакса неизгладимое впечатление. На данный факт обратил внимание Полибий: «…В беседе с Сифаксом Публий обнаружил такую приветливость и ловкость, – к этому он имел большую способность от природы, – что несколько дней спустя Гасдрубал заметил Сифаксу, что Публий показался ему еще опаснее в дружеской беседе, чем на поле брани» (Polyb. XI. 24а). Сципион настолько расположил к себе Сифакса, что царь принял решение заключить союз с римлянами.
Гасдрубал прекрасно понимал, какую опасность таят договоренности Публия Корнелия с правителем Западной Нумидии. Римское вторжение в Африку становилось реальностью, поэтому все силы надо было бросать на защиту Карфагена. Не исключено, что до Гасдрубала дошли гневные слова Сципиона о том, что «он не воюет в Африке, как Ганнибал в Италии» (Liv. XXVIII. 18). Карфагенскому военачальнику было над чем подумать. В Восточной Нумидии после смерти царя Галы начиналась борьба за престол, поэтому рассчитывать на помощь масилиев в борьбе с Сифаксом, не приходилось. Выстоять же в противостоянии с римскими легионами и нумидийской конницей Сифакса у карфагенян не было никаких шансов. Ключ к решению этой задачи хранился в Сиге.
Гасдрубал не стал дожидаться, когда Сифакс объявит о союзе с римлянами, и покинул город. Перед отъездом царь неожиданно намекнул пунийскому военачальнику, что хотел бы жениться на его дочери, красавице Софонибе. Гасдрубал ничего не ответил, поднялся на корабль и приказал кормчим держать курс на Картхадашт. Сципион заключил союз с царем и отправился в Испанию, однако на обратном пути попал в бурю и только на четвертый день прибыл в Новый Карфаген. Своей цели полководец достиг, пришло время окончательно замирить Испанию и вплотную заняться подготовкой к вторжению в Африку. Однако Гасдрубал был полон решимости разрушить хитроумную комбинацию римского военачальника.
Утверждение Тита Ливия, что после разгрома армии Гасдрубала «Испанию больше не беспокоила Пуническая война» (XXVIII. 18), не совсем соответствует действительности. Поскольку главной проблемой для римлян стал не карфагенский гарнизон в Гадисе под командованием Магона, а сами испанцы. Как отметил Ливий, «жители некоторых городов, сознавая свою вину, сохраняли спокойствие скорее из страха, чем из верности» (XXVIII. 18). Не хватало искры, чтобы на Иберийском полуострове вновь запылало пламя войны. Это понимал Сципион, поэтому сразу по прибытию от Сифакса полководец стал приводить к покорности испанские города, где были сильны антиримские настроения. После яростных боев были взяты Илитургис, Кастулон и Астапа – остальные города, устрашенные римской жестокостью, предпочли открыть ворота завоевателям.
В это время к Публию Корнелию явились несколько человек из Гадеса и пообещали сдать город римлянам. По словам перебежчиков, в Гадесе находится Магон Баркид с остатками карфагенской армии и пунийский гарнизон под командованием Ганнона. В настоящий момент Магон набирает воинов в долине Бетиса и вербует солдат на африканском побережье, в городском порту собрано большое количество кораблей. Младший брат Ганнибала явно что-то затевает. Проанализировав ситуацию, Сципион принял решение начать операцию по захвату Гадеса. В регион были отправлены Луций Марций с мобильными войсками и Гай Лелий с семью триремами и одной квинквиремой (Liv. XXVIII. 23). Публий хотел пресечь карфагенские морские коммуникации в районе Гадеса, затруднить противнику вербовку испанских воинов в Бетике[11] и с помощью изменников овладеть городом.
Сципион планировал быстро захватить Гадес, однако человек предполагает, а боги располагают. Полководец опасно заболел, слухи об этом распространились по Испании, что привело к неожиданным и опасным последствиям, потому что многие договоренности с иберийскими вождями держались на личном авторитете Сципиона. Если бы с полководцем что случилось, то восстание в Испании против римлян было бы неизбежным, чем непременно воспользовались бы карфагеняне. Самые негативные прогнозы стали оправдываться, когда вожди илергетов братья Индибилис и Мандоний подняли на борьбу с римлянами лацетанов и возмутили кельтиберов. В довершение всех бед подняли мятеж испанские легионы, расквартированные в окрестностях города Сукрона.
Причины этого выступления Тит Ливий объяснил очень просто: «Длительное безделье, как водится, породило распущенность; солдатам, привыкшим во вражеской стране жить, не стесняя себя, жизнь без войны показалась скудной» (Liv. XXVIII. 24). Легионеры стали требовать выплаты жалованья и отправки в Италию, отказывались выполнять распоряжения командиров. Закончилось тем, что мятежники из своей среды выбрали себе двух предводителей, стали вымогать у испанских союзников деньги и совершать набеги на соседние города. В лагере со дня на день ожидали вести о смерти Сципиона.
Ситуация изменилась после того, как стало известно, что Публий жив и пошел на поправку. Индибилис и Мандоний сразу же отказались от выступления против римлян, пошел на убыль и мятеж среди легионеров. Сципион лично обратился к недовольным воинам и убедил их вернуться к исполнению своих обязанностей, зачинщики мятежа были казнены перед строем. Действуя жестоко и решительно, используя весь свой авторитет, Публий Корнелий сумел переломить настроения в легионах. Ситуация стабилизировалась.
В это время в окрестностях Гадеса велись боевые действия. Командир гарнизона Ганнон набрал в долине реки Бетис 4000 испанцев, вступил в бой с войсками Луция Марция, но потерпел поражение и был вынужден укрыться за стенами Гадеса. Однако вскоре пунийцам улыбнулась удача, поскольку им удалось разоблачить заговорщиков и предотвратить попытку передачи города римлянам. По приказу Магона предателей посадили на квинквирему и отправили в Карфаген. В этот же день у Геркулесовых Столпов[12] произошло морское сражение между кораблями Гая Лелия и отрядом трирем пунийского военачальника Адгербала. Силы противников были примерно равны (8 трирем у Агдербала, 7 трирем и квинквирема у Лелия), однако сила течения в проливе помешала карфагенским морякам проявить свои лучшие качества. Сражение было сумбурным, корабли разворачивало водоворотами, они сталкивались друг с другом, волны мешали кормчим направлять суда на цель. Потеряв две триремы, карфагеняне уплыли в сторону Африки, римляне взяли курс на город Картею, находившийся неподалеку (Liv. XXVIII. 30). Здесь Лелий узнал о том, римские сторонники в Гадесе разоблачены и схвачены. Понимая, что имеющимися в наличии силами город не взять, Луций Марций и Гай Лелий вернулись в Новый Карфаген.
Обстановка на Иберийском полуострове вновь накалилась, Индибилис и Мандоний все-таки выступили против римлян. Вожди призвали к оружию илергетов, объединились с кельтиберами и набрали до 20 000 пехотинцев и 2500 всадников (Liv. XXVIII. 31). Сципион среагировал быстро, перешел с легионами Ибер и на четвертый день вступил в битву с испанцами. Римская конница обошла позиции иберийцев, тяжеловооруженная пехота ударила с фронта. Разгром был полный, испанские войска разбежались, Индибилис и Мандоний сдались на милость Сципиона. Исходя из сложившейся ситуации, Публий Корнелий проявил гуманность и ограничился тем, что взял с илергетов крупную сумму денег для выплаты жалованья легионерам.
Все это время Сципион обдумывал будущее вторжение в Африку. Он решил еще больше укрепить свои позиции и ускорил переговоры с Масиниссой. Римлянин и нумидиец были заинтересованы друг в друге: Сципион надеялся на поддержку африканских всадников, а Масинисса хотел обрести могущественного союзника в борьбе за трон Восточной Нумидии. Понимал важность личной встречи и Сципион: он был извещен, что нумидийский царевич давно ищет с ним встречи, чтобы обсудить условия соглашения. Римские лазутчики сумели встретиться с Масиниссой и достигнуть предварительной договоренности. Возвращаясь из похода на илергетов, Публий Корнелий сделал небольшой крюк, чтобы приблизиться к Гадесу, откуда должен был прийти Масинисса.
Царевич до поры до времени не хотел раскрывать перед карфагенянами своих намерений, поэтому он обратился к Магону с просьбой совершить рейд на земли римских союзников, мотивируя это тем, что лошадям необходим корм, а воины устали от безделья. Командующий согласился с доводами Масиниссы и дал разрешение на вылазку. Как только царевич удалился от Гадеса на безопасное расстояние, он немедленно отправил к Сципиону трех военачальников. Двое остались в римском лагере, один вернулся к Масиниссе и рассказал о времени и месте встречи.
Высокий и стройный нумидиец произвел хорошее впечатление на римского полководца. Масинисса выразил Публию искреннюю благодарность за освобождение из плена племянника, оказавшегося в его руках после битвы при Бекуле. Затем заявил, что искренне желает служить Сципиону и помогать римлянам в войне против Карфагена. В Испании он бессилен повлиять на ситуацию, но как только Публий приведет легионы в Африку, Масинисса ему окажет всяческое содействие. К этому времени он надеется утвердиться на троне в Цирте, после чего масилии станут верными союзниками римлян. Так познакомились Сципион и Масинисса.
Публий Корнелий мог быть доволен исходом переговоров. С переходом Масиниссы на его сторону карфагенская армия лишалась великолепной нумидийской конницы, что давало легионам неоспоримое тактическое превосходство на поле боя. Если раньше пунийцы противопоставляли римской тяжеловооруженной пехоте нумидийскую кавалерию, то теперь они были лишены такой возможности. Поскольку Сифакс и Масинисса перешли на сторону Рима, Сципиона не смущало, что эти двое являются заклятыми врагами: для него было главным, что Карфаген оказался в полной изоляции. Общаясь с Масиниссой, Публий видел, что «