Тогда получается, что у Ганнибала было 46 000 пехотинцев. Посмотрим, насколько это соответствовало действительности. Полибий конкретно указывает, что в первой линии боевого порядка карфагенян стояли 12 000 бойцов – галлы, лигурийцы, балеарцы, мавры (Polyb. XV. 11). За исключением мавров, это были воины из армии Магона, которая некогда насчитывала те же 12 000 воинов. Во второй линии боевого построения находились 4000 македонян (Liv. XXX. 35), отряды карфагенян и ливийцев. Судя по всему, африканцы тоже были из армии Гасдрубала, сына Гискона, численность которой Аппиан определял в 10 000 человек – «около трех тысяч всадников и восьми тысяч пехотинцев» (Lib. 24). Таким образом, можно предположить, что вторая линия карфагенской армии в битве при Заме состояла из 12 000 человек. Итого имеем 24 000 бойцов. Ответить на вопрос, сколько солдат привел Ганнибал в Африку, возможным не представляется. С учетом того, что часть своей армии полководец оставил в Италии, под его командованием могли быть 15 000—20 000 ветеранов, не больше. Вероятнее всего, в битве при Заме общая численность карфагенской армии была от 39 000 до 44 000 человек. Но это лишь мое предположение.
Аппиан приводит данные и по римской армии: «У Сципиона же было около двадцати трех тысяч пехотинцев, а всадников из италийцев и римлян – тысяча пятьсот. Вместе с ним сражался и Масинисса со многими всадниками-номадами, и другой царек Дакама с шестьюстами всадников» (Lib. 41). Казалось, все ясно и понятно, но не тут-то было! То ли Аппиан забыл о том, что писал несколькими строчками раньше, то ли ему в руки попался другой источник, но александрийский историк сообщает читателям, что под командованием Сципиона было «две тысячи и триста италийцев, которых он сам вооружил в Сицилии» (App. Lib. 41). Возникает закономерный вопрос: какой информации относительно италийских кавалеристов верить? На мой субъективный взгляд, ближе к истине все-таки вторая цифра. Согласно тексту Полибия, Масинисса привел на помощь своему римскому союзнику 4000 всадников и 6000 пеших воинов (XV.5). Поэтому можно допустить, что армия Сципиона насчитывала 29 000 пехоты и 6900 конницы. Соответственно, у Ганнибала было значительное превосходство в пехоте, у Публия Корнелия – небольшое преимущество в кавалерии. Но в сложившейся ситуации это могло не иметь решающего значения, поскольку карфагеняне располагали большим количеством боевых слонов, которых у римлян не было. Поэтому можно говорить о том, что в предстоящей битве шансы противников были равны. Все зависело от того, насколько грамотно полководцы используют те силы, которые были в их распоряжении. И здесь мы вплотную подходим к вопросу о том, все ли сделал Ганнибал для достижения победы.
На первый взгляд, здесь все ясно, поскольку Полибий дает четкий и недвусмысленный ответ о действиях карфагенского полководца: «Во время битвы он сделал все так, как только может и обязан делать доблестный вождь, искушенный во многих битвах» (XV. 15). Греческому историку вторит историк римский: «И сам Сципион, и все знатоки военного дела воздали ему должное за исключительное умение, с каким он в тот день построил свое войско» (Liv. XXX. 35). Или: «Он покинул поле сражения лишь после того, как все возможное было испытано и до боя, и после боя» (Liv. XXX. 35). По мнению Павла Орозия, Ганнибал, «испробовал все и до сражения, и в ходе него» (IV. 19. 3). Луций Анней Флор ссылается на оценку действий противника самими полководцами: «Из признания обоих известно, что нельзя было лучше построить войско и невозможно было более жестоко сражаться. Это сказано Сципионом о Ганнибаловом войске, Ганнибалом – о Сципионовом» (I. XXII. 60). Впоследствии некоторые исследователи отказались от устоявшихся стереотипов. Внимательно изучив текст Полибия, П. Коннолли сделал весьма интересное наблюдение: «Стратегию Ганнибала автор никак не объясняет. Гениальный ум, обеспечивший победу при Каннах, в рассказе Полибия ничем себя не проявляет. Неужто битва протекала настолько просто и Ганнибал себя исчерпал?»[30] Еще более жестко высказался Ш. Ж. Пикар: «Из всех великих битв Ганнибала эта была самая бездарная»[31]. Я полностью согласен с мнением французского исследователя.
Обратим внимание, что ставшее притчей в языцех утверждение о том, что Ганнибал потерпел поражение из-за превосходства противника в коннице, не совсем соответствует действительности. Дело в том, что Вермина, сын Сифакса, вел на помощь карфагенянам сильное войско, как свидетельствует Тит Ливий, «конницы у него больше, чем пехоты» (XXX. 26). Что мешало Ганнибалу дождаться этой помощи? Ответов может быть только два: либо карфагенский полководец об этом не знал, но тогда грош ему цена как стратегу, либо знал, но не предпринял никаких усилий, чтобы объединить свою армию с войском Вермины. Ганнибал всегда славился искусством совершать неожиданные для врага маневры и обходы, но в этот раз он палец о палец не ударил, чтобы обойти армию Сципиона и уйти на соединение с отрядами союзника. Неужели был настолько уверен в своих силах, что решил обойтись без дополнительной поддержки нумидийской конницы? Или пошел на поводу у правительства и поспешил с генеральным сражением? Ответа нет, но все случившееся характеризует Ганнибала как полководца не с самой лучшей стороны.
Расположение войск. Разберем построение армии Ганнибала: «Впереди всего войска Ганнибал поставил слонов, числом больше восьмидесяти, за ними отвел место наемникам, коих насчитывалось до двенадцати тысяч: это были лигистины, кельты, балеаряне, мавры. За наемниками выстроены были туземцы ливияне и карфагеняне, а последними стояли войска, прибывшие вместе с Ганнибалом из Италии, на расстоянии стадия с лишним от передних рядов. Фланги Ганнибал обезопасил с помощью конницы, на левом крыле поставив союзных нумидян, а на правом – карфагенскую конницу» (Polyb. XV. 11).
Аналогичную информацию приводит Тит Ливий: «Ганнибал, рассчитывая внушить страх, впереди поставил слонов: было их восемьдесят – раньше он столько никогда не выводил в бой; за ними поставлены были вспомогательные отряды лигурийцев и галлов вместе с балеарцами и маврами; во втором ряду стояли карфагеняне, африканцы и легион македонян. Через небольшой промежуток выстроился резерв: солдаты-италийцы, преимущественно бруттии, которых Ганнибал, уходя из Италии, силой заставил следовать за ним. Фланги он усилил конницей: правый – карфагенской, левый – нумидийской» (XXX. 33).
Данный пассаж перекликается с рассказом Фронтина: «Против Сципиона в Африке Ганнибал имел войско из пунийцев и союзников, часть которых состояла не только из разнородных элементов, но и из италиков. И вот, позади 80 слонов, которые были поставлены в центре, чтобы расстроить ряды неприятелей, он поместил вспомогательные войска галлов, лигуров, балеарцев и мавров, чтобы они не могли убежать, поскольку за ними стояли пунийцы, но противостояли неприятелю, и если не нанесут ущерба, то во всяком случае изматывали бы его. Далее, на второй линии он поставил пунийцев и македонян, чтобы они со свежими силами схватились с уже уставшими римлянами; в арьергарде он поставил италиков, так как не полагался на их верность и опасался, что они будут действовать вяло: ведь он большинство из них вывел из Италии против их воли» (Strat. II. III. 16). Даже свидетельство Аппиана не противоречит приведенной выше информации: «Стараясь внушить наибольший страх, он поставил первыми слонов с промежутками по всему фронту. За ними находилась третья часть войска, кельты и лигуры; с ними всюду были перемешаны стрелки и пращники, маврусии и гимнесии. Позади них находилась вторая линия, карфагеняне и ливийцы. Третьими же были все, которые последовали за ним из Италии. На них он особенно полагался, так как им приходилось особенно бояться победы римлян. Конница стояла на флангах» (Lib. 40). Поэтому констатируем: пехота Ганнибала была выстроена в три линии, фланги были прикрыты конницей. Ничего новаторского здесь не было, карфагенский полководец просто скопировал римскую тактику. Единственным отличием служило наличие боевых слонов. Непонятным остается только одно: чего хотел добиться Ганнибал, выстроив тяжеловооруженную пехоту именно таким образом? На данный вопрос попытались ответить Полибий и Тит Ливий. Причем каждый по-своему.
По мнению греческого историка, в сражении против римлян «Ганнибал умел принять своевременно против всех их приспособлений рассчитанные меры с несравненною проницательностью. Так, с самого начала он запасся большим числом слонов и потом ставил их перед боевой линией с целью расстраивать и разрывать ряды неприятелей. За слонами он помещал прежде всего наемников, а дальше карфагенян, дабы истощить силы врага в предварительной борьбе и продолжительной сечей иступить его оружие, а также для того, чтобы принудить карфагенян нахождением в середине оставаться на местах во время сражения, как говорит Гомер:
…чтоб каждый, если не по воле, то по нужде сражался.
Воинов отборнейших по мужеству и отваге он ставил в некотором расстоянии от прочего войска, дабы они издали наблюдали за ходом сражения и, в целости сохраняя свои силы и бодрость духа, могли в решительную минуту послужить своею доблестью. И если Ганнибал, до сего времени непобедимый, сражен был теперь, невзирая на то что сделал все возможное для достижения победы, то нельзя осуждать его строго. Иной раз судьба противодействует замыслам доблестных мужей, а иногда, как гласит пословица, “достойный встречает в другом достойнейшего”. Это, можно сказать, и случилось тогда с Ганнибалом» (Polyb. XV. 16).
Сравним информацию Полибия с рассуждениями Тита Ливия о тактических ухищрениях карфагенского полководца: «Впереди он поставил слонов, чтобы внезапное нападение этих неодолимо сильных животных расстроило боевой порядок римской армии, на который больше всего и рассчитывали римляне; вспомогательные отряды он поставил впереди карфагенян, чтобы этот разноплеменный сброд, эти наемники, не знающие верности, удерживаемые только корыстью, лишены были возможности бежать; они должны были принять на себя первый неистовый натиск римлян, утомить их и хотя бы притупить их оружие о свои тела; дальше поставлены были карфагеняне и африканцы – на них Ганнибал возлагал всю надежду: вступив со свежими силами в бой, они могли одержать верх над противником, равным по силе, но уже усталым и израненным; за ними на некотором расстоянии стояли италийцы, отодвинутые Ганнибалом как можно дальше – неизвестно было, друзья они или враги. Таков был последний образец воинского искусства Ганнибала