влениях.
Маршал С. М. Буденный с приведенными доводами согласился и уже от своего имени запросил у Ставки разрешение на отход. В качестве ближайшей задачи он считал необходимым вывод войск из Киевского укрепленного района, что позволило бы высвободить значительную массу войск и техники.
Ответа пришлось ждать весь день. Только вечером 11 сентября состоялся разговор генерала М. П. Кирпоноса с И. В. Сталиным. Верховный главнокомандующий, видимо, зная печальный опыт подобного рода скороспелых отходов на неподготовленные и незанятые войсками рубежи, план Военного совета Юго-Западного фронта отверг. Он заявил, что в случае его принятия противник немедленно захватит восточный берег Днепра и войска фронта окажутся под одновременными атаками всей немецкой группировки со всех направлений. Это приведет к немедленной катастрофе. Чтобы избежать ее, было предложено: сначала отвести пять-шесть дивизий на рубеж р. Псел, оборудовать его для обороны, усилить артиллерийской группой, прикрыть авиацией и только после этого начать эвакуацию Киева. Особо отмечалось, что рубежи по восточному берегу Днепра должны быть удержаны.
Как следуют из текста переговоров, И. В. Сталин не одобрил отвод войск фронта, а разрешил только эвакуацию Киевского укрепрайона. Поэтому оценка И. Х. Баграмяном этого решения как принципиального одобрения идеи выхода из окружения («по существу, Сталин не возражал против отхода») не совсем понятна. Зато реакция Военного совета фронта вполне объяснима. Всех ошеломили последние слова Верховного: «Перестать наконец заниматься исканием рубежей для отступления, а искать пути для сопротивления»[109]. И командующий фронтом тут же стал оправдываться, заявляя, что у него и мысли не было об отводе войск.
Тем временем положение на фронте продолжало ухудшаться. Утром 16 сентября начальника оперативного отдела штаба фронта генерала И. Х. Баграмяна вызвал к себе Главком Юго-Западного направления маршал С. К. Тимошенко и передал ему для генерала М. П. Кирпоноса устное приказание начать отвод войск. Для этого следовало вывести Киевский укрепрайон, прикрыться по Днепру сильными арьергардами, а основными силами выходить на тыловой оборонительный рубеж. В качестве основной задачи маршал поставил разгром противника, прорвавшегося на тыловые коммуникации[110].
Получив задание, генерал И. Х. Баграмян немедленно выехал на аэродром. Но вылететь своевременно он не смог, якобы из-за плохой погоды. Отправиться удалось только 17 сентября. Это довольно странное утверждение, так как в цитируемой ниже автором летной книжке командира экипажа майора П. Ф. Симонова указана иная дата – «16 сентября 1941 года. Полет Полтава – Пирятин. Особое задание».
Генерал И. Х. Баграмян разыскал штаб фронта на хут. Верхояровка, где передал приказание непосредственно генералу В. И. Тупикову. Вместе они отправились к командующему. Добирались долго, так как командный пункт и штаб располагались на удалении в несколько километров друг от друга.
Генерал М. П. Кирпонос, а также присутствовавшие при разговоре комиссары М. А. Бурмистенко и Е. Рыков внимательно выслушали сообщение генерала И. Х. Баграмяна. Но комфронта выполнять устное приказание отказался, потребовав письменных санкций. После короткого спора было решено отправить еще одну телеграмму в Ставку. Одновременно был направлен запрос в штаб Юго-Западного направления.
И вновь потянулись часы ожидания. Наконец был получен ответ: начальник Генерального штаба дал «добро» на вывод войск из Киевского укрепленного района на восточный берег Днепра. Подтверждения разрешения на отвод войск фронта из окружения на тыловой рубеж по р. Псел получено не было[111]. Случилось это, по мнению И. Х. Баграмяна, в ночь на 18 сентября.
Начальник штаба фронта В. И. Тупиков объяснил генералу И. Х. Баграмяну, почему отказались от переноса КП фронта в Киев: главной причиной стал прорыв немцев на стыке 5-й и 37-й армий в районе Кобыжча. Посланные в Киев связисты обратно не вернулись, поэтому решили вывести КП и штаб в Пирятин.
Исходя из сложившейся на фронте обстановки, генерал М. П. Кирпонос принял решение, отображенное в докладе генерала Б. И. Баграмяна следующим образом. В ночь с 17 на 18 сентября войска 21-й армии генерала В. И. Кузнецова должны выйти на рубеж с. Брагинцы – Гниденцы, откуда главными силами нанести удар на г. Ромны, навстречу деблокирующему удару 3-го кавалерийского корпуса. Обеспечение ее отхода и прикрытие от войск противника возлагалось на 5-ю армию генерала М. И. Потапова. Кроме того, ее частям поручалось нанесение вспомогательного удара в направлении на г. Лохвица. Оборонявшей г. Киев 37-й армии генерала А. А. Власова предстояло оставить столицу Украины и, создав ударную группировку из двух-трех дивизий, действовать на Яготин – Пирятин, следуя за 5-й армией и составляя второй эшелон выходивших из окружения. Наконец, 26-й армии генерала Ф. Я. Костенко надлежало, сформировав ударную группу из двух дивизий, атаковать на г. Лубны и здесь прорвать кольцо окружения[112].
Однако бывший командующий 21-й армией генерал В. И. Кузнецов не подтвердил существование такого намерения со стороны командующего фронтом. Он утверждал, что «в 16.00 17.9.41 был получен приказ о повороте армии на восток и отводе ее на рубеж р. Псел». По его мнению, в сложившихся условиях удар на Ромны и Лубны запоздал и уже не мог спасти Юго-Западный фронт.
Сам командарм считал целесообразным «повернуть армию фронтом на восток и пятиться к Киеву с целью сокращения фронта и объединения усилий 5-й и 21-й армий для защиты Киевского плацдарма и, при благоприятных условиях прорыва, вывода армий на восток». В качестве иного варианта действий он предлагал отвод частей на линию Ромны – Лубны. Оба варианта, по словам генерала Ф. Я. Костенко, реализованы не были. Он предполагал, что основной причиной неудачи с выводом войск фронта стала «нереальная» оценка сил противника[113].
Штаб и Военный совет Юго-Западного фронта стали готовиться к маршу на восток. Днем 17 сентября в районе г. Пирятин, в сторону которого предполагалось движение колонны, вдруг послышалась стрельба, взрывы снарядов и мин. Полковник Н. С. Скрипко, начальник отдела ВВС 5-й армии, немедленно направил туда несколько самолетов «У-2», чтобы разобраться в наземной обстановке. Через полчаса один из них вернулся на аэродром, и его пилот доложил о появлении в районе г. Пирятин немецких войск. Его самолет, летевший на небольшой высоте, был обстрелян, и штурман получил ранение. Второй самолет так и не вернулся.
Стало ясно, что противник прорвался глубоко в тыл фронта и теперь угрожал его основным коммуникациям и путям отхода. Оставалось только надеяться, что крупных сил там еще не было, иначе штаб фронта попал бы в западню. Полковник Н. С. Скрипко доложил командующему ВВС фронта генералу Ф. А. Астахову о сложившейся ситуации и предложил ему вывезти на оставшихся исправными четырех «У-2» комфронта и членов Военного совета. Вскоре вернувшийся генерал Ф. А. Астахов сообщил, что генерал М. П. Кирпонос решил «остаться с войсками и разделить с ними судьбу»[114]. Так же поступили генерал Ф. А. Астахов и полковник Н. С. Скрипко. На самолетах «У-2» отправили на аэродром в Ахтырке летчиков и технический состав.
На хут. Верхояровка генерал М. П. Кирпонос издал приказание о «повышении самообороны и управляемости на случай внезапного нападения противника на командный пункт». На попавшей в руки противника копии не имеется даты, но имеется указание на место его составления – с. Верхояровка. Следовательно, оно было отдано не позднее 18 сентября и, видимо, касалось вопросов охраны штаба фронта в пути следования. Конечный пункт, к сожалению, не указан.
Генерал М. П. Кирпонос сформировал из личного состава штаба и управления фронта сводный батальон под командованием генерала В. В. Панюхова, начальником штаба назначили майора В. Л. Прибыльского. В батальоне числилось пять рот, сформированных за счет разных отделов.
Так, в 1-й роте (командир майор Савчук) числилось 214 человек из оперативного, разведывательного, шифровального отделов, ВОСО, управлений ПВО и связи; 2-я рота в количестве 180 человек комплектовалась из работников Особого отдела, начальник которого должен был сам назначить командира; 3-я рота насчитывала 225 человек (командир полковник Н. Н. Гаврилов), прежде служивших в артиллерийском, автобронетанковом, инженерном управлениях и в отделах химической защиты, топографическом, укомплектования и формирования кадров и в Полит-управлении; 4-я рота имела в своем составе 157 человек (командир полковник М. А. Смирнов) из интендантского управления, прокуратуры, административно-хозяйственного и финансового отделов, отдела снабжения ГСМ, управления связи и автороты; наконец, 5-я рота имела в своих рядах 306 человек из штаба ВВС, ее командира назначал командующий ВВС фронта[115]. Всего, таким образом, в составе батальона насчитывалось 1082 чел.
Тем временем моторизованные и танковые части противника продолжали свой рейд по тылам фронта. На 19 сентября 1941 г. командование 2-й танковой группы приказало 3-й танковой дивизии совместно с частями 25-й моторизованной захватить и удерживать район восточнее Пирятина. Здесь двигавшиеся на юг немецкие войска пересеклись с отступавшими колоннами армий Юго-Западного фронта. В постоянных боевых столкновениях немногочисленные танки оберст-лейтенанта О. Мюнцеля пробились в район северо-западнее с. Мелехи, где установили связь с частями 9-й танковой дивизии. Окружение войск Юго-Западного фронта было завершено. С этого времени основной задачей войск противника стало формирование внутреннего и внешнего фронтов окружения, чтобы предотвратить попытки прорыва окруженных советских войск или их деблокады.