Севернее Москвы:
1-я ударная армия
(танковая армия) под командованием генерал-лейтенанта Кузнецова[7] – 29.11;
20-я армия
под командованием генерал-лейтенанта Власова (позже возглавившего немецко-русскую власовскую армию) – 30.11.
Южнее Москвы:
10-я армия
под командованием генерал-лейтенанта Голикова – 1.12;
61-я армия
под командованием генерал-полковника Кузнецова – 5.12.
Уже во время контрнаступления после 6 декабря к югу от Москвы возникла еще одна армия – 39-я. Ее возглавил генерал-лейтенант Масленников.
«Крепость Москва» ждала группу армий «Центр».
Грязь
Еще в разгаре были сражения под Брянском и Вязьмой, еще старались немецкие пехотинцы плотно закрыть образованные моторизованными войсками котлы, еще старались оказавшиеся в них силы Красной армии вырваться на восток, еще надеялись освободившиеся танковые дивизии продвинуться дальше на восток, когда… начался дождь… дождь… дождь.
Вся русская земля за несколько часов покрылась грязью.
В ночь с 7 на 8 октября с неба обрушился первый ливень, а когда температура опустилась до 0 градусов, дождь перешел в мокрый снег. К утру снег покрыл все огромное пространство от Волги на севере до Десны на юге. А уже в первые утренние часы снег начал таять, превращаясь в воду.
В боевом журнале одной из пехотных дивизий сказано:
«8.10 с утра шел дождь, вскоре перешедший в мокрый снег. Трудности, возникшие в связи с этим, даже трудно себе представить: на дорогах грязь глубиной по колено. К этому добавились большие заторы на путях наступления, так как ни гужевой, ни автомобильный транспорт двигаться не может».
Да, солдатам было трудно представить себе погоду, которая может превратиться в неукротимого врага. Ничего подобного они и вообразить себе не могли.
В России началось пятое время года – грязь.
В ней увязла группа армий «Центр».
Транспортные средства танковых дивизий тщетно пытались двигаться по вязкому суглинку, который в одночасье сменил исчезнувшие улицы и дороги. То, что земля схватила, она обратно уже не отдавала. Танки, грузовики, личные автомобили, мотоциклы, телеги и даже люди тонули в грязи. Каждый шаг требовал огромного напряжения сил; колеса транспортных средств буксовали. Теперь движение происходило не вперед, а скорее назад.
Чем активнее старались солдаты и офицеры сдвинуть с места транспортные средства, тем глубже они увязали в грязи. Колеса орудий погрузились в грязь выше ступиц. Танки и тягачи безнадежно застряли. Солдаты танковых войск надевали на колеса своих транспортных средств цепи противоскольжения, с помощью лошадей снабженческих колонн и буксирных тросов они пытались сдвинуть с места тягачи и бронетехнику. Заступы и лопаты не помогали. Солдаты укладывали на дорогу ветки и стволы деревьев, и машина продвигалась по ним чуть дальше, а вторая вместе с «деревянным ковром» погружалась в серо-бурую жижу.
Движение стало невозможным. Нередко требовалось 24, а то и 48 часов, чтобы сделать проезжим участок дороги протяженностью 10 км. Понятно, что снабжение тоже остановилось. Не хватало боеприпасов для орудий, топлива для транспорта, хлеба для людей. Раненых было невозможно отправить в тыл, поскольку санитарные машины тоже застряли, для санитарных самолетов не было посадочной площадки.
Около четырех суток немецкие танковые дивизии не могли двинуться с места из-за грязи. Только пехотные дивизии с большим трудом двигались вперед. Полки, батальоны, роты шли безмолвно, солдат за солдатом. Они делали шаг за шагом, тяжело вытаскивая ноги из грязи. Все они промокли до нитки, в сапогах хлюпала вода. Пищу, если ее вообще в эти дни удавалось доставить, люди молча съедали, стоя в луже на обочине дороги, и шли дальше.
На долю тыловых служб тоже выпало немало трудностей. Лошадей следовало щадить, поэтому ездовые и конники пробирались по грязи пешим ходом, осторожно ведя за собой измученных животных. Потому что ни одна из лошадей не должна была споткнуться. Если это все же происходило, она погружалась в грязь, из которой уже не могла подняться. Дело в том, что животные очень ослабели. Они уже давно не получали овса, их ежедневным рационом оставалось только сено. Поэтому нередко приходилось впрягать шестерку лошадей в повозку, которую раньше легко тянули две.
«Так называемое шоссе, по которому мы шли, представляло собой море грязи глубиной по колено, – сказано в сообщении 1-го артиллерийского дивизиона 260-й пехотной дивизии. – Тщетно здесь было искать места с твердым дном.
Повозки вязли по самые оси. В некоторых местах лошади шли по брюхо в грязи. Спасаясь от грязи, из-за которой главный маршрут наступления, почти непрерывно шедший через лес, стал полностью непроходимым, водители пытались найти проезжую дорогу рядом с шоссе, но им мешали кюветы, превратившиеся в грязевые озера. На шоссе, по крайней мере, такие места перекрывались деревянными мостами, по которым их можно было преодолеть».
Такая же ситуация наблюдалась на всем протяжении фронта группы армий «Центр» в течение первых трех октябрьских недель. Создавалось впечатление, что наступление на Москву завязло в грязи, и, несмотря на это, медленное движение вперед все же происходило.
9-я армия пыталась своими пехотными дивизиями обеспечить фланг на севере, где все сильнее становилось сопротивление недавно созданного Калининского фронта. Вместе с этим боевая группа 206-й пехотной дивизии (генерал-лейтенант Хёфль) и 26-й пехотной дивизии (генерал-майор Вайс) сумела продвинуться до Волги в районе Ржева и 14 октября захватила этот важный город.
Когда соседний XXXXI танковый корпус (генерал-лейтенант Модель) почти тремя днями раньше форсировал Волгу в районе Погорелого Городища, он получил прикрытие с тыла благодаря этому, и командующий 1-й танковой дивизией генерал-майор Крюгер 14 октября приказал: «Город Калинин и расположенный примерно в двух километрах автодорожный мост через Волгу должен быть взят».
Дивизия сформировала боевую группу из 113-го полка (оберст-лейтенант фон Витерсгейм) и 1-го мотоциклетного батальона (майор фон Вольф), которая подготовилась к наступлению. Впереди идущей боевой группе майора Экингера удалось в тот же самый день в стремительном броске атаковать город Калинин и захватить крупный мост через Волгу.
К тому же здесь была пробита брешь во вражеской линии фронта, в которую генерал-лейтенант Модель тотчас направил 36-ю мотопехотную дивизию (генерал-майор Гольник) и 900-ю учебную танковую бригаду. Вскоре за ними последовали боевые группы 6-й (генерал-лейтенант Аулеб), 26-й (генерал-майор Вайс) и 161-й (генерал-лейтенант Реке) пехотных дивизий. Они основательно укрепили завоеванный в северной части атакуемого участка фронта плацдарм.
Так же как и на севере, на юге был произведен захват важного города. Обе дивизии XIII армейского корпуса (генерал пехоты Фельбер) – 17-я (генерал-лейтенант Лох) и 134-я (генерал-лейтенант Шмидт) – преодолели водную преграду – Оку – и почти одновременно с трех сторон подошли к хорошо укрепленной Калуге, которую сумели взять.
Один из участников событий позже написал статью в немецкую газету:
«Гряды холмов, пересекающие глубокие впадины, на юге мощным барьером окружающие важный промышленный центр и транспортный узел Калуга, уже спрятали осеннюю пестроту своих полей и лесов под первым дуновением зимы, когда в нижней излучине Оки появились прорвавшиеся с юга немецкие танки. Наблюдение выявило, что противник, который до сих пор отступал от нас почти без борьбы и отвел свои войска в направлении Калуги, занял оборонительные позиции на другом берегу реки. Сильного сопротивления теперь следовало ожидать на последнем участке местности шириной 12 километров, упорного сопротивления, которое противник уже оказал наступающим с севера и северо-запада частям.
Прежде чем приготовиться к удару по городу Калуге с населением 90 тысяч человек, нужно было очистить всю местность внутри излучины Оки. Вечером, под защитой темноты, один из батальонов передового полка переправился на временном пароме через Оку, создал плацдарм и позволил другим подразделениям полка в течение ночи переправиться на другой берег. На следующий день полк перешел в наступление и в напряженном единоборстве оттеснил противника, который крепко держался за этот участок – северный отрезок Оки.
К полудню излучина была очищена, батальон находился прямо перед своей целью – Калугой. Одновременно двигавшиеся с севера и северо-запада подразделения, прорвавшись через вражеские позиции, вышли к черте города.
Прямо перед нами раскинулся город с множеством башенок и разноцветными крышами. С передовых позиций можно было рассмотреть людей на улицах, а в хороший бинокль даже прочитать расклеенные на стенах плакаты и вывески над витринами магазинов. Была также видна статуя Сталина и довольно грубое скульптурное изображение Карла Маркса, закрывавшее вход в большой дом. Между «видеть» и «обладать» лежала только широкая река, все мосты через которую отступающие русские за собой взорвали или сожгли. Кроме того, сильный огонь из гаубиц, гранатометов и тяжелых пехотных орудий заставлял вести приготовления к переправе с большой осторожностью. Эта задача – переправа через реку – была тем более сложной, поскольку инженерные части со своими инструментами не успевали за быстро наступающей пехотой. Кроме того, им пришлось на южной переправе через Оку вместо временного парома соорудить нормальный мост. Поэтому пришлось искать другую возможность переправить наступающие батальоны через водную преграду. И она была найдена».
Командующий генерал издал приказ, который завершался следующими словами: «Необходимо развить успех посредством быстрого преследования противника, имея в виду главную цель – Москву».
Но до этого еще не дошло. Между Калинином на севере и Калугой на юге немецкие войска встретили крупные силы противника и липкую грязь.
Сражавшаяся на северном участке 9-я армия, хотя с захватом Ржева и Калинина заняла хорошие позиции и плацдармы, продвинулась на север и северо-восток, а не в направлении Москвы. Отдельно от 9-й армии, имея фронт, обращенный на восток, действовали 35-я (генерал-лейтенант Фишер фон Вейкерстхаль) и 129-я (генерал-майор Риттау) пехотные дивизии. Обе дивизии в упорной борьбе против 30-й советской армии, передвигаясь по покрытым грязью дорогам, приблизились к линии Можайск – Волоколамск.