Я попрощался с Малышом, пообещав скорое возвращение уже со всей командой, вышел из корабля и покинул верхушку Пирамиды. Меня ждали срочные дела.
4
Второй раз сидящий под навесом человек обернулся в тот самый момент, когда Велга на подходе уже догадался, кто это.
Высокая, сутуловатая фигура, седые длинные волосы, забранные сзади в два хвоста… Древний. Ага, так и есть. Этот странный, безмятежный и в то же время пронзительный взгляд человеческого существа, которому от роду невесть сколько миллионов, а, возможно, и миллиардов лет, трудно не узнать. Впрочем, человеческого ли? Помнится, при той, первой и последней встрече, они не успели обсудить этот вопрос. Или он просто не возникал.
— Здравствуйте, Древний. Какими судьбами?
Древний поднялся навстречу, протянул руку, и Велга пожал сухую и крепкую ладонь.
— Здравствуйте, Саша. Рад вас видеть в добром здравии.
— Взаимно. Хотя, как я понимаю, у вас со здоровьем проблем не возникает, — усмехнулся Велга и сел напротив. — Чай сами заваривали?
— Какая-то милая женщина выдала все необходимое, — кивнул Древний в сторону кухни. — И даже не спросила, кто я такой и чего вдруг поднялся в такую рань. Хотя мы с ней и незнакомы.
— Если человек находится на территории лагеря, значит, так надо, — объяснил Саша. — Чужие здесь сами по себе не ходят.
— Ясно, — кивнул Древний. — Чаю хотите?
— Еще бы. Не самогонку же пить с восходом солнца, её мы пили вчера на закате. Пойду, схожу за чашкой.
— Прихватите несколько, — посоветовал Древний.
— Сколько именно? — внимательно посмотрел на него Велга.
— Чтобы хватило на всех.
— ?
— На весь отряд, — пояснил Древний и безмятежно улыбнулся.
Так, начинается. Сначала за чашками сходи, а потом туда, куда Макар телят не гонял. Знаем, знаем. Ещё с училища. И почему это начальство везде и всюду одинаково? Но ты мне, дорогой, не начальство. И вряд ли им станешь. Хотя не скрою, что твоё здесь появление крайне меня заинтересовало. Чёрт, неужто я и впрямь соскучился по настоящему делу? Или это уже в некотором роде зависимость? Сродни алкоголизму. Говорят, летуны, которые по тем или иным причинам не могут больше сесть за штурвал, очень часто спиваются. Кажется, я догадываюсь почему. Нет, спиваться мы не будем. Будем пить чай. А что касается чашек и прочего…
Велга огляделся и заметил двух знакомых мальчишек лет двенадцати, которые с самодельными удочками в руках направлялись к выходу из лагеря.
Ага, вот и юные рыбаки. Правильно, самое время в местной речушке окуней потаскать.
Он свистнул.
Мальчишки обернулись и поспешили к нему — авторитет Александра Ивановича Велги, как, впрочем, и его боевых товарищей, был здесь непререкаем. А уж среди ребятни и вовсе достигал заоблачных высот.
Велга послал мальчишек на кухню за чашками и дополнительным кипятком, милостиво разрешив сразу после выполнения срочного и ответственного задания продолжить путь на речку.
Древний наблюдал за происходящим с чуть насмешливым, как показалось Александру, интересом.
Догадался, конечно. Было бы странно, будь иначе. На то он и Древний. Да тут и всякий бы, мало-мальски соображающий в человеческих отношениях, догадался бы. Кстати, об отношениях. Нехорошо, товарищ лейтенант. У нас гость, а ты сидишь перед ним в черт знает каком виде — неумытый и расхристанный. Да и побриться не мешает. При любых раскладах советский, он же русский офицер, не может выглядеть с утра, как какой-нибудь, прости господи, забулдыга. К тому же сейчас и остальные наверняка нарисуются. Потому что голому пню ясно — не сам по себе я проснулся. Ох, не сам по себе… И можно спорить с кем угодно и на что угодно, что друг Хельмут, как всегда, будет подтянут и свеж.
— Пойду умоюсь, раз такое дело, — сообщил он Древнему, вставая. — Поскучайте тут немного без меня.
— Конечно, — улыбнулся Древний. — Скучать я приучен. Но, смею вас уверить, что ни мне, ни вам, в ближайшее время скучно не будет.
— Заинтриговали, — по возможности равнодушно кивнул Велга и отправился приводить себя в порядок.
Когда через пятнадцать минут он вернулся, то обнаружил под навесом отряд в полном составе. То есть, почти. Не было Малышева и Ани, и сей факт Велга про себя немедленно отметил.
Ага, кажется, назревает конфликт. И хорошо, если только семейный…
Русские и немцы сидели вперемешку и вид имели довольно бравый, хотя кое-кому явно приходилось для этого прикладывать определенные усилия. Самогонки, однако, на столе не наблюдалось, что говорило о похвальном намерении присутствующих как можно быстрее обрести ясную голову. Похвальном в любом случае.
Хотя, понятное дело, не заявись Древний, праздновать сегодня продолжили бы. Наверняка. И закончили бы только завтра. При хорошем раскладе.
— Доброго всем утра! — нарочито бодро поздоровался он, получил в ответ от Хельмута пожелание того же (ну точно — свеж, чертяка!), а от остальных — здравия, уселся за стол, решительно налил себе чаю и взял с обширного блюда — молодец, кухарка, оперативно сработала — свежеиспеченную булочку. Сначала завтрак, потом все остальное.
— Не пущу, — сказала Аня. — Даже и не надейся.
Она, подбоченившись, стояла в дверях комнаты, где жила семья Малышевых. Из одежды на молодой колдунье была лишь мужнина рубашка. Расстегнутая на все пуговицы. Светло-рыжие волосы напоминают стог сена, в котором провела ночь влюблённая парочка; в зелёных глазах пылает опасный огонёк. Даже веснушки, кажется, стали ярче.
Как же все-таки я её люблю, подумал Михаил. Это же невозможно просто. Но много воли бабе давать нельзя — на голову сядет. Вообще, странно — непохоже это на неё.
— Ань, ты чего? — удивился он. — Я только чаю с ребятами попью. Никакой самогонки, обещаю.
— Ты меня что, за дурочку держишь? — усмехнулась жена. — Уж лучше самогонка в шесть утра, чем этот твой чай с ребятами.
— Почему? — сделал вид, что не понял, Миша.
За те несколько секунд, что Аня пристально смотрела на мужа, взгляд ее последовательно менялся: гневный, задумчивый, снисходительный, решительный.
— Всё-таки иногда вы, мужчины, бываете такими дураками, что просто диву даёшься, — вздохнула она. — Так и быть, пошли.
— Э… ты со мной, что ли?
— А ты как думал? Или я не боец отряда? Не делила с вами и жизнь, и смерть? — Аня отошла от двери, скинула мужнину рубашку и принялась быстро одеваться. Михаил с трудом отвел глаза от её обнажённой груди и посмотрел на спящую в деревянной самодельной кроватке дочку.
— Кто ж спорит, — сглотнул он. — Просто…
— Если Лизонька проснётся, я сразу услышу, — заверила его Аня. — И тебе об этом прекрасно известно. Так же, как и о том, что тебя, дурака, я люблю больше жизни. Но оголтелого мужского шовинизма не допущу. Я готова, пошли.
— Оголтелого мужского шовинизма… — пробормотал Малышев. — Надо же, слова какие. Раньше я от тебя их что-то не слышал. Нэла, что ли, научила? Похоже на неё. Одно слово — фея.
— Ты много чего ещё от меня не слышал, дорогой, — сказала Аня. — Что же касается Нэлы, то мы друг у друга учимся, это верно. Но чему именно, тебе знать не обязательно.
И она, шутливо толкнув мужа бедром, первой вышла за дверь. Михаил хмыкнул и последовал за супругой.
Хельмут Дитц закурил, с видимым наслаждением затянулся и выпустил дым в сторону утреннего солнца.
— Что ж, — сказал он, — рассказывайте, Древний, зачем явились.
— Ага, — подхватил Валерка Стихарь. — Мы, конечно, рады вас видеть и всё такое, но в то, что вы по нам соскучились и просто захотели навестить, верится, я извиняюсь, с трудом.
— Да чего там с трудом, — хмыкнул Руди Майер. — Даже и без труда не верится. Проще говоря, не верится никак.
— Я бы поверил, если бы явился Распорядитель, — с сентиментальными нотками в голосе произнёс Карл Хейниц. — Этот наш, трёхглазый. Не знаю почему, но мне кажется, что он к нам тянулся душой.
— Тянулся, как же, — буркнул Курт Шнайдер. — Так тянулся, что однажды на тот свет утянул.
— Ну прямо уж и утянул, — возразил Сергей Вешняк. — Не знаю, как ты, а я не помню, чтобы там побывал. Хотя в тот свет верю. Значит, что? Значит, не был я там. Не умирал, то есть, по-настоящему. Опять же все давно живы и здоровы. Чего жаловаться?
— Я не жалуюсь, — сказал Шнайдер. — Я это… как его… констатирую факт.
Древний молча слушал трёп разведчиков, с интересом переводя взгляд с одного на другого. Наблюдая за Древним, молчал и Велга.
— А я знаю, зачем он пришёл, — заявила Аня и, глядя Древнему в глаза, добавила. — Уж простите, что я о вас в третьем лице, но настоящего имени вашего не ведаю, а обращаться по прозвищу, как это делают мужчины, не хочется.
— Ничего, — краем губ улыбнулся Древний. — Мне не обидно. Говорите.
— И скажу, — пообещала колдунья. — Тут и моих особых талантов не требуется, чтобы эту загадку разгадать. Во вверенной вам Вселенной опять где-то прорвало и хлынуло какое-нибудь опасное дерьмо, и вы привычно вспомнили о нас. Поскольку сами руки марать не хотите. А у нас, как показал опыт, дерьмо разгребать здорово получается. Верно?
Присутствующие, как по команде, посмотрели на Древнего, ожидая, что он ответит. Аня вслух произнесла то, о чём, так или иначе, думал каждый из них с тех самых пор, как увидел, кто именно заявился в гости.
— Анечка, — мягко произнёс Древний, — я ведь всё понимаю, не думайте. Вам кажется, что вы только-только начали жить нормальной жизнью. Обрели замечательного любящего мужа, родили прекрасную дочурку, начали как-то планировать своё будущее. И тут — на тебе. Снова здорово. Опять на пороге Распорядитель… Кстати, я говорил вам, что принял должность Распорядителя? Кажется, нет. Ну вот, теперь вы знаете. Заодно сообщаю, что прежний Распорядитель, который нынче занял место Координатора, передавал вам самый горячий привет. Он о вас помнит, любит и…
— И на вас надеется, — ухмыльнувшись, продолжил за Древнего Хельмут Дитц. — Спасибо, мы тоже его не забываем. Но прошу прощения, что перебил. Продолжайте.