Благословенный. Книга 4
Глава 1
Интерлюдия. Северное море в районе пролива Скагеррак.
Кэптен Томас Уильямс всегда считал себя крайне удачливым сукиным сыном. Старший из трех сыновей капитана Уильяма Уильямса, погибшего на Сан-Доминго двадцать лет назад, он с детства связал свою судьбу с Королевским флотом. Тринадцатилетним юнгой он принял участие в битвах при Сент-Люсии и Гренаде, где адмирал Баррингтон с пятью линейными кораблями отразил все атаки одиннадцати французских кораблей. Ему было всего девятнадцать, когда волею судеб под его командованием оказался полноценный боевой корабль: кэптен Тьюри, командовавший 44-х пушечным фрегатом 5-го ранга «Асьюранс», где Уильямс служил лейтенантом, слёг с лихорадкой. Сэр Томас любил вспоминать этот поход: тогда они потопили двух и захватили трёх приватиров — двух французов, голландца, и двух мятежников из американских колоний. Особенно приятна оказалась финансовая сторона дела: Уильямс за время командования получал долю кэптена.
Конечно, по окончании американской войны многие заслуженные командиры флота Его Величества вынуждены были положить зубы на полку: пять лет страна зализывала финансовые раны той долгой и неудачной войны. Зато что началось после того, как в Париже загремела «карманьола»! Абсолютно всех кэптенов, оказавшихся на берегу, сразу же вернули на службу, и Томас не стал исключением. Ему не было и тридцати, когда он получил свой первый корабль, и тут его карьера понеслась вскачь!
До конца 89-го года он уже захватил пять контрабандных судов. Через год у него был фрегат, а количество захваченных призов перевалило за две дюжины. После захвата лягушатниками Голландии и основания Батавской республики, Уильямс атаковал несколько голландских кэчей, пытавшихся удрать из Гарвича. Тогда Уильямс лично повел своих людей на абордаж этих кораблей и преуспел. В феврале того же года, в невиданный трескучий мороз, его «Дедал» прошёл через замерзавшую на глазах реку Эмс для эвакуации войск армии герцога Йоркского. Несмотря на множество сопровождавших это дело перипетий, люди герцога в конце концов были погружены на борт, а имя дерзкого кэптена стало известно всему флоту.
Весь следующий год прошёл в погонях за призами. 8 июня 1796 года после тяжелейшего боя у острова Силли фрегат Уильямса смог захватить французский фрегат — 44-х пушечный Трибьюн. Французский фрегат был куплен военно-морскому флоту и встал в строй под его прежним названием, а Уильямс, как старший из участвовавших в деле офицеров, за этот подвиг был удостоен королём рыцарского звания. Удача не покидала его: в сентябре того же года ему посчастливилось разыскать в океане «суринамский» флот, направлявшийся в Амстердам, и захватить пять судов, на борту одного из которых находился не много ни мало — губернатор Кайенны! А теперь он, самый удачливый кэптен Королевского флота, назначен на новейший, восхитительный 24-х фунтовый фрегат «Эндимион».
Когда Уильямс только услышал, что на Дептфордской верфи готовится новый фрегат по образцу французского «Помонне», то понял, что должен либо заполучить его под своё командование, либо умереть в попытках добиться его. Он видел немало французских кораблей, ему довелось побывать на борту «Помонне», и он точно знал — лягушатники умеют строить фрегаты! Пришлось задействовать все свои связи в Адмиралтействе, привлечь родственников жены, леди Джейн Купер, и даже напомнить о себе прославленному адмиралу Ричарду Хау.
И всё равно, он никогда не получил бы «Эндимион», — уж очень длинной была у Королевского флота скамейка запасных — если бы леди Фортуна не улыбнулась снова. В Спидхеде и Норе вспыхнул матросский мятеж, страшно дезорганизовавший Флот Канала. И чёртовы голландцы, каким-то образом пронюхавшие про это, совершили свой разрушительный рейд, уничтоживший множество английских кораблей и ещё больше карьер. И вот, Уильямс, всё это время благополучно патрулировавший берега Ирландии, оказался кандидатом номер один на новый фрегат!
Сэр Томас с удовольствием окинул взглядом такелаж своего фрегата. «Эндимион» был включён в списки флота всего три месяца назад,но за это время всем, до последнего юнги, стало ясно: это шедевр. Имея водоизмещение 1300 тонн, вооруженный 46 орудиями (и какими орудиями! Двадцать шесть 24-фунтовыхпушек, восемнадцать 32-фунтовых карронад — неслыханная для фрегата огневая мощь!) он развивал к тому же невиданную скорость — более четырнадцати узлов, превзойдя по ходкости французский образец, по которому его строили! И всё это несказанно радовало кэптена Уильямса.
Дело в том, что во всей его славной карьере был один очень досадный промах. Полгода назад ему не удалось перехватить эти чёртовы «клиперы» из княжества Эвер, постоянно шныряющие у берегов Ирландии. Слишком быстрыми оказались эти корабли. Шутка ли: торговцы с днищем, обитым медью, — где такое ещё увидишь?
И вот теперь сэр Томас предвкушал реванш. На девятнадцатый день их крейсерства в проливе Скагеррак марсовый «Эндимиона» заметил по курсу зюйд-вест одинокий парус. Взобравшись на квартердек, сэр Томас приник к окуляру подзорной трубы. Ну конечно — он не мог не узнать этот такелаж, эти наклонённые назад высоченные мачты, пять ярусов парусов… Определённо, это был один из «эверских» клиперов, причём, судя по отсутствующему фока-рею, находился он отнюдь не в лучшей своей форме.
— Похоже, его потрепало вчерашним штормом. Как думаете, Перси? — волнуясь, спросил Уильямс, передавая окуляр своему подчинённому.
— Полагаю, это так, кэптен — отозвался первый лейтенант «Эндимиона», Персиваль Найтеринг, в свою очередь, внимательно рассматривая далёкое судно. — С таким такелажем вообще непонятно, как он переносит шторма — нас с подобным оснащением вчерашним смерчем наверняка забросило бы на Луну!
— Ну что же, Перси, полагаю, у вас вскоре появится возможность в подробностях расспросить его капитана, как с такими мечтами и парусами приходится на этакой посудине.
— Мы его поймаем, сэр? — живо спросил седовласый констапель* Хендерсон, обращаясь к капитану радостно и добродушно, как это бывает в критических ситуациях среди смелых людей.
— Надеюсь, Кандолл, очень надеюсь, — ответил сэр Томас. — Уверен, мы его нагоним ещё до заката солнца. Если они действительно везут оружие ирландским мятежникам, мы сорвём сегодня знатный куш! И уж, во всяком случае, ваши карронады зададут ему взбучку…
И, повернувшись к лейтенанту Найтерингу, стоявшему перед ним с видом нюхающей воздух гончей, готовой по малейшему знаку охотника сорваться в безумную погоню за добычей, кэптен скомандовал:
— Поднять бом-брамсели!
— Есть, сэр! — отозвался лейтенант, и вся команда встрепенулась. Констапель распорядился, и орудийные расчеты заняли свои места; то же можно сказать и о морских пехотинцах, готовых к абордажной атаке. У каждого орудия стоял комендор, матрос с банником и член абордажной партии с поясом и саблей, и один брасовый, — матрос, который во время артиллерийского боя помогает комендорам, но оставит орудие, если кораблю во время боя придется брасопить реи.** Здесь же слонялся пожарный матрос с ведром: его задача — сразу же затушить огонь, если в ходе боя где-то загорится.
Лейтенант Найтеринг между тем организовывал преследование чёртова эверца.
— На брасы! Капитан сказал — лево руля! Вынести на носу шкоты на ветер! Живее! Грот на гитовы! Ставим ундер-лисели, — надеюсь, наш такелаж их выдержит!
Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, под круто обрасопленными передними парусами, наполненными ветром, стремительный хищный красавец «Эндемион» увалился под ветер, который дул теперь по левому траверзу. Через несколько минут фрегат вышел на фордевинд, а ещё через минуту лег на курс бакштаг с ветром в три румба по правой раковине. Всюду был слышен непрестанный топот множества ног. Боцман Уайт и его помощники ревели и свистели словно бешеные, но вышколенный экипаж «Эндемиона» управился с парусами выше всяких похвал, и очень скоро лейтенант Перси смог проорать, преодолевая гул ветра в снастях:
— Прямой грот! Марса-лисели! Мистер Уайт, установите цепные борги и легванты! Впрочем, вижу, мне не нужно говорить вам, что делать.
— Есть, сэр, — ответил боцман, уже карабкавшийся наверх, позвякивая цепями, которые должны были не дать реям упасть во время боя.
С клипера их тоже заметили. В течение полутора часов эверский корабль уходил от погони, но расстояние между «Эндимионом» и контрабандистом неуклонно сокращалось. На клипере, наконец, поставили запасную рею, но это не помогло: фрегат делал почти четырнадцать узлов, в то время как клипер едва мог выжать двенадцать.
— Смотрите-ка сэр, они облегчают корабль! — прокричал лейтенант, увидев через подзорную трубу у самого борта эверца характерные всплески. С клипера скидывали провиант, сливали питьевую воду, сбрасывали бочки и какие-то ящики. Затем лейтенант увидел особенно большой всплеск.
— Похоже, они скинули погонные орудия, сэр! — поражённо воскликнул он, оборачиваясь к капитану.
— Это называется «идти ва-банк», мистер Найтеринг, — пояснил сэр Томас, принимая у лейтенанта подзорную трубу. — Они не рассчитывают победить нас в бою — так зачем им тогда артиллерия? Всю ставку капитан этой посудины всегда делал на скорость, и, признаться, до сих пор им удавалось сбежать… до тех пор, пока они не встретили нас! Правда, ребята? — обратился кэптен к артиллеристам, стоявшим у погонного орудия.
— Так точно, сэр! — радостно отвечали матросы.
— Лишь бы нам успеть перехватить их до заката, а там уж мы сделаем своё дело, сэр! — подтвердил констапель. — Чёртова немчура!
— Оставьте, Кандолл! Это русские — уверено ответил ему капитан. — Княжество Эвер давно уже принадлежит царю со всеми потрохами!
Преследование продолжалось. Тянулись томительные часы ожидания. Кэптен Уильямс мерил шагами палубу фрегата, слушая, как в туго натянутых наветренных снастях звенело ровное пение ветра, дувшего в двух румбах позади траверза.