Благословенный

Весна девяносто первого года медленно, но верно вступала в свои права. Снег уплотнился, покрывшись прочным белоснежным настом, мириадами искр блестевшим под редким весенним солнцем.

Я сильно вырос за последнее время. Моему телу всего лишь 13 лет, росту в нём уже два аршина шесть вершков[1], а над верхней губою стал уже появляться светлый пушок. Я теперь вровень с Александром Яковлевичем и, пожалуй что, перерос Николая Карловича. Впрочем, последний, вернее всего, сказал бы на это своё фирменное: «Вы не выше, сударь, а длиннее», конечно, если бы набрался наглость разговаривать в таком тоне с наследником российского престола.

Есть, однако, и плохие новости: у меня начало ухудшаться зрение. Странно, но ровно то же самое произошло со мной в предыдущей жизни — по достижении подросткового возраста пришлось обращаться к окулисту. Тогда врачи сказали, что это связано с половым созреванием, и теперь, вполне возможно случилось та же история: уже не первый месяц у меня проявилось то, что кавалер Протасов деликатно называет «томлениями плоти» и «смутными сонными грёзами». По этому поводу даже заходил ко мне намедни доктор Роджерсон, первый лейб-медик императрицы, дружески потрепал меня по плечу, (это ничего; он со всеми такой), и расспрашивал на сей предмет весьма подробно. Я краснел, (что вообще очень легко мне даётся), бледнел, (это сложнее), «экал» и «бекал», изображая смущение, но однако...

Читать дальше