— А дорого стоит обучение стрельбе?
— Сами судите: в один выстрел батальон выпускает пуд свинца, а это нынче двенадцать рублей. Да еще пороху сожгут рубля на три!
— Да. Надо бы что-то с этим сделать. Для хорошего дела деньги-то можно выделить, как думаете?
— Так-то оно так. Но вот будут ли средства потрачены в науку солдатскую, или осядут по карманам — про то ведает лишь бог и полковой начальник.
Тут я крепко задумался. Действительно, вот, скажем, выделили мы тысячу рублей на обучение стрельбе N-ского полка. Деньги пришли в полковую кассу, и… что потом? Может быть, на них действительно купят порох, пули, выведут солдат в поле, и произведут положенное количество выстрелов. А может быть, тупо украдут, а наверх представят красивые доклады. И даже если пришлют в полк свинец на пули — где гарантия, что его просто не продадут за полцены? Как это отследить — поставить к каждому полку по соглядатаю? А если полковые коррупционеры с ним поделятся? Поставить ещё одного фискала, наблюдать за соглядатаями? Может быть, мы в итоге добьемся своего, но расходы на всех этих надзирателей окажутся таковы, что проще будет плюнуть, да и нанять уже готовых вояк-профессионалов…. или смириться с необученностью рекрутов.
Ладно, вопрос этот обдумаю в одиночку. Информацию для размышлений я получил, как будет свободное время, потихоньку её переварю. А сейчас надо пользоваться тем, что Суворов здесь, и слушает мои вопросы.
— Итак, Александр Васильевич: есть у меня к вам две просьбы. Прежде всего, составьте мне записочку о состоянии Вооружённых Сил наших, и желательных в них улучшениях. Со сроками я вас, упаси Бог, не неволю, уж как сможете. Особенно меня интересует ваше мнение относительно обучения войск — в какой срок можно подготовить из рекрута пригодного солдата, чему надобно учить, а чему нет.
Другой вопрос — о снабжении. Я слышал, кто-то из генералов, не помню кто, говаривал, что, ежели человек два года прослужил в интендантах, то можно его немедленно, без суда и следствия, вешать, поскольку он точно жулик. Есть ли у вас какие-нибудь соображения касательно провиантского и иного снабжения, его улучшения и исключению злоупотреблений?
И, наконец, по поводу артиллерии. Насколько нынешнее ея состояние соответствует назначению, целям, достоинству сего рода войск, и возможны ли в ней улучшения в материальной части и выручке. Но, вообще, Александр Васильевич, пишите всё, что считаете нужным донести до сведения императрицы. А я постараюсь ей в нужное время ваши мнения передать. Я могу надеяться на ваше содействие, граф Суворов?
Александр Васильевич в продолжении своей этой речи оживившимся взором смотрел на меня. Что таилось за донцами этих серых глаз, какая мысль тревожила его в это время? Верно, пытался понять, что я такое — изнеженный барчук, живущий в золотой клетке Зимнего дворца, или, может быть, будущий Александр Македонский, примеряющийся к своему Буцефалу?
— И входите ко мне в любое время по любому вопросу. По любому, Александр Васильевич! Помочь во всём я не обещаю, ибо далеко не всесилен, а подумать над решением всегда готов.
Я встал, давая понять, что встреча заканчивается.
— Должно быть, граф, у вас много других дел, так я не смею вас задерживать. Вы где остановились в Петербурге?
— У господина Хвостова — он родственник мне!
— Замечательно. Очень буду ждать от вас записку о состоянии армии!
Суворов поднялся.
— Великий князь, Александр Павлович, вельми рад знакомству! Хоть и не льщу себя надеждою дожить до дня, когда буду служить под началом вашим, понеже, являясь ровесником государыни императрицы, навряд ли ея переживу; а всё же рад интересу особы императорской фамилии к верным её войскам!
Суворов раскланялся. Когда он покидал комнату, я заметил, что он совсем даже не хромает. И почему все считали, что он должен быть хромым? Турки вроде даже прозвали его «Хромой паша»…
Впрочем, неважно. Он очень мне нужен, этот немолодой сухопарый человек. Он — один из краеугольных камней, на которых можно построить здание новой России. Только бы хватило мне ума и такта сделать всё, как надо!
Ну что же, война с Турцией наверняка закончится успешно. Где Суворов, там победа: впереди Фокшаны, Рымник и Измаил. Да и Потёмкин, как его не ругают за медлительность и сибаритство, дело своё, несомненно, знает. На юге всё будет хорошо.
А вот с «завоеванием Финляндии» дела шли откровенно «не очень». Россию на этом театре долго выручало два обстоятельства — мятеж финнов и вторжение в Швецию датских войск. Но в этом году Густав сумел разрешить обе эти проблемы: ему удалось арестовать большую часть мятежников-шведов. Несколько офицеров были обвинены в измене и расстреляны, остальные отправились в крепость. Заговорщики-финны в большинстве своём бежали в Россию. Императрица собрала их всех в местечке Терийоки, поставив во главе шведского полковника финского происхождения Георга Магнуса Спренгтпортена, и дозволила объявить им себя финским «правительством в изгнании». Думаю, не стоит говорить о том, что на Густава это подействовало как красная тряпка на быка.
С Данией тоже вышло нехорошо. Английский король Георг, несмотря на ожидания его смерти, выздоровел, и премьер-министр Питт младший снова вошёл в силу. В парламенте снова заговорили о войне с Россией, и под давлением Англии датчане вышли из войны.
Наша армия в Финляндии оставалась слабой. Прежде всего, у нас было откровенно мало войск, — всего 15 тысяч, и не имелось ни одного толкового полководца. Виновным тут надо признать Светлейшего Князя — Потёмкин откровенно тянул одеяло на себя, забирая в Екатеринославскую армию решительно всё, до чего он мог дотянуться.
Из-за этого нашими войсками в Финляндии командовал неспособный Валентин Мусин-Пушкин. Для меня долгое время оставалось загадкой, как этот бестолковый толстяк умудрился стать фельдмаршалом чуть ли не одновременно с самим Суворовым. Но вовремя приезда Потёмкина мне довелось наблюдать одну сцену на куртаге, где Мусин-Пушкин откровенно лебезил перед Светлейшим… а через несколько минут также заискивал перед его врагом Салтыковым. В общем, прекраснейший образец «паркетного» генерала.
Для Екатерины ничтожность Мусина-Пушкина не была секретом, но заменить его было особенно некем. Несмотря на неоднократные просьбы, Потёмкин не разрешал перевести из его армии даже не самых лучших военачальников. У Екатерины был еще один военный, вполне подходящий на роль командующего — Иван Салтыков, но из личной неприязни назначать его она не желала.
— Уж такой он гордец, просто ужас! Назначу, так придётся от него доклады выслушивать, а мне так не хочется иметь с ним дело!
С флотом тоже было не очень. Вместо умершего от болезни адмирала Грейга командующим флотом был назначен адмирал Василий Чичагов. Большинство моряков было недовольно этим назначением, отдавая предпочтение Вице-Адмиралу Александру Ивановичу Крузу, командовавшему Кронштадтской эскадрой. Он считался храбрым и способным флотоводцем, популярным среди капитанов, но Екатерина решила по-другому.
На одном из куртагов Иван Логгинович Голенищев-Кутузов, заместитель Чернышёва, отозвав меня чуть в сторонку, просил узнать, отчего же императрица сделала такой выбор.
— Василий Яковлевич, конечно, адмирал, увенчанный разными заслугами, особливо в деле исследования северных морей. Но очень уж осторожен, и большого военного опыта не имеет — в основном командовал он не флотами, а был всегда портовым начальником. Круз же прошлую войну ходил в экспедицию в Архипелаг, сражался под Чесмой, где едва и не погиб. Очень деятельный и храбрый флотоводец!
— Ну, так и что вы хотите?
Иван Логгинович слегка замялся.
— Вы, Ваше высочество, известны любовью к флоту — испросите государыню, нельзя ли переменить сие назначение? Уж очень многое сейчас от флота нашего зависит! С Адмиралом Грейгом мы были покойны — он дело своё знал, а вот этот…
Я обещал при первом же случае поговорить с нею об этом деле. Как-то раз, воспользовавшись случаем, когда Екатерина освободилась от дел, отпросившись у Ла-Гарпа, пришёл к ней с деловым разговором.
— Скажи мне, бабушка, отчего же командиром эскадры назначен Чичагов? Вице-Адмирал Александр Иванович Круз достойнейшей был бы кандидатурой, и морские офицеры все за него! Ей-богу, давай назначим Круза, а ещё лучше, Нельсона!
Но на все эти горячие речи императрица лишь грустно покачала головой.
— Сам ведаешь, душа моя, и Круз, и Кроун, и Нельсон твой — англичане. Мы их флот со дня на день с нападением ждём, а ты говоришь — назначить их командовать! Нет, Сашенька, сейчас Балтийскому флоту нужен русский командир, пусть он даже и хуже названных господ англичан. С Чичаговым же, я хотя бы спокойна буду, что не увижу как-нибудь с утра, как на Неве бросают якорь фрегаты короля Георга!
Ччёёррртттт! Вот это я не подумал. Действительно, англичан на Балтийском флоте и так уже воз и маленькая тележка. Ещё несколько лет назад они считались союзниками, и их охотно вербовали; к тому же, в морском деле британские офицеры, несомненно, компетентны.
В общем, Василий «ни рыба не мясо» Чичагов остался на посту командующего Ревельской эскадры. И как же, скажите на милость, в этих условиях завоевывать Финляндию?
Глава 29
28 марта, в «Александров день», в Эрмитажном собрании нас с Константином окончательно допустили до взрослого «кавалерского» стола. В этом были свои преимущества — теперь можно было попробовать ранее не подававшиеся нам «взрослые» напитки и блюда, в том числе кофей, вино и шоколад. Но, увы, был и существенный минус — теперь мы, как все, в положенные дни будем поститься. Впрочем, по общему с Костиком мнению, достоинства взрослого стола вполне искупали его недостатки, тем более, что повара даже постные блюда готовили с редкостным искусством.
На собрании мне на глаза снова попалась графиня Дашкова, бессменный директор Академии, в последнее время вообще часто появлявшаяся при дворе. Это было очень кстати: у нас с нею оставалось одно незаконченное дельце.