Впрочем, в скором времени отец нашел и эту другую утомительной и гнетущей. Из-за того, что они жили разными жизнями и даже не знали, о чем поговорить, секс стал казаться обязательным. Это как будто слишком давило, портило секс. Отец попытался нажать на тормоза и встречаться с ней реже, после чего и она в ответ как будто стала не такой заинтересованной и доступной, как прежде. Тогда-то и начались мучения. Отец начал бояться, что женщина с ним порвет – либо чтобы возобновить моногамный секс с мужем, либо чтобы увлечься другим. Из-за этого страха, совершенно тайной и внутренней муки он снова стал с ней встречаться, хотя ненавидел ее все больше и больше. Короче говоря, он мечтал расстаться с ней, но не хотел, чтобы она могла расстаться с ним. В ее компании он цепенел, его даже мутило, но без нее отца мучали мысли о том, что она с кем-то другим. Ситуация казалась невозможной, и сны о вывернутом удушении вернулись с новой силой и частотой. Отец (его сыну тогда исполнилось четыре) видел единственное спасение не в расставании с женщиной, с которой завел роман, а в том, чтобы исправно держаться ее до последнего, но при этом начать встречаться с третьей женщиной – втайне и как бы «на стороне», чтобы почувствовать – пусть и ненадолго – облегчение и возбуждение, присущие свободно выбранной привязанности.
Так и начался истинный порочный круг его мучений, когда число женщин, с кем он втайне встречался, обретая сексуальные обязательства, неуклонно росло, но ни одну нельзя было отпустить и ни одной нельзя было дать повод расстаться, хоть каждая все больше и больше становилась лишь поводом для исправной рутинной траты энергии, времени и силы воли перед лицом отчаяния.
Первыми областями радикальной – возможно, даже невозможной – недоступности для губ мальчика стали середина и верхняя часть спины, они бросили вызов гибкости и дисциплине, чем заняли подавляющий процент его внутренней жизни в 3 и 4 классах. А далее, разумеется, словно водопады в конце длинной-длинной реки, лежали невообразимые перспективы достижения шеи под затылком, восьми сантиметров под подбородком, сухожильного шлема затылка и темечка, лба и скуловой дуги, ушей, носа, глаз – а также парадоксальный ding an sich [172] самих губ, достичь которые – словно просить лезвие разрезать самое себя. Эти области занимали в общей затее едва ли не мифическое положение: мальчик почитал их так, что чуть ли не выносил за пределы сознательного намерения. Мальчик не был по характеру нервным (в отличие от него, думал отец), но недоступность последних областей виделась ему столь неизмеримой, что словно отбрасывала тень, омрачая все предприятие, на медленный прогресс к ключице впереди и поясничному изгибу позади, занявший его одиннадцатый год, – сумрачную тень, которая, по мысли мальчика, придавала начинанию торжественное благородство, нежели тщетность или пафос.
Он еще не знал, как, но, на подступе к пубертату, верил, что голова таки станет его. Он таки найдет способ достичь себя всего. В нем не было и намека на то, что можно назвать сомнением, внутри.
§ 37
– Вроде правда неплохой ресторан.
– Выглядит красиво.
– Сам я тут никогда не был. Но слышал много хорошего, от некоторых из Администрации. Мечтал попробовать.
– …
– И вот мы здесь.
(Доставая изо рта жвачку и заворачивая в «Клинекс» из сумочки):
– Ага.
– …
– …
(Чуть поправляя положение серебряных столовых приборов):
– …
– …
– Как думаешь, начать разговор с тем, кого уже хорошо знаешь, намного проще, чем с тем, кого не знаешь вообще, в основном из-за наличия ранее полученных информации и общего опыта двух хорошо знакомых людей или, может, из-за того, что только с теми, кого мы знаем и знаем, что они знают нас, уже не надо подвергать все, что хочется сказать или предложить как тему для легкого разговора, неловкому мысленному процессу самоосознанного критического анализа и оценки, из-за которого все, что хочется сказать, кажется то ли скучным, глупым и банальным, то ли, с другой стороны, может, слишком фамильярным и создающим напряжение?
– …
– …
– Как, говоришь, тебя зовут?
– Рассел. Рассел или иногда Расс, хотя честно признаюсь в заметном предпочтении «Рассела». Ничего не имею против имени Расс; просто так к нему и не привык.
– У тебя нет с собой аспирина, Рассел?
§ 38
До середины 1987 года попытки Налоговой создать комплексную информационную систему упирались в системные баги и проблемы, и из них многие усугублялись попытками Технического управления сэкономить благодаря обновлению старого форниксовского оборудования ввода и сортировки перфокарт для совместимости с перфокартами Пауэрса на девяносто шесть столбцов вместо оригинальных холлеритов на восемьдесят [173].
Здесь нам важен один конкретный баг. COBOL-системы Отдела кадров и подготовки давно страдали иногда называемыми «призрачными избыточностями» при обработке повышений сотрудников. Особенно на себе это чувствовали Инспекции из-за необычно высокой текучки и частоты повышений в сравнении с другим персоналом РИЦа. Допустим, например, мистера Джона К. Доу, рутинного инспектора GS-9, повысили до GS-11. Тогда система генерирует целое новое досье и в дальнейшем видит два досье как будто бы двух разных сотрудников – GS-9 Джона К. Доу и GS-11 Джона К. Доу, – порождая на будущее невероятную канитель и путаницу протоколов как для бухгалтерии, так и для Систем.
В рамках многоуровневого устранения багов 1984 года во всех разделах [ФАЙЛ] в системах Кадров ввели подпрограмму [ПЕРЕХОД]: теперь в случае видимого появления двух разных сотрудников с одинаковым именем и кодом Поста система распознавала только «Джона К. Доу» с более высоким грейдом GS [174]. Это более-менее непосредственно и вылилось в неразбериху на Посту-047 в мае 1985-го. В результате Дэвид Ф. Уоллес, GS-9, двадцать лет, Фило, штат Иллинойс, перестал существовать; его файл удалился – или был поглощен файлом Дэвида A. Уоллеса, GS-13, тридцать девять лет, из Северо-Восточного РИЦа города Ром, штат Нью-Йорк. Поглощение произошло в тот же момент, когда были созданы форма о межрегиональном переводе 140(c)-RT и форма приема 141-PO Дэвида Ф. Уоллеса (т. е. GS-13), и до этого момента еще предстоит докопаться через всего 2 110 000 строк записанного кода двум системным администраторам в Северо-Восточном и Средне-Западном регионах, чтобы отменить поглощение из-за команды ПЕРЕХОДА. Ничего из этого, конечно, не объясняли Дэвиду Ф. Уоллесу (GS-9, ранее GS13 – то есть Дэвиду Ф. Уоллесу из Фило, штат Иллинойс), пока не разрешилась административная волокита и не были отозваны разные абсурдные обвинения.
Беда, другими словами, не в том, что никто в отделе кадров и подготовки Регионального инспекционного центра Среднего Запада не заметил, что на прием в РИЦе Среднего Запада друг за другом назначены два разных Дэвида Ф. Уоллеса. Беда в том, что компьютерная система распознала и выдала перфокарту Пауэрса и форму приема только на одного Дэвида Ф. Уоллеса, которого вдобавок по ошибке объединила в (а) высокопоставленного работника, переведенного из Филадельфии, и (б) работника, чей физический приезд вбили в систему раньше, а именно двадцатилетнего эфеба из Фило, кого система из-за дальнейшей ошибки записала как прибывающего на рейсе СТ-4130 из Мидуэя (согласно данным о билетах и рейсе, сгенерированным для соответствующих строчек в форме прибытия 140(c)-RT), а не автобусом «Трейлвейс», почему 15 мая никто и не ждал в автобусном терминале Пеории, чтобы встретить и сопроводить якобы элитного и ценного Дэвида Ф. Уоллеса, и почему второй (т. е. «настоящий») Дэвид Ф. Уоллес, прибывший в РИЦ на следующий день обычным коммерческим такси – причем, видимо, старший Дэвид Уоллес был человеком робким и пассивным и ему даже в голову не пришло, что с транспортом РИЦа случилась какая-то путаница, что его чин и ценность заслуживают особой встречи с именем на табличке или что ему надо хотя бы попросить чек у таксиста, чтобы затребовать компенсацию, и, более того, он прибыл на новую постоянную работу с полной сменой адреса, уместив (что довольно поразительно) всю свою жизнь в одну сумку, – почему этот старший, элитный, высокооплачиваемый Дэвид Ф. Уоллес провел почти два полных рабочих дня с распечатками формы 141 и дешевым коричневым чемоданом сперва в очереди к пункту приема для GS-13, потом – у стойки службы поддержки в вестибюле главного здания РИЦа, потом – сидя в углу самого вестибюля, потом – в отделе безопасности в юго-восточном коридоре уровня 2 [175], сидя с отсутствующим видом на неотеническом лице и со шляпой на коленях, застряв в бюрократическом тупике, ведь, конечно же, компьютерная система отметила, что он уже прошел прием и получил удостоверение и бейджик Поста-047 – в каковом случае где же тогда его бейджик и удостоверение, без конца спрашивал временный работник из Безопасности, снова и снова перепроверяя систему, и если он их не потерял, то почему не может предъявить? и так далее и тому подобное[176].
В Национальном компьютерном центре Налоговой в Мартинсберге, штат Западная Вирджиния [177], проблему «призрачного слияния» работников с одинаковыми именами обнаружили уже в начале декабря 1984 года – в основном благодаря жуткому бардаку из-за двух разных Мэри Э. Тейлор в Юго-восточном Региональном сервисном центре Атланты, – и программисты Технического управления уже внедряли подподпрограмму БЛОК и СБРОС, вносившую исключения в прежнюю подпрограмму ПЕРЕХОДА для тридцати двух самых распространенных фамилий в Соединенных Штатах, а именно Смит, Джонсон, Уильямс, Браун и так далее. Но Уоллес, по переписи населения США 1980 года