Потом профессор задал себе следующий вопрос: заслуживает ли жалости доктор Глюкен, она или он сам? Ответа он найти не мог. И посему — не говоря ни слова — он повернулся и вышел из комнаты, запирая ее на ключ.
Хигенрот скрылся в своем рабочем кабинете. Внутри его все кипело. Его мозги работали на полных оборотах, поэтому, когда он уселся перед вроде бы самой обычной, пустой стеной, у него уже родилось несколько логических концепций.
Когда он поглядел на стену, на ней появилось изображение. Это была Эйди, часом ранее говорящая по межконтинентальной линии с доктором Хином Глюкеном. Ее голос во время разговора звучал через скрытый динамик ясно и разборчиво. Голос Глюкена, в котором постепенно нарастали волнение и тревога звучал так же чисто, хотя поступал сюда из-за океана.
С отсутствующим выражением в глазах Хигенрот слушал, как Эйди рассказывает Глюкену о том, что ее муж намеревается уйти в Холмы.
— Вы же понимаете, что он имеет в виду, — призналась она своему дальнему собеседнику. — Если он удерет, я буду следующей. Если же я уйду с ним — следующим станете вы. — И, сетуя, она прибавила: — Я не хочу уходить в Холмы. Мне не хочется бросать цивилизацию.
Уловив это слово, Хигенрот изумленно покачал головой. «И это она называет цивилизацией, — подумал он. — Мир тирана, какого не видели со времен…»
Он даже не мог подобрать сравнения. Ну да, правда, до свадьбы с Эйди он выступал за суровость системы, так как свято верил в неизбежность переходных периодов истории.
От размышлений его оторвало высказывание Эйди, не согласится ли доктор Глюкен жениться на ней после того, как Хигенрот будет отмечен на Акколаде, и не согласится ли он произвести все необходимые контакты с Управлением по Высшему Образованию с заверениями того, что профессор выполнит свое предназначение на Акколаде.
После этого Эйди согласилась всеми возможными средствами удерживать профессора дома до решающего момента, когда за ним придут.
Затем доктор Глюкен спросил у Эйди, не сможет ли она как-то помочь ему найти путь к решению тех теорий, которые Хигенрот разрабатывал последние десять лет.
— Он уже добился того, что любое расстояние, неважно какое большое, можно свести практически к нулю. Сейчас мы разговариваем благодаря его системе, и, заметьте, как естественно звучат наши голоса! Но ведь и после он работал над усовершенствованием своего открытия. Я никогда не поверю, чтобы он забросил его. Он всегда был хитрецом, этот тип… и был таким еще до того, как начал писать свои антиправительственные статейки.
«Вот он — результат Эйди-Эффекта», — саркастически подумал Хигенрот. Оказывается, девчонка-подросток должна была задурить ему голову.
Глядя на великолепное изображение Эйди на стене, он увидал, как та, сомневаясь, качает головой, а потом говорит:
— Однажды я застала его врасплох — притворилась, что сама пошла по магазинам. Так вот, на всех четырех стенах его комнаты, хотя они сделаны из самого обычного пластика, были изображения. Он попросил меня, чтобы я забыла все то, что тогда видела. Вы это имели в виду?
Хигенрот почувствовал, что сереет лицом. «Вот и доверяй женщинам после этого», — подумал он. Ни в коем случае не надо было просить ее оставлять все в тайне.
— Ого! — воскликнул Глюкен. — Да ведь это же похоже на давным-давно им же дискредитированную Теорию Всепроникновения. Если он нашел путь к ее решению!.. — Его голос повысился на пол-октавы. — Похоже, с этим я могу просить аудиенции у самого диктатора!
Он изложил девушке всю важность того, чтобы в эти последние часы сделать все возможное и невозможное для того, чтобы вытянуть из Хигенрота как можно больше про эту его Теорию. Эйди пообещала постараться.
Никто из них даже и не заикнулся о том, что, согласно мистическим представлениям про обезглавливание на Акколаде, вся информация достанется студентам Хигенрота.
Транс-океанские переговоры закончились настойчивыми заверениями Эйди в том, что Глюкен ей весьма и весьма нравится, на что доктор галантно ответил, что подобные чувства имеются и с его стороны.
На экране стены Эйди повесила трубку, поднялась со стула и вышла в дверь.
Коммуникационная система Хигенрота следовала за ней; в каждой стене этого дома имелся автоматический переключатель. Но сейчас все мысли профессора были заняты только двумя чувствами.
Первое — как решить проблему побега.
Второе — гораздо более сильное — имело чисто мужскую природу. И сейчас он осознавал это как никогда ранее.
За недолгое время своего супружества Хигенрот притворялся перед самим собой, что не может справиться с нею. Раз уж правительство решило подарить ему красавицу-жену, как мог он не допустить этого? Он, который никогда не сопротивлялся диктатуре открыто.
С этого все и пошло. И была внутренняя ложь, от которой ему всегда приходилось самоотделяться. Кстати, это было просто смешно, что красивая, молодая женщина собиралась уйти от него к другому мужчине по тем причинам, которыми руководствовалась Эйди сейчас.
Только все это уже не имело смысла. Какое ему дело до того, что будет дальше с ее восхитительной кожей и точеными косточками.
II
История с Хигенротом произошла как раз тогда, когда Двор Диктатора в очередной раз был охвачен помешательством. Сразу у двух из трех сожительниц Великого Человека что называется «поехала крыша», и каждый из этих случаев протекал с огромными трудностями.
Парочка заменивших их женщин до сих пор еще находилась в состоянии беспричинной гордости за свое положение. Им еще рано было что-либо осознавать. Статистика говорила, что женщины выдерживают менее пяти месяцев в постели «монарха».
Из-за этого и некоторых других персональных проблем у высших государственных лиц просто не хватало времени. Как сказал один из них, чей статус, неофициально, оценивался как четырнадцатый, другому лицу, что был, как минимум, Номером Третьим в государстве:
— «Сегодня вечером я напомнил ему про Хигенрота.
Какое-то время он вообще не понимал, о ком я говорю. Потом сказал:
— Ах, да, это тип, связанный с коммуникациями. И когда же это произошло?
— Это все еще происходит, сэр, — ответил я ему. — Голову Хигенроту отрубят только завтра.
— О, — ответил он на это. — С чего это вы решили так поступить?
— Ваше превосходительство, — ответил я. — Считается, считается, будто этот человек обладает полностью разработанной научной информацией.
— Ну конечно, разве вчера я не беседовал об этом с другим специалистом в данной области?
— С герром доктором Глюкеном, — подсказал я ему.
— Именно, — согласился он. — Так что все уже уладилось. Будет конфронтация. И все сделано как надо. А пока — до свидания.
И он ушел, улыбаясь себе под нос.»
Эта встреча двух мужчин происходила в зеркальном холле. Номер Четырнадцатый был мускулистым, моложавым человеком лет тридцати. Звали его Гротер Вильямс. У него были озабоченные серые глаза, официально он считался ученым-интеллектуалом. Другой мужчина, Номер Третий, был старше, выше и худощавей.
Его имя было Эппитер Йоделл, и он считался интеллектуалом-политиком. Теперь, хитровато улыбаясь, слово взял он.
— Друг мой, — сказал он. — Босс играет с вами в эти маленькие игры, потому что заметил, что видимые промахи его памяти заставляют вас конфузиться. Просто он получает наслаждение от этой вашей неуверенности.
— Да что вы говорите! — упавшим голосом произнес Вильямс. — И можете ли вы сказать мне, что означает это его изменчивое поведение?
— Все очень просто. Его Альтер Эго будет разговаривать с Хигенротом по закрытому телеканалу вскоре после полуночи.
— А почему бы ему самому не поговорить с Хигенротом?
— Потому, друг мой, что он говорит объективно. Он же сказал, и вы сами упомянули об этом: «Будет конфронтация». Он же ведь так и сказал, правда?
Номер Четырнадцатый вздохнул.
— А разве Альтер Эго знает, что тот собирается говорить?
— Он лучше знает. И раз уж на своем посту он дольше, чем все другие Альтер Эго, то как-нибудь выкрутится.
— И к чему все это ведется?
— Вы и сами прекрасно знаете это. Идеальным было бы такое решение: Хигенрот передает свои научные секреты нам и завтра умирает на площади. Великолепное решение, разве не так?
— Но каким образом он передаст их?
— А это уже ваша забота.
— Господи Боже, как и когда я получу это задание?
— Вы единственный, у кого еще не было проколов. Могу подсказать, так случится, что сегодня вечером в этом коридоре вы повстречаетесь с Хозяином.
Выражение на моложавом лице Номера Четырнадцатого слагалось из изумления и страха. Он дважды попытался что-то сказать, но заглатывал слова обратно.
Номер Третий продолжил решительным тоном:
— Завтра он ожидает от вас и от Альтер Эго доклада о Полнейшей Победе. — Старший мужчина уже пошел было дальше, но остановился, повернулся и добавил: — Ваша встреча со мною здесь была не случайной. У Босса было такое чувство, что вы не до конца проникнетесь его просьбой, поэтому несколько минут назад он и позвонил мне. Так что займитесь-ка делом, сэр.
III
До самого полудня последнего дня перед казнью Хигенрот все рассматривал имеющиеся у него альтернативы.
И действительно — анализировал он — чего от него ждут? Станут ли они подозревать, что он никак не будет действовать во имя своего спасения?.. А может плюнуть на все, да и действовать по стереотипу, подумал он цинично.
Профессор сидел в кресле в патио, греясь на солнце. Даже не пошевелившись и пользуясь бетонной стенкой внутреннего дворика в качестве экрана — пусть думают что угодно (если, конечно, за ним наблюдают) — он умственным импульсом активизировал свою Всепроникающую Систему и настроил ее на Советника движения Холмов. Со стороны могло показаться, что Хигенрот разговаривает сам с собой, но его голос воспринимался маленьким микрофончиком в кончике его носа. На стене появилось изображение Советника. Поджав губы, он выслушал все сомнения Хигенрота, и в конце концов покачал головой.