Профессор ответил:
— Я хотел воспользоваться благоприятной возможностью показать вам и всему миру, какая удивительная способность появилась теперь для тесной связи между правительством и всеми остальными. С помощью данного метода я хотел предложить долгожданную Систему, которая в каждый момент времени делала бы видимой для простых людей любой миг частной и общественной жизни нашего лидера, каждое произнесенное им слово, каждое его указание, чтобы все знали, каков он в одиночестве, как и с кем занимается он любовью, короче, каждое мгновение жизни правителя. И нет больше никаких секретов, никакой необходимости создания общественного имиджа; отпадает необходимость в министерстве пропаганды — попросту, на стенах любого учреждения, любого дома: везде только он.
— Естественно, — продолжил пожилой ученый, — я не собираюсь применять данную Систему против каждого человека. Действительно, через некоторое время я отключу оборудование. Только могу предположить, что через какое-то время вы сами прикажете снова включить его. И с того момента, и впредь, по вашему собственному желанию вы сделаете эту удивительную систему связи доступной каждому человеку на планете.
— И еще, в заключение, — сказал Хигенрот, — у меня имеется свое идеальное решение всех мировых политико-экономических проблем. Мне кажется, что сейчас пришло именно то время, когда человечеству опять предоставляется возможность выбора. И я настаиваю на том, чтобы мир опять разделился на две экономические зоны. Одна будет капиталистической. Другая будет, ну, скажем, продолжением того, что мы имеем теперь. Различие между данной идеей и тем, что имелось у нас в прошлом, будет заключаться в существовании на всей Земле единого политического руководства, единого правительства, для обеспечения невозможности того, чтобы одна экономическая система не пошла войной на другую. К тому же, правительство должно обеспечить, чтобы отдельные личности из обоих лагерей могли свободно переходить из одной зоны в другую, туда и назад, по велению их собственных интересов и темпераментов. Но только все это — повторил профессор — под властью единого правительства.
Сделав такое предложение, Хигенрот заметил, что лицо на экране искажено яростью. И тогда он подумал: «Они получили, что хотели; я — то, что захотел им дать. Они получили представление о моей Системе и о моей точке зрения. Так что самое время сказать „до свидания“».
Он так и сказал, одновременно отключив Всепроникающую Систему, сформировав для этого в своем мозгу соответствующую альфа-волну.
Все изображения на стенах немедленно погасли.
Альтер Эго на телеэкране, похоже, пришел в себя.
— Спасибо, профессор. И до свидания.
— До свидания, — попрощался с ним Хигенрот.
Потом он проследил за тем, как завершается судьбоносный для него акт пьесы. Рука Альтер Эго протянулась к выключателю и коснулась его.
Изображение на телеэкране перед профессором тоже погасло.
— Ладно, — заговорил Четырнадцатый, усмехаясь. — Теперь мы хоть представляем уровень ваших достижений. Ага, а вся аппаратура, необходимая для того, чтобы проделать все то, что вы утворили, должна находиться где-то рядом. Следовательно, нам только лишь остается разыскать ее. Но мы ожидаем, что вы все-таки находитесь в здравом уме и сами все покажете, без всяких выкрутасов.
— Но это — признал Хигенрот — явно было только внешним проявлением ситуации со стороны чиновника. Ведь Четырнадцатый, по сути, уговаривал самого себя: имея всю мощь нашего государства, мы можем направить ее против этого человека — Хигенрота — каждый момент решая, что с ним делать, потому что все время он будет находиться в нашей милости.
Пожилой ученый удивлялся про себя, видя такое отношение: как до них не дойдет, что они находятся в моем доме, а здесь диктатор — я.
И никто из этих людей так и не понял, что его Система — это многоуровневый феномен. Первый уровень, естественно, это режим коммуникации, который может быть голосовым или сложным, электронным. Но после всего имелась нервная система, которая-то и принимала послание.
В профессорском доме часть оборудования как раз и решала эту проблему. Для ничего не заметивших нервных систем диктаторских простофиль самым логичным продолжением задания на данный момент было вызвать военные грузовики и загрузить туда всю аппаратуру, которую Хигенрот установил за стенками, в секретных подвальных помещениях или двойных, пустотелых панелях. Наблюдателям из полицейского воздушного судна, висящего над домом, показалось несколько странным, что все правительственные чиновники скучились в грузовиках и других прибывших сюда машинах и, оставив Хигенрота дома, сопровождали отобранную аппаратуру до борта громадного военно-транспортного реактивного самолета.
Пользуясь полнейшей властью, Четырнадцатый связался с полицейской воздушной лабораторией и приказал продолжать слежку за домом. В это же время громадный транспортник, на борт которого поднялся и он сам, взлетел в воздух и исчез в темноте.
Сразу же после того, как незваные гости очистили дом — полицейские следили за всем с помощью своих просвечивающих лучей — Хигенрот направился в спальню своей жены, разделся и лег отдыхать. Утром (это уже специально для Глюкена) профессор еще раз глубинно познал свою очаровательную молодую жену. После этого он стал готовиться к предстоящим событиям Патриотического Дня. На Акколаде его появления уже ждали, и все предчувствия стали реальностью.
Последнее впечатление у военных наблюдателей, находящихся на борту шпионской полицейской лаборатории были связаны с тем, как ученый, похожий на Хигенрота, с отсутствующим видом направляется на встречу с гильотиной.
Четырнадцатый присутствовал на церемонии Акколады и наблюдал за процедурой обезглавливания — о котором лично он даже сожалел. Но, что ни говори, этот странный ученый вел себя удивительно глупо: все эти критические статьи… Было еще слишком рано для открытого противостояния правительству. Может чуть попозже каких-то людей еще и потерпят. Но только не теперь, рано еще.
После того, когда все уже было закончено, самый младший член Президиума Народного Правительства приказал забрать студентов, подключившихся к профессорским знаниям из — уже отрубленной — головы их наставника, и отправить всех в Твердыню Десять, тюрьму с минимальным уровнем принуждения. Сама она обманчиво походила на загородное имение, так что молодые люди какое-то время были от нее в восхищении.
Уже позднее, в полдень, Кротер Вильямс (Номер Четырнадцатый) позвонил миссис Хигенрот, новоиспеченной вдове. Этот звонок стал для него потрясением. Он уже слыхал о ее красоте. Но во дворце квота на красавиц была уже выбрана, так что к свиданию с женщиной он был не готов.
Вот почему он был совершенно потрясен совершенством черт ее лица и тела. В конце концов он промычал нечто вроде:
— …Э-э, правительство желает предложить вам свое покровительство и готово предложить вам дом, э-э, миссис Хигенрот…
То, что он предложил ей, действительно было похоже на дом. Но на самом деле — равно как и Твердыня Десять — оказалось прекрасно охраняемой тюрьмой.
Закончив все дела, Четырнадцатый возвратился во Дворец. Естественно, весьма довольный собой. Он доложил обо всем Третьему, который молча выслушал его сообщение, а потом сказал:
— Утром я расспрошу вас поподробней. Слишком уж легко все прошло.
— А что еще мог сделать Хигенрот против крупного войскового соединения?
— И правда, — мрачно согласился с ним его коллега. — Но утром все-таки поглядим.
V
Как только лучи утренней зари осветили блестящие окна и тонкие драпри на стенах спальни Четырнадцатого, возле кровати зажужжал интерком. У Четырнадцатого уже выработалась привычка немедленно просыпаться по первому же звонку, поэтому он, пускай и без особого удовольствия, открыл глаза, приподнялся на постели и произнес:
— Вильямс, сэр.
Это был Третий, звонящий из своей спальни.
— Это Йоделл. Я только что получил запрос от Хозяина.
— Да? — Тревожно.
— Где у вас то оборудование, которое забрали у Хигенрота?
— Я предположил, что его превосходительство захочет иметь его в каком-нибудь близком, безопасном месте. Поэтому я все переправил в Хранилище Y-16 в Подземелье Четыре.
— Вы хотите сказать, прямо здесь, во Дворце?
— Да, сэр.
— Очень хорошо. Я так ему и передам.
Контакт был прерван. Четырнадцатый, сонно зевнув, снова устроился в кровати — но тут интерком зажужжал снова.
Четырнадцатый открыл глаза и увидал, что на дворе уже гораздо светлее. Так что это был не тот вызов, о котором он сразу же подумал… Ну конечно же, он спал.
Как и в прошлый раз, голос из динамика и лицо на экране принадлежали Третьему. Младший по возрасту был удивлен, увидав, что пожилой человек был совершенно одет и, что было гораздо серьезнее, хмур.
— Я хочу сообщить вам, мистер Вильямс, что его превосходительство приказывает вам оставаться в своих апартаментах до тех пор, пока не прояснится вопрос об исчезновении изобретения профессора Хигенрота.
— То есть как… исчезновении? — оцепенел Четырнадцатый.
— Сегодня утром, несколько ранее, когда я проинформировал его превосходительство о вашем сообщении касательно месторасположения взятого у профессора Хигенрота оборудования, он лично пожелал спуститься на четвертый уровень секции Хранилища Y-16. Там он выяснил, что никаких записей о передаче на хранение там не имеется.
Четырнадцатый чуть было не вскрикнул и лишь с огромным трудом подавил в себе желание сделать так.
Третий же напряженным тоном продолжил:
— В данный момент считается, что вы, сэр, каким-то образом были Хигенротом обмануты. И я уверен, что это самое мягкое отношение, на которое вы смели бы надеяться. Это все. Отключаюсь.
Четырнадцатый снова упал в постель. Он побледнел, но был настроен на действие. Ему было ясно значение данного ему определения. Его отнесли к разряду дураков, в котором лучше было и оставаться — мрачно решил он — чем к разряду преступников, к которым его могли отнести за недосмотр.