— И чего ты хочешь? — рассматривая коньяк на свет, спросил Стэн. — Изъясняйся точнее.
«Изъясняйся точнее» — это было выражение отца.
— Снять с себя подозрения, черт возьми!
— А зачем? Человек, покупающий пятидесятилетний коньяк, может купить все — даже имя, даже другую жизнь.
Боб налетел коршуном, в его безумных глазах плясал гнев.
— Вот! Вот твоя суть, Стэн! И твоя Эд. И Хелен, и Мэри. Другое имя! Ложь, она въелась в каждого! Мы выросли в лицемерии, ханжестве и фальши!
Перепады настроения Боба раздражали меня. Никогда не знала, чего от него ждать.
Боб ударил кулаком по буфету.
— Бутафория!
— Раритет, — поднял глаза Стэнли. — Королевы Виктории.
— Да на кой нам, русским, британская королева?! Отец вообразил, что он потомок английского рода. Помешался на этом, построил замок, облепил мхом. Слуги из Англии. А имена? Наши имена?
— А я и не знаю, как меня по-настоящему зовут, — пожал плечами Эд, — мне все равно.
— А ты знаешь? — повернулся к сестре Боб. — А ты? У тебя наверняка русское имя — Маша. Как тебя называют? Мэри Ивановна? Или Джоновна? Беседы на английском, five o'clock tea. Сидим за столом прилизанные, в бархатных штанишках, а души-то нет. Нет души!
— Лучше, что ли, в детдоме? — разомкнула губы Хелен.
— Лучше! — Боб часто-часто закивал головой. — Лучше, лучше. Там враг — это враг, а брат — это брат. А наша семейка? Эксперимент Дидье Дезора с крысами! Два главаря: Билл и Стэн. Два раба: Эд и Хелен. Крыса, что всех грызет. Это ты, Мэри. И я — козел отпущения, пария, крыса, которую все ненавидят. Вы все издевались надо мной.
— Детские обиды? Ты это серьезно? — запахнула соболей Хелен.
Я сочла нужным вмешаться:
— Мы были еще…
— Это не оправдывает. Стоило Биллу сказать «ату», вы тут же начинали гон. И в смерти отца обвинили меня. А кого еще? Я всегда был изгоем.
Боб обхватил голову, сполз по стене на пол. Рыдания давили его:
— Г-господи, как мне было тяжело! Есть ли у ребенка муки страшнее ежедневной травли?! — Боб закрыл руками лицо, он плакал.
— Роберт, не стоит ворошить прошлое, — начал Стэн.
Боб отнял руки от лица, злобный оскал озарил его.
— Не стоит ворошить? — он подскочил. — Honesty is the best policy, шила в мешке не утаишь! Ты всегда завидовал Биллу, Стэнли. Мечтал, чтобы отец относился к тебе так же. На, выкуси. Но стать главным — это да, это у тебя получилось. — Боб наклонился над ухом Стэна, зашептал: — С-скажи, б-брат, а не ты ли убил отца? А потом и Билла?
Эд поперхнулся минеральной водой, пролил на себя, но Стэн промолчал, только лицо его налилось кровью.
— Я больше не желаю слушать этот бред, — встала Хелен.
— Да что ты! П-перетряси свое грязное бельишко, Хелен. У тебя-то как раз была причина убить отца.
— Что ты задумал, Боб? — резкий тон Стэнли выдавал нервозность.
— А ты не догадываешься? — Хелен прикурила от его зажигалки. Тонкая сигарета подрагивала в изящных пальцах. — Он хочет узнать, кто убийца. Только и всего.
— Или свалить на кого-нибудь из нас, — занервничал Эд.
И Боб тут же переключился на него.
— Ты ведь тоже заходил тогда к отцу, маленький змееныш. Братец кролик, ябеда и подлиза. Признавайся, убийца!
На Эда было страшно смотреть. От ужаса его глаза превратились в шары, и казалось, вот-вот лопнут.
Я не выдержала:
— Хватит, Роберт! Довольно! Если у тебя есть доказательства, говори! А так просто сотрясать воздух не стоит. Чего ты добиваешься?
— Правды.
Ночь потеснила поздние сумерки, вползла холодной змеей.
— Правда… — покачала головой Хелен, — кому она нужна? — В рыцарском зале не было люстры, и она принялась зажигать свечи на высоких канделябрах.
Из мрака проявились напряженные лица Стэна и Эда. В дальнем углу как приведение маячила высокая фигура Роберта. Он подошел к камину, положил полено в огонь и, не оглядываясь, спросил:
— А вы задумывались, почему нас взяли в семью?
Эта мысль преследовала меня. С первого же дня в семье не скрывали, что мы приемные. Билл единственный пользовался привилегиями. Было обидно, что все огромное состояние и этот дом отец завещал только Биллу.
— Только Б-биллу. Да, Мэри?
— Я что-то сказала вслух?
Все удивленно смотрели на меня.
— Да, — ответила я, — так завещал отец.
Боб поднял руку.
— А теперь все его состояние, преумноженное оборотистым Биллом, в равных долях переходит нам, приемным детям. И только убийца не может рассчитывать на свою долю. Верно, Мэри?
— Верно.
Часы вздрогнули, пробили один раз.
Боб взглянул на стрелки.
— Время… Время отсчитывает последние минуты.
— Прекрати. Что за бред? Ведешь себя так, словно мы в чем-то провинились, — я начинала терять терпение от его трепа.
— Ты права, Мэри. Пора заканчивать, — Боб постучал ложечкой по бокалу. — Леди и джентльмены, минуту внимания. Я перехожу ко второй части.
— Марлезонского балета, — вставил недалекий Эд.
Боб не обратил на него внимания.
— Итак, убийца не признался. Впрочем, я не удивлен, — Боб выдержал паузу. — Господа! Я рад сообщить вам неприятную новость: только что вы все приняли яд!
Мы с облегчением вздохнули.
— Опять твои шутки, Роберт! — строго сказал Стэн. Он было поднес бокал к губам и вдруг остановился. — Ты хочешь сказать, что paradise отравлен?! Коньяк в сто тысяч?! — Он засмеялся и выпил до дна.
— Успокойся, Стэнли, я не пила коньяк. Как я могу быть отравлена?
— И я не пил, — добавил Эд.
Хелен ждала продолжения.
— А вы считаете, яды только пьют или едят? Так сказать, принимают перорально?
— Ну, не ректально же ты нас отравил, — все еще не веря словам Роберта, пошутила я.
— Нет, конечно, — засмеялся Боб, — Мои яды индивидуальны. Вы приняли их э-э… Эксклюзивно! Эд, например, получил свой яд через кожу рук, когда так нежно сжимал хрустальную бутылку коньяка.
Эд вздрогнул, распахнул ладони, поднес ближе к канделябру, принюхался.
— Ты разыгрываешь! — в фальцете Эда слышался страх.
— Ну, конечно, разыгрывает, успокойся.
— А вы проверьте! — Взгляд Роберта стал жестким. — Результат недолго ждать. А теперь другая новость. У меня есть противоядие. Но только для того, кто признается в убийстве.
— Это все из-за доли в наследстве?
— Время пошло. Леди энд джентльмены, — Боб вошел в раж, он ходил по залу, театрально размахивал руками, говорил как зазывала. — Торопитесь! Кто первый? Выживет тот, кто успеет покаяться. Хочу обратить ваше внимание, что последние желающие продолжить свою бренную жизнь могут и не успеть.
Наступило молчание.
Это шизофрения. Как я раньше не догадалась? Я впилась взглядом в безумные глаза Боба.
— И ты дашь противоядие?
— Да. Тому, кто признается.
— Покажи. Противоядие покажи. — Я подошла к Бобу вплотную. Я не боялась его. Под кителем у меня «Стечкин», и я уверена, что успею им воспользоваться. Старый добрый «Стечкин» меня никогда не подводил. Я профессионально обыскала Боба.
Он не сопротивлялся, продолжал ломать комедию, посмеивался и даже руки поднял.
— Нет никакого противоядия, — объявила я застывшим фигурам за столом.
— Значит, и яда нет, — без всякой логики заявил Эд.
— Что за глупые шутки? — недовольно проворчал Стэн.
— Ты так считаешь? Я спрятал противоядия здесь, в комнате. Найти их непросто. Да и времени на это… — Боб поднял указательный палец вверх. — Тс-с! Вы слышите? Часы. Тикают. Так-Тик. Так-Тик. Так уходит ваша жизнь.
И словно в подтверждение его слов, пробили часы.
Бомм… Бомм… Бомм…
Эд не выдержал.
Он сжал салфетку, которой до этого вытирал ладони, и заговорил. Быстро, невнятно, перескакивая с одного на другое. Мы с трудом его понимали. Иногда он останавливался, иногда рыдания прорывались сквозь слова.
Эд рассказал о любившей его девушке. Однажды он объявил, что бросает ее, но, когда вернулся, она спала, сжимая в руке пустую упаковку снотворного. Эд ел приготовленные девушкой вареники и смотрел на нее. Если бы он тут же вызвал скорую, девушка осталась бы жива.
Но он доел вареники.
— Это все? — спросил Боб.
Эд сглотнул, поднял глаза.
— Я знал, что не ты убил отца. Я заходил к нему после тебя, и он был жив.
— И ты молчал?! — воскликнули Стэнли и Хелен.
Эд и так не отличался сильным характером, а тут и вовсе растекся медузой.
— Эд, ты молодчина! — Боб извлек из вазы серебряный пузырек. — Ты всего лишь предатель, а это в нашей семейке не считается проступком. — Держи. Глотай, не бойся.
Боб развернулся к Стэну.
— Старик, ты пропустишь даму? — И не дождавшись ответа, обратился к Хелен: — Твой черед.
Хелен вздернула подбородок. Этот жест я когда-то копировала перед зеркалом.
— Я не стану говорить, — заявила Хелен и повернулась лицом к буфету. Как в детстве, когда за малейшую провинность мы часами стояли лицом к стенке.
— Роберт! — вдруг захрипел Стэн, его лицо вздулось и посинело, он раздирал ворот рубашки, попытался встать. — Противоя… дай… — Он схватился за голову, кровь хлынула из носа, Стэн хлюпнул и упал лицом в тарелку. Stareyshina paradise стекал из опрокинутого бокала и смешивался с кровью Стэнли.
Я кинулась к Стэну. Пульса не было. Как крыса заскулил Эд. Я завопила:
— Ты сума сошел?! Это уже не шутки!
— Об этом я и твержу весь вечер. Признание убийцы — все, что мне нужно, — пожал плечами Боб. — Стэн — первый. Кто следующий?
— А вот тут ты просчитался. Я убью тебя, скотина! Мы обыщем зал, все тут перевернем. И найдем противоядие!
— Это ты просчиталась. Вы отравлены разными ядами. И противоядия разные.
— А мы примем их все сразу, — подала голос Хелен.
Роберт хмыкнул:
— Для каждого приготовлена только одна доза противоядия.
— Ну, ты и гад! — простонала я. — Говори, Хелен!
— Говори, Хелен, — словно змей-искуситель повторил Боб.