— Знаешь, здесь жутко холодно, но я чувствую себя лучше. Последние пару дней даже туман понемногу рассеивается. В голове ясно, я четче вспоминаю лицо матери, брата.
Серьги-куколки озябли и прячутся в кашемировый шарф.
Сожительницу отчима зовут Сата. Это высокая худая женщина. Она стоит на пороге в сером меховом жилете поверх пальто и смотрит, как мы выходим из такси.
— Это ты звонил? — мрачно интересуется она.
Вера, робко улыбаясь, идет вперед и все объясняет. Женщина смотрит на нее сначала недоверчиво, потом взгляд ее смягчается. Еще бы! Вера ангел, который растопит любое сердце.
Сата понимает, что мы приехали узнать правду о смерти Михаила.
— Ты считаешь, я могла убить твоего отца?
— Он не был моим отцом. Но любой следователь…
— Я же говорила Максу, что дом отец завещал ему. Мы не были расписаны. У меня есть своя квартира, но я оставалась здесь. Ждала, когда ты приедешь, чтобы передать ключи и вещи. Давайте поступим так: приезжайте вечером, я как раз соберу свои пожитки и передам вам дом в полном порядке с документами. Или сейчас останетесь?
Я отрицательно мотаю головой, и мы с Верой уходим. На душе у меня сумрачно.
— Не показалось, будто она скрытничает? Хочет подчистить следы, чтобы я случайно не нашел чего-то такого…
— Леон, ты слишком возбужден. Пил сегодня таблетки?
— В обед — нет.
— Хорошо, что я взяла их с собой.
В местной забегаловке мы обсуждаем, чем заняться до вечера. Мне хочется как-то развеселить Веру. Я вижу, что она встревожена, хоть и не показывает вида.
— Помнишь, мы собирались летом во Францию? Ты рассказывала, что Пила — самая большая песчаная дюна в Европе. А ведь здесь есть ее копия — песчаные дюны, тукуланы.
— Давай спросим у официанта, как туда добраться! — оживляется Вера.
— Тукулан значит «пески», — подтверждает круглолицый паренек, расставляя посуду. — Это экзотика нашей якутской природы. Договоритесь с местными на базе, и вас отвезут.
Мы обедаем якутскими лепешками и строганиной, но мысли об отчиме не покидают меня. В голове снова начинает шуметь. На лбу испарина, рука с вилкой подрагивает.
— Леон, ты в порядке?
— Я отойду позвонить, закажи десерт.
Делаю вид, что иду в туалет, а сам хватаю куртку и выбегаю из кафе. Возвращаюсь к дому отчима и дергаю дверь. Закрыто. На всякий случай я стучу, но отклика нет.
Соседние дворы пусты, словно все вымерли. Вокруг ни души. Я беру кирпич и разбиваю стекло веранды. Выдавливаю осколки и просовываю руку, чтобы открыть дверь изнутри.
В доме пахнет травами, сгоревшими поленьями и чем-то кисловато-северным. Комнаты чисто убраны.
Делаю быстрый обход и выясняю, что обитаема только кухня и маленькая спальня. Там я воровато осматриваю шкафы, роюсь в вещах и сразу определяю, где полка отчима. Узнаю его старинную электрическую бритву, вспоминаю, как он мерно жужжал ею, собираясь на службу. А вот и альбом с фотографиями. Под ними нахожу тетрадь. Начинаю листать и слышу чьи-то осторожные шаги возле спальни. Хватаю охотничий нож Михаила и замираю.
Сильно кружится голова. Я понимаю, что сейчас упаду…
Когда снова открываю глаза, надо мной склоняется Вера. Я лежу в той же спальне. Сата приносит чашку с чем-то дымящимся.
— Пусть выпьет. Это отвар из осиновых веток.
— Я не буду ничего пить.
— Как почувствовала, куда ты рванул. Зачем разбил стекло? Сата просто вышла в магазин, — укоряет меня Вера, а я отворачиваюсь к стене. Но все-таки беру кружку и делаю глоток.
Сата спрашивает у Веры про работу. Кажется, пока я был в отключке, они успели познакомиться поближе.
— Мы с Леоном вместе работаем в полиции. Я штатный психолог. Занимаюсь сопровождением личного состава.
Сата вздыхает, качает головой.
— Да, Михаил рассказывал, что старший пошел по его стопам. Сам он тоже здесь работал. Люди его уважали. Он был честный. Может, за то и пострадал.
Я листаю записи отчима и вижу, что последние месяцы он занимался делом о незаконном захвате земель на берегу Лены. Кажется, его участок находился там же. Захватчики хотели выкупить землю, но он не соглашался. Спрашиваю об этом у Саты, но она хмурится:
— Вроде он хотел отдать участок местным, чтобы там поставили часовню. А потом явились эти пришлые и стали делать на священной земле свой бизнес. Люди пытались бороться… Не знаю всех подробностей. Михаил был молчаливым. Меня это устраивало. Так мы и жили — каждый в своих мыслях.
Я показываю Вере записи отчима, она молча водит глазами по строчкам и по-детски шевелит губами. Серьги-куколки тревожно дрожат.
— Думаешь, его убили, потому что он защищал свою землю?
Пожимаю плечами. Сата делает вид, что собирает вещи. Я снова обращаюсь к ней:
— Здесь в начале не хватает страниц, будто вырвали…
— Тетрадь была только у твоего брата. Когда он приехал на похороны, интересовался вещами Миши.
— Что же там было?
Сата виновато разводит руками. Она уже знает от Веры, что Макс погиб.
Когда мы покидаем дом, у меня снова есть план.
— Пойдем в отделение полиции. Я побеседую с начальником отчима. Тот должен быть в курсе дела.
— Нет, завтра. Сегодня тебе надо отдохнуть.
— И все-таки зайдем.
Хорошо, что это неподалеку, буквально две улицы. На крыльце молча курят сотрудники, я начинаю говорить им что-то несвязное. К языку будто привязали пудовую гирю. Со стороны, наверное, кажется, что я пьян. И опять выручает Вера, пытается объяснить мужчинам, кто я. Они кивают, вспоминая отчима. Я снова влезаю, говорю о незаконной продаже гектара земли, которая почему-то спускалась на тормоза. Мужчины настороженно переглядываются.
Их молчание выводит из себя, и я начинаю кричать. Вера пытается успокоить меня, но я с остервенением отбрасываю ее руку. Почти сразу хватаюсь за голову — в висок прострел. Мужчина с синим от щетины лицом обещает передать начальнику, что я приходил. Вера записывает на листке бумаги номер телефона и говорит, где мы остановились.
— Я не сумасшедший, — твержу скорее себе, чем огорченной моим приступом Вере.
Мы занимаем два смежных номера. Может, это и к лучшему. Вера спокойно отдохнет, не видя моей безумной рожи. Ужинаем внизу, в кафе на два столика, возвращаемся к себе. Вера говорит, что замерзла и хочет принять ванну, а я иду полежать. После таблеток всегда кружится голова, и я стараюсь не вставать. Веки быстро тяжелеют, туман погружает меня в сон.
Вдруг я слышу крик. Вскакиваю, кидаюсь к выключателю. Яркий свет ударяет в глаза. Соображаю, что кричит Вера. В ее номере распахнута дверь. Я влетаю в ванну и вижу, как она хватает ртом воздух.
Помогаю ей подняться, заворачиваю в халат и несу на кровать.
— Что случилось?
— Я ушла под воду… Меня хотели утопить…
Оказывается, Вера лежала в теплой воде, прикрыв глаза. Услышала шаги, но думала, что это я. А потом почувствовала чьи-то пальцы на горле. И ладонь, что закрыла ей глаза.
— Мне казалось, я уже перестала дышать! — по-детски всхлипывает Вера. — И вдруг меня отпустили.
— Может, ты просто заснула? — цепляюсь я за последнюю возможность, но вижу у нее на шее красные следы от пальцев. Бегу вниз, но администратор утверждает, что никого не видела. Возвращаюсь в растерянности.
— Черт… Это из-за меня… Тебе нужно уехать!
— Вызывай полицию!
— Полиция не поможет. Если тут замешан начальник отца, он покрывает кого-то из этих бандитов! И теперь те прислали сюда человека, чтобы заставить нас убраться из города.
— Кто еще знал, что мы здесь? — пытается думать вслух Вера.
— Сата и местные полицейские.
— Сата… А что, если ее подкупили? Кто-то из этих бизнесменов, что оформили землю… И она помогла избавиться от твоего отца. Нет, что я несу, она приятная женщина.
— Я разберусь с этим. А ты завтра же уедешь.
— Нет, ни за что не оставлю тебя здесь…
В моем номере звонит телефон. Начальник отчима, Валентин Олегович, спрашивает, что я хотел. Стараясь сдержать себя, прошу о встрече. Он не в восторге, но соглашается после минутного колебания. Мы договариваемся, что он подойдет к гостинице, потому как живет неподалеку.
Уговариваю Веру лежать, прошу сонную горничную принести ей чай, а сам выскакиваю и бегу к дороге. Так меня разбирает.
Валентин Олегович появляется в компании овчарки. В руках теребит поводок. Он глядит на часы, говорит, что у него всего пять минут, и спрашивает:
— Зачем вы меня искали?
Вываливаю ему все, что думаю о смерти отчима и о покушении на Веру.
— С ума сошли? — возмущается он.
— Нет.
— Думаете, это я столкнул Михаила?
— Вы покрывали пришлых мерзавцев, что нелегально оформили на себя землю. Не принимали заявление от местных…
— Если хотите знать, они бы его все равно прикончили. Повезло, что он сам…
Я хватаю Валентина за воротник пальто. Собака с лаем кидается в нашу сторону. Валентин сбрасывает мои руки.
— Полегче. Я тут ни при чем, сам предупреждал его, чтобы не лез. Эти участки… Я же понимал, что все решается наверху. Мне четко указали на мое место. После того, как Михаил погиб, ко мне пришел один наш местный, Тимур. Думаю, его наняли, чтобы расправиться с твоим отцом. Он следил за ним и, когда Михаил пошел на охоту, был поблизости. Видел, как тот с кем-то встретился у ущелья.
— Вы верите ему?
— Он же не на допросе признался. Наверное, этот идиот испугался, что с ним тоже могут разделаться. Вот и примчал. Просил, чтобы я включил его в программу защиты свидетелей. Насмотрятся сериалов…
— Где его найти?
— Я не знаю адрес, но он работает помощником на катере, который перевозит туристов на другой берег, к дюнам. Завтра сможете застать его на рабочем месте. Если, конечно, он еще жив. А лучше уезжайте, — кричит мне напоследок Валентин, подзывая собаку.
Настаиваю, чтобы Вера спала отдельно, закрыв окна и двери номера изнутри. Ночью я часто кричу во сне. И в этот раз просыпаюсь с открытым ртом. Подушка мокрая. На телефоне светится эсэмэска с незнакомого номера.