Так мне пришлось ночевать в машине. Когда же я наконец получила работу в «Старбакс», то готова была благодарить все высшие силы за то, что клиенты не замечали, как я потихоньку таскаю кусочки их порций, и так продолжалось до тех пор, пока я не получила первую зарплату.
Теперь, когда я твердо встала на ноги, я надеялась, что умело скрываю эти застарелые шрамы. И вот как отреагировал Бобби Рэй, когда шерифская бригада устроила мне погром, поступив так же, как и с любым «белым отребьем».
— Они там, когда закончили, заявились ко мне, ну а я им — убирайтесь, мол, с моей собственности! — продолжил он. — Между прочим, они у меня выпытывали, не мелькают ли тут у тебя взад-вперед какие-нибудь типы. Может, ты толкала наркоту и все такое.
— Наркоту? — выпалила я.
— Ага, а я что сказал, — настаивал Бобби Рэй. — Я им, значит, говорю: да ерунда, вы все не так поняли. У нее муж профессор или кто-то там в универе. Шикарная семейка. А они смотрят на меня, как будто я чего скрываю, ну или что-то типа того. Знаешь ведь, как они смотрят, если уже решили, что ты — последний кусок дерьма.
Он резко вдохнул и задержал дыхание, пытаясь избавиться от привязавшейся к нему икоты.
— Да уж, знаю, — ответила я.
Он взглянул на меня так, словно я стала ему еще симпатичнее, чем была.
— Не дрейфь. Шериф делает свою работу, ну на то он и шериф. А пока они ничего не нарыли, так и не парься. Он наклонился и посмотрел на выдранные луковицы. — Может, и цветочки новые заведешь.
— Угу, — сказала я, снова поднося руку ко рту.
Бобби Рэй сунул руки в карманы и снова икнул.
— Вот и ладно. А ты, если что, кричи, — сказал он.
— Спасибо, Бобби Рэй.
Он повернулся, и луч его фонарика протянулся с холма к трейлеру.
Я повернулась лицом к своему дому.
Пока они ничего не нарыли, так и не парься.
Я глубоко вздохнула. У нас в доме не было наркотиков, о которых я бы не знала. Я и близко не позволю Алексу приблизиться хоть к чему-нибудь подобному.
Однако я вовсе не уверена, что могу сказать то же самое о его дядюшке Тедди.
Мальчик, который при рождении получил имя Уильям Теодор Керран-младший, унаследовал его от моего отца. Я могла только предполагать, что его пристрастие ко всяким интересным медикаментам досталось ему от матери.
Он был еще ребенком, когда нас в последний раз забирали из дома наших родителей. Сотрудницей соцслужб в тот раз оказалась весьма проницательная женщина, которая понимала, что я пытаюсь по мере сил исполнять обязанности матери Тедди: меняла ему подгузники, кормила и купала его. Если бы мы остались вместе, я бы продолжила в том же духе, что лишило бы меня детства, а Тедди — настоящей матери.
И она разделила нас. Ей буквально пришлось вырывать его из моих рук.
Она пообещала, что он будет размещен неподалеку от меня и я смогу навещать его, когда захочу. Но она соврала мне. Пока я томилась в приемной семье, Тедди быстренько усыновила какая-то местная пара.
Затем его новые родители переехали в Стонтон. То, что Тедди больше не было со мной, стало для меня большей потерей, чем утрата моими родителями своих прав. К этому моменту Шарлотта уже благополучно сбежала из интерната. А Тедди был для меня настоящей семьей.
Я обманом выманила у соцслужащей его новый адрес, сказав, что хочу написать ему письмо. Затем я на автобусе сбежала в Стонтон из дома очередных приемных родителей. После того как я сделала это в третий раз, та мадам предложила сделку: если она найдет мне место в Стонтоне, я буду паинькой. Вот так я и оказалась в долине Шенандоа.
Для меня Тедди был словно ясный солнечный лучик — творческий, энергичный маленький мальчик. Для всех остальных, в том числе и для его приемной матери, он был проблемным ребенком: явно дислексиком (хотя его мать всячески спорила с этим), злостным прогульщиком занятий, нарушителем спокойствия. За мелким вандализмом последовали сигареты, а за теми — марихуана, после, что уже был совсем неудивительно, более серьезные наркотики и кражи, чтобы обеспечивать свои пагубные привычки.
Я, как могла, поддерживала с ним связь, но все же не могла добиться того, чтобы он встал на путь истинный. Когда ты без гроша в кармане и балансируешь на грани голода, находится не так уж много возможностей помогать ближнему.
Он закрутил роман с девушкой по имени Венди Матая, которая была столь же красива, сколь опасна. Они составили прекрасную пару — Тедди был широкоплеч и красив, как и мой отец — и, учась в старшей школе, главным образом проводили время, ширяясь и затевая вечеринки, тем самым обеспечивая соцслужбы беспрерывным потоком данных.
Когда Тедди исполнилось восемнадцать, я попыталась, как только могла, убедить его, что его образ жизни — кражи и тому подобное — в конце концов приведут его на скамью подсудимых. Мне удалось убедить его приемных родителей, которые, кстати сказать, уже почти отбыли срок воспитательной работы с ним, оплатить его обучение в местной профессиональной школе, где он специализировался по HVAC[4].
К чести Тедди стоит сказать, что он собрал волю в кулак и получил свидетельство об образовании. Затем он нашел работу и переехал в большой дом, где он жил с тремя другими парнями, один из которых, еще очень молодой, уже дослужился до заместителя шерифа, причем никто из его соседей не знал о его делах с наркотиками. Я была в восторге.
Когда родился Алекс, Тедди начал толкать речи о том, каким, дескать, преданным дядюшкой он ему станет. Но, хотя поначалу Тедди действительно частенько появлялся у нас, в последнее время его визиты стали гораздо реже. Даже мой друг Маркус проявил больше интереса к Алексу, нежели Тедди. А может быть, думала я, Тедди стал просто сильно занят?
Интересно, думала я, отодвигая протянутую полицией ленту, что же он задумал? У Тедди был ключ от моего дома. Неужели — поскольку он понимал, как опасно хранить наркотики у себя, по соседству с замом шерифа — он спрятал их у меня?
Войдя через парадную дверь, я оказалась посреди катастрофы. Мой когда-то аккуратный дом попросту разгромили.
В гостиной вся мебель была передвинута, а то и опрокинута. Картины вместе с рамами были сняты со стен. Телевизор лежал, уткнувшись экраном в пол. Джазовые записи Бена — превосходная коллекция блестящих музыкантов, которую он собирал по дворам или отыскивал в лавках среди прочего барахла за полтинник или доллар — были свергнуты с их почетного места на полке возле музыкального центра и валялись на полу беспорядочной кучей. Книги, мои любимые книги, достали с полок и тоже разбросали вокруг.
Все кухонные ящики повытаскивали и опустошили: их содержимое раскидал по всей кухне. Тарелки, миски и стеклянную посуду вытащили из шкафов и оставили на кухонном столе. Кастрюли и сковородки валялись на полу.
В нашей спальне с кровати свернули матрац и оставили его у стены. Ящики комода выдернули и оставили прямо там, где те приземлились. Большая часть нашей одежды валялась в углу безобразной кучей; исключение составляли мои бюстгальтеры и прочее нижнее белье — они лежали посреди комнаты. Похоже, кто-то хотел привлечь мое внимание.
Святилище любви, которое мы так старательно строили, было осквернено. Так и рухнули все воздушные замки, которые я так упорно строила: найти для себя безопасное место, такое, чтобы никакой злодей не добрался бы до меня, пока я в моем доме, моей крепости, за этими четырьмя стенами.
И в то же время, как я отчетливо видела, не было никаких значительных повреждений. Они постарались, чтобы дом после этого набега выглядел почти обычно. Растоптано и разбросано было только то, что не представляло особой ценности.
Ты ведь понимаешь, на что мы способны, казалось, говорила вся эта картина. И ничего не сможешь сделать в ответ.
Обзор этого разгрома я окончила в детской: яростная рука власти и ее не обошла стороной. Кроватка Алекса лежала на боку. Повсюду было разбросано содержимое столика для пеленания. Его маленькие ящички были выпотрошены и свалены в одну кучу вместе с сырыми подгузниками, тюбиками витаминизированной мази и прочими принадлежностями для ухода за ребенком, которые когда-то хранились в идеальном порядке.
В потолке, на месте вентиляционной отдушины, зияла дыра. Крышку от нее бросили возле шкафа, оставив отверстие разинутым, словно пасть.
В углу я заметила плюшевого медведя, подаренного Алексу Маркусом и Келли: небольшой такой медвежонок, которого мы называли мистером Снуггсом. Бедного мистера Снуггса безжалостно выселили с той полки, где он обитал. Я подняла его и положила на пеленальный столик.
Но, несмотря на все произведенные разрушения, совершенно нельзя было понять, обнаружили они наркотики, которые искали, или нет. Но, похоже, что-то они все-таки нашли. Поэтому Алекс и был передан социальным работникам.
Я упала на качалку, в которой часто сидела, держа Алекса на руках. Словно повинуясь павловскому рефлексу, из моих сосков начало проступать молоко. В обычных обстоятельствах я бы покормила Алекса уже несколько часов назад. Теперь мои груди стали твердыми и настолько опухли, что, казалось, вот-вот разорвутся. Нужно было что-то сделать, чтобы избавиться от этого чувства. Мой электрический молокоотсос, предоставленный мне по плану страхования, больше напоминавшему фантастический рассказ, хранился на работе. Оставался ручной насос, который я использовала как запасной. Вообще-то раньше все это мне было не нужно. У меня ведь был Алекс.
Но теперь другого выбора не оставалось. Я пошла в ванную и расстегнула блузку. Потом расстегнула клапан потрепанного бюстгальтера для кормления.
Затем, стараясь не замечать себя в зеркале — я даже не хотела знать, насколько по-идиотски я выглядела в тот момент — я склонилась грудью над раковиной и начала массаж вокруг соска.
Молоко появилось мгновенно, как только я начала, сначала густое, потом — более жидкое.
И я была вынуждена наблюдать, как драгоценная жидкость, которая должна была питать моего ребенка, утекала в канализацию.