тлично умела подражать самым разным голосам. Например, без всякой фонограммы так могла спеть за Аллу Пугачеву, что позавидовал бы сам… Филипп Киркоров!
Но Оля умела подражать не только голосам людей. Присев на корточки, чтоб ее не было видно, она стала издавать те кудахтающие звуки, какие издает милицейская машина, которая летит по городу и предупреждает: осторожнее, спешу, освободите перекресток!
Затем снова стала орать сорокалетняя горластая тетя:
— Да вон же ж они, товарищ милиционер, хулиганье проклятое!
Это подействовало мгновенно. Юные бандюки сразу перестали молотить Олега, подхватили своего приятеля, который продолжал сидеть в сугробе, и кинулись в глубь парка.
А их ведь никто и не думал преследовать, трусов несчастных!
Глава VIIЗагадочная
Собственно говоря, на том история и кончилась, — можно сказать, ничем. Лбы, стоявшие за деревьями, переглянулись, что-то тихо сказали друг другу и продолжали стоять там же, где стояли.
Олег сел в сугроб, как раз на то место, где сидел подбитый им типчик. Зачерпнул горсть снега, протер лицо. Со своего места Ольга точно не видела, но, кажется, у него была расквашена губа. Она сейчас же собиралась подойти к брату.
Но не подошла. Потому что… потому что к Олегу подъехала та девочка, спасенная. Она тоже была на коньках. И Оля почувствовала вдруг, что может сейчас там оказаться лишней.
— Я Лида, — сказала девочка очень как-то внятно, словно работала диктором телевидения, — а ты кто?
Невольно Олег улыбнулся ей:
— А я Олег… — и тут его улыбка превратилась во что-то довольно-таки кисло-горькое, потому что губа расквашенная давала себя знать! И в то же время не хотелось этого показывать.
Девочка вынула из кармана платок, решительно и как-то очень по-девчоночьи приложила его Олегу к распухающему месту, улыбнулась:
— А ты все-таки не хочешь покататься?
— Да, хочу… — Он посмотрел туда, где должна была стоять его сестра.
Но Оли не было. Вернее, ее не было… видно. Ведь когда она стала изображать милицейскую машину, то спряталась за куст. И не показалась из-за него. Олег понял: сестренка решила «не мешать».
— Ну так поехали! — Лида подала ему руку.
Рука у нее оказалась теплая и… какая-то там еще, на что у Олега просто не нашлось слов… Да вы и сами знаете это: есть что-то совершенно необыкновенное в девчоночьих руках, особенно когда они оказываются в твоей руке!
В такие, скажем прямо, прекрасные секунды внутри у тебя все замирает. И одновременно ты чувствуешь себя, как… тот орел из школьного стихотворения, который все сидел-сидел за решеткой в темнице сырой. А тут вдруг его отпустили… И ты летишь, летишь, пора бы уже устать, а сила — наоборот — только прибавляется.
Олег и правда почти летел — по ледяной дороге, мимо мелькающих слева и справа деревьев. А фонари проносились где-то в их ветвях над Олегом и Лидой, словно огромные беззвучные зимние жуки.
В общем, какая уж там сказка?.. Да никакая сказка с этим не могла сравниться!
Наконец Лида стала немного отставать, и Олегу приходилось тянуть ее за прекрасную руку. Но ведь прекрасные руки сделаны совсем не для этого!
И Олег притормозил, остановился.
— Ты куда меня везешь-то? — спросила Лида, улыбаясь.
Она говорила все так же внятно и как-то очень уверенно. Словно была тут самой главной… Но ведь она и была тут самой главной, разве не так!
Олег улыбнулся в ответ на ее улыбку. Собственно говоря, ему давно уже не было так хорошо… так неожиданно хорошо. Теперь он не чувствовал никакой боли, хотя, наверное, она была. Но какая там боль, к богу в рай, когда ты стоишь рядом с такой девочкой да притом еще держишь ее за руку. И заслуженно держишь: ведь ты эту девочку спас!
Олег, конечно, не произносил таких слов — ни вслух, ни мысленно. Он просто чувствовал себя отлично… Отличнейше!
— Я никуда тебя не везу, я просто… — И Олег рассмеялся.
Оля катилась вслед за «парочкой» по параллельной аллее. Ей было грустновато, по правде говоря. Одной кататься не хотелось. К той девочке, столь неожиданно вставшей между нею и братом, Ольга не испытывала ничего такого, никакой ревности. Она была счастлива оттого, что ее Олежке хорошо сейчас. Таково уж свойство двойняшек — это во-первых, а во-вторых… во-вторых, Оля просто была очень добрая девочка!
Так она мчалась за Олегом и его новой знакомой… А потом вдруг увидела: вот же елы-палы, лес густой, те лбы странные, «наблюдатели», тоже едут за Олегом и этой девочкой! То есть происходило что-то уж совсем непонятное. Не зловещее, но какое-то именно непонятное!
И тогда Оля решила хотя бы что-то попробовать про них разузнать. И это ей удалось. Когда Олег и девочка по ледяным аллеям приехали в конце концов обратно на большой каток, лбы «подтянулись» туда же. Но не стали кататься, как обычные нормальные люди на коньках, а остановились на краю катка у снежного борта и начали разговаривать, а сами продолжали следить за Олегом… ну и этой девочкой.
«Что же им от Олежки надо-то?» — думала Оля.
Подъехала к этим непонятным лбам… Ведь поскольку они ее не знали и не видели, Оля оставалась для них… невидимкой. И вот она подъехала к ним, стала делать вид, что перешнуровывает ботинки — занятие для конькобежцев вполне обычное.
А сама слушала, чего они говорят.
Надо сказать, говорили они жуткие глупости — все про женщин своих знакомых. И если б те женщины услышали эти слова, им сильно не понравились бы подобные разговорчики. Оля и сама была бы рада этого не слушать. Но ведь уже услышала — ничего не поделаешь!
А вскоре она встретила… ну, в смысле увидела и тех юных рэкетиров. Похоже, без всякой цели они двигались вдоль большого катка, смеялись как-то излишне… глупо и много. Оле показалось: они уже успели выпить.
Ловкая разведчица и тут воспользовалась своей «невидимостью» — подъехала к бандитам и опять стала перешнуровывать ботинки… На этот раз, впрочем, якобы перешнуровывать, потому что — а вдруг придется удирать!
О чем они говорили, Оля вообще не могла понять. Она улавливала только матерные слова, а к чему они произносились, — вот хоть убей, не понятно. Да и, по правде, не особенно хотелось понимать! Вряд ли они какую-нибудь великую мудрость могли изречь!
Но неожиданно рэкетиры сказали-таки интересное… Непонятное, правда, но-интересное. Они вдруг заметили катавшихся Олега и ту девочку.
— Слышь, брателлы, — сказал вдруг тот, который собирался отнять плеер, — а я усек, кто эта баба, которую мы грабануть хотели.
«Брателлы» ответили ему каждый по-своему, но все на ругательном языке… такая глупость! Из-за того, что Оля рассердилась на них, она чуть не пропустила главные слова.
— Это же знаете кто? — Говоривший значительно замолчал. — Это же сама Лидка Берестова! А мы собирались ее…
И далее он разразился матерной тирадой.
Хм, что же это за личность такая — Лида Берестова? Выходит, она в городе известная! Но вот с какой стороны?.. Услышав это сообщение, «брателлы» тоже стали произносить всевозможные нецензурные выражения, качать головами и шлепать себя по бедрам.
Глава VIIIВиновник печального факта
А загадочная Лида Берестова еще покаталась какое-то время с Олегом, потом стала прощаться. Олег говорил ей что-то, вернее всего, что проводит, но Лида отрицательно качала головой, потом еще несколько минут они стояли, прощаясь. И потом Лида уехала. Ольга хотела тихонечко двинуться за ней, чтобы получить… «дополнительную информацию», как выражаются в романах про милиционеров.
Но тут ее, как ни странно, остановил… Олег. Быстро подъехал, взял за руку:
— Не стоит. Она просила не следить и не узнавать… Я слово дал!
— Она кто все-таки такая?
Олег в ответ лишь пожал плечами, и тогда Оля рассказала ему о странном разговоре рэкетиров и о лбах, которые следили за ним и Лидой.
— Берестова, — произнес Олег мечтательно, как путешественники произносят названия таинственных, еще не открытых островов. — Надо же, фамилия какая: Берестова!
Будь на месте Оли любая другая девочка, любая другая сестра, она бы, конечно, рассмеялась Олежке в лицо: вот стыдняк — влюбился на ровном месте! Но ведь Оля была… двойняшкой, как бы второй половинкой их единого организма. А левая рука не радуется и не смеется, если на правой палец припух!
Оля и сама подумала, что Берестова действительно необычная и красивая фамилия… Берестова.
— Я ее к нам на представление пригласил! — вдруг сказал Олег.
— Серьезно? А на когда?
— На девятое… это как раз суббота. Мы в цирке играем! А после можно и домой ее позвать.
Вот чем отличался Олег от Оли — он всегда и совершенно точно знает, как пройти или проехать туда-то и туда-то, сколько сейчас времени, какое число, когда какой спектакль и где они играют. В общем, с точностью у него все исключительно… точно!
Следующий день они провели в хлопотах: не так-то легко после длинной дороги привести в порядок цирковое хозяйство. Притом, что билеты уже проданы. Бабушка Тамара всегда заранее выезжает в город их следующих гастролей, чтобы договориться — с местной администрацией, с хозяевами цирка, со школами и детскими садами, которые покупают (или не покупают!) билеты на их представления.
Ну и так далее и тому подобное. Это называется заделка.
В Чашкине бабе Томе помогал сын ее покойной подруги. У них все получилось отлично, кроме одного: здесь не нашлось школы, которая бы согласилась принять двух не очень успевающих учеников в середине года. И хотя бабушка Тома, как женщина исключительно предусмотрительная и практичная, всегда брала в Московском департаменте образования солидную бумагу о том, что этот уважаемый департамент просит своих коллег помогать Ольге и Олегу Серегиным, просит устраивать их в школу, на этот раз бумага не сработала.
Да и, в самом деле, сколько можно? В середине года близнецы со своими переездами пропустили очень солидно, к тому же за вторую четверть у них отметок не было вовсе и, соответственно, с успеваемостью (по вполне, как говорится, понятным объективным причинам) было негусто.