Странная какая-то развращенность, не находите? Что-то она очень похожа на то состояние, с которым фашистов в 1941–1945 годах били.
А теперь я приведу небольшой отрывок из воспоминаний П. Д. Малькова, который как раз тогда служил на флоте простым матросом, Павел Дмитриевич после назначения комендантом Смольного встретился со своими сослуживцами с крейсера «Диана» и такой разговор состоялся между ними:
«— Ну, а ты-то сам как? — вдруг спрашивают. — У тебя как дела?
— У меня? Сами видите мои дела. Налаживаю охрану Смольного.
— Это мы видим, да не о том речь. Ведь ты же на „Диане“ числишься, а застрял в Смольном. Надо как-то оформить, а то неладно получается.
Действительно, правы товарищи. Я об этом и не подумал, не до того было, А что получается? Состою на действительной военной службе, матрос первой статьи крейсера „Диана“, а на крейсере свыше двух недель не был! Вроде дезертир.
Вернулся в Смольный, улучил удобный момент и обратился к Феликсу Эдмундовичу: надо, мол, мне оформляться чин по чину, а то нехорошо получается.
Он согласился: ну что ж, оформим. Тут же Дзержинский написал два документа, сам подписал, дал подписать Гусеву и вручил мне.
Первый документ:
„6 ноября 1917 г.
В центральный комитет Балтийского флота.
По распоряжению Военно-революционного комитета матрос Павел Мальков оставлен в Петрограде в качестве коменданта Смольного института.
За председателя Дзержинский
Секретарь Гусев“.
И второй, того же содержания, в судовой комитет крейсера „Диана“. Так кончилась моя морская служба.»
Это уже совсем ни в какие ворота не лезет! Современные «историки» утверждают, что флот превратился в результате революции в банду разложившихся бузотеров, и вдруг такая ситуация! И самое интересное не в том, что Мальков озаботился надлежащим оформлением своего положения, хотя мог просто сказать товарищам: да мне плевать, я высших должностных лиц Республики теперь охраняю. Другое удивляет: а какое дело этим товарищам, таким же простым матросам, до того, где находится теперь кто-то из команды «Дианы»? Они-то кто? Вот-вот, почему же сам командир крейсера не запросил Смольный о судьбе своего подчиненного?
И вывод получается шокирующий: дисциплина на кораблях держалась не усилиями офицеров, а заботами нижних чинов. Значит, вопросы дисциплины на флоте после Октября никуда не ушли, они оставались. Нижние чины в соблюдении ее были заинтересованы и сами проявляли инициативу в этом вопросе, т. е., логично предположить, что и командному составу никто бы из матросов не стал палки в колеса вставлять, если бы командиры стремились поддерживать порядок, но командование самоустранилось. А такое поведение офицеров называется саботажем.
А поведение матросов называется сознательностью. Так кто разложился?
Правда же в том, что весь кошмар, охвативший, якобы, корабли с началом Февраля, является измышлениями пропагандистов тухлой белой идеи. Изгнанная матросами оскотинившаяся тупость в эполетах и предавшие Родину персонажи, подобные Графу, изощрялись в описаниях ужасов, творимых восставшей чернью, а с 1991 года эти песни подхватил весь российский пропагандон.
Конечно, не обошлось без эксцессов, глупо было бы утверждать обратное. Жертвы же сами выпрашивали очень долго и старательно, как адмирал Вирен, например, превративший Кронштадт в тюрьму матросскую. Только эти самосуды и вспышки анархии были очень быстро ликвидированы вышедшими из подполья большевистскими организациями на судах, там, где были большевики, вольницы не было. 28 апреля был образован Центральный Комитет Балтийского флота (Центробалт), в котором сразу влияние членов РСДРП(б) стало решающим, и порядок революционный на флоте был установлен.
И что такое революционный порядок было продемонстрировано немцам при попытке прорыва кайзеровского флота у Моонзунда и выхода на оперативный простор с угрозой Петрограду. Судовые комитеты, возглавляемые большевиками, мобилизовали личный состав на отпор агрессору, умылся немец кровью.
И для моряка-балтийца в те дни самым большим укором было, если товарищи скажут, что он своим разгильдяйством позорит звание матроса революции.
«В Гельсингфорсе был установлен твердый революционный порядок. По всем улицам стояли матросские патрули. Не было ни грабежей, ни насилий, не было никаких хулиганских выходок, ни одного серьезного инцидента. Несмотря на то, что стояли еще лютые морозы, а моряки ходили в бушлатах, ботинках да бескозырках, никто не отказывался идти на дежурство, не пропускал своей очереди.
Греха таить нечего — среди матросов водились любители выпить. Но в эти дни их словно подменили.
Начальник местного жандармского управления генерал Фрайберг попытался было споить моряков, внести разложение в их среду. Числа 5–6 марта по его распоряжению в Гельсингфорс доставили несколько цистерн спирта. Жандармские агенты начали рыскать среди матросов и подбивать их на разгром вокзала, убеждая матросов захватить цистерны и поделить спирт. Никто, однако, на эту провокацию не поддался. Спирт конфисковали, а Фрайберга и его подручных арестовали.
Был у меня на „Диане“ приятель Егор Королев, большой любитель выпить. Встречаю его как-то на палубе. Настроение, вижу, у него приподнятое, вид возбужденный.
— Чего это, — спрашиваю, — с тобой случилось? Вроде как бы ты сам не свой.
— Да понимаешь, какое дело… Ходил сейчас с ребятами на вокзал, спирт захватывать.
— А, ну тогда ясно. Хватанул, значит, там как следует.
Егор разъярился, даже побагровел:
— Ты что, очумел? Нешто сейчас время пить? Никто из ребят и капли в рот не взял. Все чин по чину. Вагоны со спиртом мы захватили и охрану выставили, чтоб всякой шантрапе неповадно было. Ну, думаю, раз Егорка от дарового спирта отказался, значит, понимает что к чему».
Естественно, что моряки, как наиболее революционная и сознательная сила, в победу Октябрьского вооруженного восстания внесли вклад существенный, поэтому ненавидели их разные бунины откровенно. Ненавистью животной. Соответственно, и описывали как отвратительную банду. Вот только эта «банда» на смерть за революцию шла, не раздумывая, а сам Иван Бунин, человек еще не старый в то время и не инвалид, винтовочку в руки взять не пожелал, что бы геройски за белую идею сражаться. Он же не матрос, он, как мне кажется, просто человек с очень нехорошими моральными принципами.
И, наверно, В. И. Ленин был глупым романтиком, если отдавал такие указания:
«В связи с образованием отрядов социалистической армии и предстоящей скорой отправкой их на фронт необходимо в каждый формируемый эшелон добровольцев (состав 1000 человек), в целях спайки их, нарядить по взводу товарищей моряков»?
Это взвод алкоголиков и анархистов мог спаять 1000 человек добровольцев?
Но вот есть убойный компромат, как сегодня считается, на моряков — бегство из-под Нарвы от немцев. Впервые эта гнусная клевета мною была встречена в книге В. Суворова. Не уверен, что этот перебежчик был первопроходцем, но у меня нет никакого желания копаться в этой грязи.
Описана у Резуна-Суворова ситуация в похабнейшем свете: орава братишек, привыкшая к разгильдяйству, как только столкнулась с немцами в боевой обстановке, задала драпака и остановилась только на Волге…
На самом деле ничего похоже даже близко не было. Тысячный отряд под командованием П. Дыбенко прибыл под Нарву 1 марта, поступил под командование бывшего царского генерала Д. П. Парского, который и руководил обороной фронта против немцев на этом участке. Моряки сразу же были брошены в бой и держали оборону не против каких-то немецких резервистов, а против кадровых, численно превосходящих и лучше вооруженных частей. В боях за станцию Корф отряд балтийцев понес большие потери, отличилось подразделение под командованием мичмана С. Д. Павлова (не все царские офицеры были похожи на Г. К. Графа). П. Дыбенко неоднократно сообщал Парскому о больших потерях, просил подкрепления, помощи хотя бы легкой артиллерией, но получал только фигу.
В конце концов морякам была поставлена задача контрнаступления на Нарву, их командир попробовал командованию объяснить, что балтийцы понесли очень большие потери и измотаны боями, его не стали слушать. Тогда Дыбенко вспылил и отвел с фронта отряд, за что попал под суд. Но Ревтрибунал вынес оправдательный приговор, в процессе выяснилось, что само управление войсками со стороны генерала Парского было организовано безобразно, разведка толком не велась, отработки взаимодействия не было, а перед самим Дыбенко ставились такие сложные задачи, к которым он просто не был подготовлен, не будучи военным специалистом.
Так что не за что балтийцам стыдиться Нарвы. Кто знает, что бы там случилось, если бы они мужественно не остановили немцев под станцией Корф… Стыдиться надо тем, кто Резуновскую брехню, истекая ядовитой слюной, повторяет.
Да, репрессирован был Павел Ефимович Дыбенко, расстрелян в 1938 году. Материалов уголовного дела я не видел и вряд ли их кто уже увидит после хрущевской реабилитационной комиссии… Наверно, скурвился человек. Такое бывает. Но не это главное. Главное, что такие, как Павел Ефимович, установили в России власть, при которой все прошлые боевые и революционные заслуги в зачет не шли ни одному преступнику, забывшему о том, что он должен народу служить, а не своим интересам. Не прощалось ничего ни Дыбенко, ни жене самого Молотова. Вот такую власть помогли установить революционные матросы.
Конечно, когда сегодня можно слямзить лярд, а потом получить амнистию… Наверно, для кое-кого морячки те выглядят идиотами.
«Ледовый переход» Балтийского флота
«Зато теперь во всем разобрался!»
30 ноября, 2014 https://p-balaev.livejournal.com/2014/11/30/
П. Д. Мальков «Записки коменданта Кремля»:
«Когда я направлялся в комендатуру, меня окликнул Манаенко, минер с „Дианы“, старинный приятель. Он теперь работал у меня помощником.
— Павел, тут к тебе один твой дружок пришел, в комендатуре дожидается! — Манаенко подмигнул и хитро улыбнулся.
Что еще за „дружок“? Открыл дверь комендатуры, глянул — батюшки вы мои светы! Вот так гость! Вытянулся нарочно у порога и рявкнул не своим голосом:
— Здравия желаю, ваше благородие!
Передо мной сидел не кто иной, как бывший командир крейсера „Диана“ капитан первого ранга Иванов 7-й, Модест Васильевич. Только в каком виде? От блестящего флотского офицера не осталось и следа. Вместо белоснежной фуражки на его голове красовалась грязная драная папаха; вместо расшитого золотом морского мундира на плечах болталась серая, затасканная, местами изодранная в клочья солдатская шинель.
Злобы против капитана я никогда не имел, наоборот, всегда относился к нему с уважением. Человек он был не глупый, прямой и к нашему брату, матросу, относился неплохо. Навсегда запомнилось его поведение во время восстания на „Гангуте“, когда он не допустил участия команды „Дианы“ в карательной экспедиции против мятежного крейсера. Запомнилось и его поведение во время волынки у нас на „Диане“, чуть не вылившейся в бунт. Ведь все это сошло тогда нам с рук, никто из матросов не пострадал, хотя кое-кто из офицеров и хотел разделаться с зачинщиками.
Да, Модеста Васильевича Иванова матросы знали хорошо, уважали его, верили ему. Недаром в Октябрьские дни, когда встал вопрос о составе коллегии по морским делам, мы — Ховрии, я, другие матросы — рекомендовали капитана первого ранга Иванова. И вот Модест Васильевич, мой бывший командир, здесь, в Смольном. Но в каком виде? Что за маскарад?
— Что, братец, уставился? Трудно узнать капитана первого ранга? — произнес Модест Васильевич с горькой улыбкой.
Из его рассказа я узнал, что еще в момент Октябрьского восстания Иванов заявил некоторым офицерам, предложившим ему принять участие в борьбе против большевиков, что против своего народа, против России не пойдет. Его тут же окрестили „большевиком“ и пригрозили расправой.
Сразу после восстания он уехал в Царское Село, где жила его семья: собраться с мыслями, как он объяснил.
Там, в Царском Селе, на его дачу напали красновцы, все разграбили, сам еле живой ушел. Спасибо, бывший вестовой помог достать эту шинелишку.
— Зато теперь во всем разобрался! — закончил свой печальный рассказ бывший командир „Дианы“.
Я взволнованно пожал руку капитану первого ранга и отправился разыскивать Подвойского, чтобы рассказать ему всю эту историю. А через день или два, 4 ноября 1917 года, я прочитал подписанное Лениным постановление Совнаркома:
„Назначить капитана первого ранга Модеста Иванова товарищем морского министра с исполнением обязанностей председателя Верховной Коллегии Морского Министерства“.»
«Ледовый переход» Балтийского флота
4 декабря, 2014 https://p-balaev.livejournal.com/2014/12/04/
После подписания Брестского мира Советской власти пришлось принимать по флоту непростые решения… Хотя, чего это я про «непростые решения»? Невольно вырвавшаяся фраза просто. Решения как раз были очень простыми: то, что можно было за собой сохранить — перегнать в места, где можно сохранить, а то, что с большой долей вероятности могло быть захвачено другими, следовало немедля утопить. Постараться утопить так, что бы никто в скором времени поднять не смог, разжившись на халяву русскими кораблями, но при этом выбрать места для затопления с расчетом возможности их подъема, когда война закончится. И топить следовало всё! Ничего жалеть не надо. И не мешкая. Потому что даже если немец захватит корабль какой, а перегнать в фатерлянд у него сил не хватит, то есть вероятность того, что выведет на выход из акватории порта и там его на грунт положит. И будут в порт потом только шаланды с кефалью заходить…
Корабли Балтийского флота можно было сохранить за Республикой. Их было куда перегонять из Ревеля и Гельсингфорса — в Кронштадт и Петроград. Конечно, была зима, ледовая обстановка неблагоприятная, но это не фатально — базы флота ледоколами были обеспечены. Дело за исполнителями оставалось.
Что касается нижних чинов — проблемы здесь не было. Несмотря на то, что часть команд ушла с кораблей по призыву Партии устанавливать Советскую власть, на замену чиновникам-саботажникам, на обеспечение деятельности железнодорожного транспорта (да-да, чем только морякам-«анархистам» не приходилось заниматься), личного состава вполне хватало на обеспечение перехода судов. Конечно, для полноценной боевой деятельности команды в таком урезанном составе не годились, но переход из одного порта базирования в другой они обеспечить были в состоянии.
А вот с командованием была ситуация сложнее. Часть этих «патриотов» ударилась в банальный саботаж. Честно говоря, я даже не понимаю, как они после всего, что успели натворить, вообще ухитрились остаться в живых. Скорее всего, просто потому, что озверевшие матросы на самом деле были удивительно добрыми и мягкими русскими людьми, которые со своей жизнью расставались гораздо легче, чем чужую отнимали. Просто, после первых вспышек ярости с началом революции, расслабились матросики… И получили в ответ.
Решило офицерье, что быдло быстро на управлении государством засыпется, Советская власть просуществует всего несколько недель, потом этот трудовой народ своих хозяев попросит вернуться, поэтому не стоит себя проявлять на службе верным сыном Отечества, погодить надо.
И ладно бы, просто закрылись у себя в каютах, да хлестали бы из корабельных запасов свою мадеру, от обязанностей отлынивая, это еще полбеды было бы. Они же сразу начали и вредить, и предавать напрямую.
Мало того, что стали угонять в швеции разные суда, как ледокол «Сампо», к примеру, так еще и команды стали разлагать. 15 декабря 1918 г. Центробалт распорядился о перегоне крейсеров «Диана», «Россия» и линкора «Гражданин» из Гельсингфорса в Кронштадт — планировалась разведка возможности перехода остальных судов в ледовой обстановке (Стариков об этом почему-то не упоминает. Наверно потому, что Щастный еще Наморси[1] не был).
Однако, командование этих кораблей повело среди подчиненных агитацию, убеждало личный состав в невозможности выполнения распоряжения Центробалта, ссылаясь на якобы объективные трудности. И митинговать ведь не было стыдно этим офицерам! В результате командами были приняты резолюции о невозможности перебазирования судов из Гельсингфорса.
Центробалту пришлось разъяснять братишкам, что их просто обманывают командиры, потом команды судов объяснили своим начальникам, что так делать нехорошо, надо честно служить, и корабли отчалили от Гельсингфорских пирсов, через несколько дней благополучно прибыли в Кронштадт, как будто и не существовало никаких «объективных трудностей».
Само собой разумеется, что Советская власть такое положение терпеть не хотела, при таком бардаке можно было ожидать просто паралича на флоте и потерю не только судов, но и нанесение непоправимого ущерба обороне Петрограда. Структуру командования надо было менять срочно.
6 декабря должность командующего Балтийским флотом была ликвидирована, штаб его распущен, так как их деятельность, больше всего напоминавшая итальянскую забастовку, уже всем поперек горла была. Всё руководство перешло к Центробалту. Правда, ненадолго. Из этого органа очень много коммунистов было призвано на борьбу за установление Советской власти, осталось там большинство анархистов, которые начали свою любимую бузу. Создали 31 января Совет комиссаров Балтийского флота, который уже мог реально держать обстановку под контролем…
После 1991 года, когда начался у историков неудержимый антикоммунистический понос, появились у нас многочисленные публикации о выдающейся роли Наморси А. М. Щастного в спасении Балтийского флота, который, якобы, получил от Троцкого какие-то диктаторские полномочия под давлением Совета флагманов, и мужественно вывел суда из Гельсингфорса в Кронштадт, а кровавые большевики его сразу же расстреляли, так как боялись роста популярности этого капитана в среде моряков. Н. В. Стариков еще добавляет, что расправились с Щастным за то, что он сорвал планы Ленина передать флот англичанам.
Очень хочется назвать этих «историков» непечатным словом, которым определяют тех женщин, которые ведут аморальный образ жизни даже не из корыстных побуждений, как проститутки, а просто потому, что такова их натура. Ведь вы же, господа «историки» и г-н Стариков, отлично знаете, что ЕДИНОНАЧАЛИЯ ни в Красной Армии, ни на Красном Флоте НЕ БЫЛО в те годы!!!
Этот Щастный мог что угодно замышлять и воплощать только после того, как его решение будет согласовано с комиссаром! Если бы он попробовал самостоятельно командовать начать, плюнув на комиссара, то за борт улетел бы с колосником в обнимку.
Этот документ видели?
«Декрет Совета Народных Комиссаров.
Об управлении Балтийским флотом.
I. Управление Балтийским флотом вверяется Начальнику Морских сил Балтийского моря и Главному Комиссару Балтийского флота.
II. Начальник Морских сил Балтийского моря избирается Коллегией Народного Комиссариата по морским делам из лиц командного состава флота с одобрения Высшего Военного Совета и назначается на должность декретом Совета Народных Комиссаров.
III. Главный Комиссар Балтийского флота избирается Коллегией Народного Комиссариата по морским делам и назначается на должность декретом Совета Народных Комиссаров.
IV. Взаимоотношения Начальника Морских сил и Главного Комиссара флота, сверх указанных в нижеследующих статьях, определяются особой инструкцией.
V. Подчиняясь Коллегии Народного Комиссариата по морским делам, пользующейся по отношению к Балтийскому флоту правами Главнокомандующего флотом, Начальник Морских сил есть старший военно-морской начальник на Балтийском флоте.
VI. В отношении оперативной деятельности и боевой подготовки флота и входящих в его состав частей приморских крепостей, Начальник Морских сил исполняет обязанности и пользуется правами Командующего флотом, неся за руководство этой деятельностью флота полную ответственность.
VII. В отношении прочих отраслей службы флота и входящих в его состав частей и приморских крепостей, Начальник Морских сил является старшим военно-морским руководителем, согласуя свою деятельность в полном соответствии с деятельностью Главного Комиссара флота и неся ответственность наравне с последним.
VIII. В отношении хозяйственном, Начальник Морских сил, согласуя свою деятельность с деятельностью Главного Комиссара флота, исполняет обязанности и пользуется правами Командующего флотом и, сверх того, имеет право утверждать в случаях, не терпящих отлагательства, хозяйственные мероприятия на сумму до одного миллиона рублей, донося о принятом решении Коллегии Народного Комиссариата по морским делам.
IX. Начальник Морских сил имеет право единоличного выбора и смены своих помощников.
X. Начальник Морских сил, в случае необходимости, имеет право, по соглашению с Главным Комиссаром флота по вопросам, связанным с интересами флота и вытекающим из сложившейся на Балтийском море особой обстановки, вступать в переговоры с Германским военным командованием и Финляндским правительством, руководствуясь при этом особой инструкцией и донося о переговорах Коллегии Народного Комиссариата по морским делам. В случаях, не терпящих отлагательства, он имеет право совместно с Главным Комиссаром флота, принимать решения за своей и Главного Комиссара флота ответственностью. донося о сем немедленно Коллегии Народного Комиссариата по морским делам.
XI. Подчиняясь Коллегии Народного Комиссариата по морским делам, Главный Комиссар флота есть старший представитель Советской власти на флоте.
XII. В отношении политической и общественной деятельности флота и входящих в его состав частей и приморских крепостей, Главный Комиссар флота является полноправным ответственным руководителем.
XIII. В отношении прочих отраслей службы флота и входящих в его состав частей и приморских крепостей, Главный Комиссар флота является старшим политическим руководителем, согласуя свою деятельность в полном соответствии с деятельностью Начальника Морских сил и неся ответственность наравне с последним.
XIV. В отношении хозяйственном Главный Комиссар флота, согласуя свою деятельность с деятельностью Начальника Морских сил, исполняет обязанности и пользуется правами Командующего флотом и сверх того имеет право утверждать в случаях, не терпящих отлагательства, хозяйственные мероприятия на сумму до одного миллиона рублей, донося о принятом решении Коллегии Народного Комиссариата по морским делам.
XV. В случаях разногласия между Начальником Морских сил и Главным Комиссаром флота в вопросах совместной их деятельности (ст. ст. VII, VIII, XIII и XIV) они представляют мотивированные донесения, заключающие сущность разногласия, в Коллегию Народного Комиссариата по морским делам.
XVI. Совещательными органами при Начальнике Морских сил и Главном Комиссаре флота являются — Совет Флагманов Балтийского флота и Совет Комиссаров Балтийского флота, состав и круг ведения которых определяются особым положением.
XVII. Исполнительным органом распоряжений Начальника Морских сил по флоту является Штаб Балтийского флота, во главе которого стоит Начальник Штаба флота. Права и обязанности Начальника и чинов Штаба флота определяются соответствующими статьями Положения о Штабе Командующего флотом Балтийского моря.
Подписали: Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин).
Председатель Высшего Военного Совета Л. Троцкий.
Члены Коллегии Народного Комиссариата по морским делам — Вахромеев, Раскольников.
За Начальника Морского Генерального Штаба В. Альтфатер.
Управляющий делами Совета Народных Комиссаров Вл. Бонч-Бруевич.
29 (10) марта 1918 года.
Вопрос к историкам: почему же А. М. Щастный значится в спасителях флота, а имени Николая Федоровича Измайлова, Главного комиссара флота, вы не упоминаете? Вы историки?
Просто Николай Федорович неудобен этой псевдонаучной братии. Он же не гламурно выглядевший офицерик с кортиком, а крестьянский сын, призванный на флот в 1913 году, водолаз, человек скромный и мужественный.
Есть один факт в биографии Николая Федоровича, который характеризует его, как нельзя лучше. В октябре 1917 года Измайлов был заместителем председателя Центробалта, и именно ему лично, в ночь с 27 на 28 октября телеграфировал В. И. Ленин с просьбой выделить силы флота на борьбу с наступлением Краснова. Ленин к человеку ненадежному обращаться в критической ситуации не стал бы, это даже не обсуждается.
И если Стариков утверждает, что Щастный вопреки планам большевиков перегнал корабли из Гельсингфорса, то он это сделал, наплевав на Н. Ф. Измайлова?
Николай Федорович даже в грозные октябрьские дни на истерику командующего Балтфлотом адмирала Развозова, который вдруг вскипел, как чайник, из-за того, что помимо него какая-то матросня получает от Ленина указания и их выполняет, отреагировал философски: пусть адмирал отдыхает…, а уж если бы он имел указание от Вождя революции оставить корабли в Гельсингфорсе, то никакой Щастный-несчастный помешать бы не смог точно.
Попробуйте поискать в интернете информацию о Наморси А. М. Щастном и получите интересный результат: найдутся только статьи разных докторов и профессоров о том, как этот капитан вопреки воле Совнаркома спасал корабли геройски, а потом звери-комиссары его расстреляли, испугавшись популярности испеченного ими же адмирала.
А молодежь доверчиво глотает этот бред, не замечая запаха тухлятины. Да что там молодежь!? И люди моего поколения купились. Граждане, вы же фильм «Чапаев» хотя бы пересмотрите еще раз, рядом с народным героем, комдивом из простых солдат и то комиссар Д. Фурманов был, даже за Чапаем комиссары приглядывали на всякий случай, что бы не натворил чего! А царскому офицеру Щастному кто бы позволил что-то делать без одобрения политработника?
Да ведь еще такая проблема у этих «профессоров»: они сами сначала пишут, что личный состав флота, нижние чины, разложился и ударился в избиение офицеров, пьянство и разврат, и вдруг по приказу Наморси стал резко дисциплинированным и в составе уполовиненных команд, без сна и отдыха героически повел корабли через ледовые поля. Что-то не сходится? Или это только мне заметно?
Большевистские историки, кстати, эту операцию Балтийского флота, названную Ледовым переходом, освещали очень скупо, без особого интереса. Потому что не было в ней ничего особенно героического на общем фоне того времени. Заурядной она была. Да, корабли через ледовые поля тяжело провести, нужно было трассу пробивать ледоколами, осторожно маневрировать судами…, но это обычная работа моряков. Другое удивительно. На кораблях остались уполовиненные команды, а офицерского состава и того меньше, так вот матросы без лишних понуканий в порту начального базирования, в Гельсингфорсе, вручную загрузили суда углем, припасами, даже часть портового оборудования перетащили в трюма и на палубы. Кто представляет объемы этих грузов, тот поймёт, что это было близко к подвигу.
Есть замечательная книга: Н. С. Кровяков. «Ледовый поход» Балтийского флота в 1918 году. М.: Военное издательство Министерства Обороны СССР, 1955. Очень советую. Прочтите эту коммунистическую «пропаганду», понятно станет, что Щастный был еще той фигурой. Что Н. Ф. Измайлов был удивительно терпеливым человеком, если не шлепнул этого саботажника прямо в Гельсингфорсе за тот бардак, который Наморси в штабе развел, за отсутствие реальной командирской работы, которая привела к потере нескольких ледоколов, что поставило на грань срыва всю операцию. Как с дитём малым возились с этим «героем».
Но есть в той истории настоящие герои. Безусловные. Люди, которые отдали свои жизни для спасения флота Республики. И когда наш премьер-министр торжественно возлагал веночек на могилу немецкой шлюхи К. Маннергейма, он наплевал этим на могилы тех, кто свои жизни отдал за нашу Родину. На могилы тех, кто пожертвовав собой, обеспечил спасение кораблей Балтийского флота. Не догадался Дмитрий Анатольевич поискать места захоронений бойцов финской Красной Гвардии…
После заключения Брестского мира Германия, полагая, что Советское правительство не располагает достаточными силами для того, что бы с ним можно было считаться, начала вести себя максимально хамски и решила прибрать к рукам то, что вкусно пахло. Корабли Балтийского флота выглядели аппетитно. И придумали немцы хитроумный план: захватить их не с моря, а с суши. Для этого высадили на севере Финляндии целый корпус под командованием Фон дер Гольца, а в помощь этому пруссаку барон Маннергейм срочно сформировал 70-тысячную рать из горячих финских парней. И повели они наступление на юг страны, на отряды финской красной гвардии, с намерением захватить Хельсинки (Гельсингфорс), базу русского флота.
И всё бы у Маннергейма с Гольцем получилось, ворвались бы их отряды прямо на пирсы Гельсингфорса, расстреляли бы команды судов из пушек и пулеметов, и вот они — кораблики, линкоры-миноносцы, а без этих кораблей Петроград просто в руки германские валился, как перезрелое яблочко с ветки… Но тут один фактор нарисовался неожиданный: другие горячие финские парни, только не кулачьё из шюцкора, а рабочие люди, настоящие патриоты Финляндии, решили, что не гоже бежать по направлению к Выборгу, смазав пятки салом, надо дать русским товарищам возможность спасти корабли революционного Балтийского флота, тем самым спасти русскую революцию, и, вместе с ней, надежду всего рабочего люда планеты, в том числе и финнов, на освобождение.
Упёрлись рогом финские красногвардейцы. Понятно, что их войско, плохо обученное и слабо вооруженное, полило своей кровью холодную землю Суоми обильно, разгромить немецкие части и маннергеймовское кулачье не смогло, но не бежало, пятилось только, и когда кайзеровско-щюцкоровские отряды ворвались в Гельсингфорс, то увидели они пустые пирсы и тающие на горизонте дымы уходящих кораблей русского флота.
Если есть Бог, то он, конечно, не фраер. Его не обманешь молитвами, и купленными в церковном лабазе свечками не задобришь, он внимательно наблюдает за нами, мечтающими о возрождении России, и ждет, когда же, наконец, вспомним мы, что были такие Хуго Салмела, Тойво Антикайнен, Тойво Кемпас… Вот когда Президент России понесет венок не к памятнику шведу, предавшему Родину и служившему всем немцам, от кайзера до Гитлера, а на могилы тех, кто обеспечил спасение нашего Балтийского флота, то Бог начнет думать о нас, русских… А пока мы ему не интересны.
«Герой» Ледового похода А.М.Щастный.
5 декабря, 2014 https://p-balaev.livejournal.com/2014/12/05/
Сколько бы ни встречал я в жизни людей, имеющих антикоммунистические взгляды, среди них ни одного умного не было. У меня сложилось стойкое убеждение, что антикоммунист — это обязательно человек тупой. Как пробка тупой, если убежденный в этом своем мировоззрении. Либо подлый, но подлость тоже не от большого ума.
Обосновывать это мое убеждение не вижу никакой необходимости, вы сами к этому можете прийти, если попробуете подискутировать с твердолобыми представителями этой идеологии. На них ничего не действует, никакие аргументы ими просто не воспринимаются, факты связать воедино они не способны, логически мыслить не умеют, только твердят, как попки, что булки французские хрустели аппетитно. Причем, им не помогает никакое образование, они могут три университета закончить и на 10 языках шпрехать, но ума от этого больше не приобретают, способны только заучить какую-нибудь наукообразную лабуду и озвучивать её в любом споре, даже не понимая часто, что речь собеседниками ведется совершенно не о том.
Один из представителей этой попугайской породы в июне 1918 года был расстрелян в Москве. Звали его Алексей Михайлович Щастный. Естественно, что после 1991 года этот гражданин был превращен его собратьями по уровню умственного развития в героя и жертву большевизма.
Первым начал эту работу по деланию из Щастного невинно пострадавшего спасителя Балтийского флота еще в 1990 году военный юрист Вячеслав Звягинцев, сначала статью написал в журнал «Человек и Закон», добился реабилитации этой флотоводца, а потом книгу сочинил «Трибунал для флагманов». Для справки, этот В. Звягинцев был из той самой Главной военной прокуратуры, которая так раскрутила Катынское дело, обвинив в расстреле поляков Советское правительство, что теперь никто не знает, как то, что они нагадили, убрать. От коллег своих подлых Звягинцев ничем не отличается, он обвинил Ленина в намерении отдать Балтийский флот немцам, а А. М. Щастному приписал спасение кораблей от судьбы, которую им Владимир Ильич, якобы, уготовил.
Еще один деятель современности, тоже похожий интеллектом на страдающего весенним авитаминозом дятла, Н. В. Стариков, уже обвинил В. И. Ленина в намерении, согласно плана и на деньги англичан, корабли взорвать, а А. М. Щастного, также, представил спасителем крейсеров и миноносцев.
Спросите, почему я столь категорично называю Наморси Щастного бараном? А давайте вместе посмотрим, что это тело натворило после «Ледового похода», вам всё ясно станет.
Итак, как только корабли пришли из Гельсинфорса на Кронштадтский рейд, Алексею Михайловичу начали панегирики в газетах слагать, в большевистских газетах. Простили ему очень неоднозначную деятельность при организации перехода, явно намекали, что за ум пора взяться и народу служить честно, Советская же власть отблагодарить не забудет. Вот что ему еще нужно было? Был до революции старшим офицером на «Полтаве», потом почему то забросили его миноноской командовать… что-то не шла карьера…, а тут революция — бац! Начальник морских сил Балтийского моря! Совнарком доверил такую высокую должность!
Так и служи, придурок, старательно! Своего ума нет, так посмотри на товарищей, которым ты и при царе в подметки не годился: на Евгения Андреевича Беренса, ставшего начальником Морского генерального штаба, на его помощника Василия Михайловича Альтфатера, на Иванова Модеста Васильевича, товарища морского министра… Ведь было же с кого пример брать!
Нет, наш «герой» пошел другим путем, у него слегка голова закружилась от нежданной славы, захотелось Алексею Михайловичу спасти окончательно флот и Русь от большевистской заразы, что бы имя его навсегда было записано в скрижалях мировой истории.
И начал он, для начала, заговорщическую деятельность. Благо, момент случился благоприятный: Совнарком дал указание подготовить корабли Балтийского флота к взрыву. Вскипела душа «патриота»! А тут еще оказалось, что англичане, и это действительно было, предложили даже большевикам деньги для премирования подрывников. Большевики деньги взять согласились.
И началась белогвардейская агитация на кораблях: матросы, предатели Отечества коммунисты, задумали флот взорвать! Надо установить диктатуру Балтийского флота (вот что они под этим понимали — я так и не понял), Ленина свергнуть!
Разумеется, моряки в своей массе идиотизмом не страдали (они же не были российскими политиками нынешнего разлива, типа Н. В. Старикова), поэтому сообразили, что Щастный какую-то туфту несет. Советское правительство даже в Москву из Петрограда переехало только что, немцы реально угрожали городу Петра, поэтому корабли Балтики тоже могли захватить, если их заблаговременно не заминировать. Когда войска германские со стороны Риги и флот кайзера со стороны Финляндии подойдут, а это может быть очень неожиданно сделано, то таскать ящики с динамитом в трюма может быть поздно, можно и не успеть… А что англичане дают деньги, так им же тоже страховка нужна, что Вильгельм не усилит свои эскадры русскими кораблями, ведь Британия войну еще вела с немцами. И комиссары заявили, что с деньгами английскими они в Куршавель не собираются с девчонками сексуально раскрепощенными ехать, эти деньги пойдут семьям минеров, которые, если случится ситуация с необходимостью подрыва судов, могут погибнуть. Взрывать же собирались только при угрозе непосредственного захвата!
Вся деятельность Щастного-заговорщика стала в Совнаркоме сразу же известна, матросы от комиссаров ничего скрывать не стали. Вызвали Наморси в Москву для разбирательства.
Понятно, что сбежать в самом Петрограде этот хлыщ не смог бы, братишки из охраны его здесь же повязали бы, сел он в поезд и поехал, только, вообразив себя конспиратором, соскочил не доезжая пассажирского вокзала, в глухом месте. Тупень! Кто ж тебя, главу заговора, отпустит кататься на поездах без присмотра! Сразу под локотки и взяли его. И здесь чекистов ждал еще один сюрприз: в портфеле гражданин Щастный какие только бумажки не таскал, даже поддельную переписку Совнаркома с каким-то оперативным немецким штабом.
Хранение при себе этого компромата, с помощью которого он агитацию вел о том, что большевики — немецкие шпионы, уже просто ни в какие ворота не лезет. Придурка вызвали разобраться насчет его контрреволюционной деятельности, надеялись еще, что он оправдаться может, власть надеялась даже на это, у Советов же все специалисты, тем более флотские, наперечет были… А он полный сидор себе набил макулатурой, за одно хранение которой его нужно было шлепнуть, не доводя до Ревтрибунала.
Изучаешь историю с этим Щастным-несчастным и понемногу шизеешь! Ведь о кровавых большевиках томов сколько историками написано! Да какие ж они кровавые? Слюнтяи! Не зря Владимир Ильич говорил, что у них не власть, а какая-то размазня.
Этот идиот, еще до того, как его на заговоре прихватили, не считая выкрутасов во время «Ледового похода», сорвал переговоры с немцами по демаркации флотов, превысил полномочия, назначив комиссара Балтийского флота (прерогатива Совнаркома)…
Вот скажите, это не баран? Агитировать матросов за свержение Советской власти, только что установленной, кто мог? Только баран. Таскать с собой полный портфель документов, которые изобличали его преступную деятельность, кто мог? Конечно, баран.
Власть его из командиров миноносца (вы в курсе, каких масштабов этот кораблик — миноносец?) сделала командующим флотом, а он против нее бунтовать начал. Идиот.
По настоянию Ленина и Троцкого этого недоумка приговорили к расстрелу. Решение было правильным. Власть уже хлебать начала горя со всякими Красновыми, которых под честное слово отпускали. Пора было заканчивать это миндальничанье, а то офицерье уже наглеть начало от безнаказанности. Заметьте, я пишу — офицерье, а не офицеры. Офицеры пошли красным служить, народу своему.
И был это первый приговор к высшей мере социальной защиты в виде смертной казни в Советской Республике. Приговор справедливый.
Мои оппоненты, конечно, могут возразить, что все эти истории о Щастном, немецких и английских планах, могут трактоваться как угодно, там столько всего загадочного (для тех, кто настроен думать о большевиках, как агентах то ли немцев, то ли англосаксов, то ли сионистов, конечно), что доводы, как «за», так и «против» версии о существовании намерения Ленина уничтожить флот России, ни одну чашу весов не перевешивают.
Ладно, соглашусь с этим. Но тогда просто брошу на эти весы такую гирю, которая сам аппарат для взвешивания расплющит в лепешку. Г-н Стариков, исполнитель куплетов о большевиках — английских шпионах, приготовьтесь ловить эту гирю, сейчас будет уничтожение Вашей галиматьи и, как всегда, с особым цинизмом.
Царскую Николаевскую морскую академию большевики решили сразу не закрывать, в 1918 году слушателям последнего курса разрешено было ее закончить. Естественно, разрешить закончить — это только половина дела. Слушатели же кушать что-то должны были, их преподаватели тоже не одним святым духом питались, поэтому учреждены были временные штаты, по которым академия получала необходимое довольствие. Еще, оказывается, большевики сохранили кадры профессорско-преподавательского состава академии, в ней в годы гражданской войны даже велась научная работа академиком А. Н. Крыловым, профессорами И. Г. Бубновым, А. В. Шталем…
Вот скажите, зачем это делали «уничтожители флота»? Так они на этом не остановились, дальше они вообще вещи странные творить стали, взяли и открыли в 1918 году в здании бывшего Морского кадетского корпуса Курсы командного состава флота с целыми шестью отделами: штурманским, атриллерийским, механическим, минным, радиотелеграфным и электромеханическим. Посадили за парты матросов, решивших стать командирами красного флота.
Теперь подумаем, зачем люди, которые решили отправить в небытие русский флот, стали готовить для него командные кадры в самое тяжелое время для страны?
Вот так очередная «правда» Н. В. Старикова, рвущегося к рулю российской государственности, накрывается медным тазиком, потому как создание учебных заведений для командного состава флота свидетельствует только об одном: правительство Ленина никогда и не помышляло о ликвидации такой важной для обороны страны составляющей, как флот. Сохраняя старый преподавательский состав, набирая слушателей из наиболее грамотных и сознательных матросов (которые вообще-то на фронтах гражданской войны были на вес золота, выше я писал об этом), Советская власть уже планировала развитие вооруженной силы, которая могла обеспечить интересы государства рабочих и крестьян на морских коммуникациях.
И еще знаете, что интересно? Мы за почти три десятка лет привыкли к тому, что период Гражданской войны в России описывается как время беспросветного ужаса и мрака. Всё было развалено, лежало в руинах и тлело в пожарище.
Неправда это. Это было время начала рассвета.
Г. Уэллс книгу написал «Россия во мгле», ею сейчас и оперируют. Уэллс, конечно, был писателем выдающимся, но только он был английским буржуазным пропагандистом, кто не понимает этого, того убедить ни в чем не возможно. Он описывал русскую «действительность» для английского читателя, убеждая его, что революция — это катастрофа.
И когда Ленин рассказывал ему о планах строительства социализма, этот фантаст ухмылялся: кремлевский мечтатель. Он не мог сказать английским рабочим, что в России началось что-то невероятное — там идет война, там голодают люди, но уже открываются новые научно-исследовательские центры, разрабатываются планы индустриализации, пробуждаются силы народные… Уэллсу деньги за его публикации платили не ирландские крестьяне, а буржуазные издатели — это имейте в виду.