К а э т а н а. Ты изображаешь из себя ребенка, чтобы безнаказанно делать все, что взбредет тебе в голову.
Б а л т а з а р. Да!
К а э т а н а. Сбрей бороду! К чему тебе она?
Б а л т а з а р. Позволим себе хотя бы минуту быть правдивыми. Ведь даже тебя мне выбрали, сестричка.
К а э т а н а. Кто?
Б а л т а з а р. Мой отец и твой отец.
К а э т а н а. Зачем?
Б а л т а з а р. Чтобы ты была моей игрушкой. Лекарством против дурных мыслей, которые родом из этих краев.
К а э т а н а. Интересно. И как, помогло?
Б а л т а з а р. Еще бы! Мои ночи озарились светом: над твоей головкой для меня зажглись звезды. Сколько ты живешь с нами, Каэтана?
К а э т а н а. Полгода.
Б а л т а з а р. Первое, что ты увидела в порту, был дохлый пес, которого никто не удосужился закопать. Потом ты увидела мертвый дворец и множество людей, которые прячутся друг от друга по углам, потому что им не о чем говорить между собой. Мне бы хотелось знать: ты считаешь, у нас есть будущее?
К а э т а н а. Вряд ли.
Б а л т а з а р. Тогда странно, что ты еще здесь…
К а э т а н а. У бедных родственников нет выбора…
Б а л т а з а р. Нежные родственные слова!.. Мой отец даст барышне приданое за то, что она развлекала его капризного сына…
К а э т а н а. Раньше говорили: «К золоту не пристают ни дерьмо, ни кровь».
Б а л т а з а р. За это я и люблю тебя, голубка!
К а э т а н а. За что?
Б а л т а з а р. За откровенность.
К а э т а н а. А я тебя… знаешь за что?.. За то, что ты маленький злобный дьявол. Злоба здесь единственное здоровое чувство.
Б а л т а з а р. Спасибо!
В разговор вступает Суанца, который до сих пор, опустив глаза, прислушивался к словам Каэтаны и Балтазара.
С у а н ц а. Осмелюсь напомнить, у испанского дворянства такие разговоры не приняты…
Б а л т а з а р. Разве вы не слышали, как донья Каэтана спрашивала, остались ли здесь еще испанцы?
К а э т а н а (смотрит на гостей). Похоже, они наелись дома.
С е к р е т а р ь. Да. Потому такие мрачные. Как бы загнать стадо в ясли?
Б а л т а з а р. А так, как это делают пастухи. Идите к ним, господа, завяжите разговор; правда, сейчас я здесь хозяин, но от моих разговоров конкистадоры ожесточаются, из них не вытянешь ничего толкового, из их голов испаряется даже то, что всем давно известно; они дуются, считая, что я издеваюсь над ними…
К а э т а н а. А разве это не так?
Б а л т а з а р. Не так!
Каэтана, Суанца и Секретарь направляются в глубь сцены и присоединяются к гостям. Балтазар остается возле Педро и Пабло. В их разговор время от времени вплетаются отдельные слова и фразы Каэтаны.
Налей мне полстакана! Хватит! Спасибо! Вы не были в церкви…
П е д р о. Дела, дон Балтазар…
Б а л т а з а р. Епископ воздевал руки, растроганные дамы срывали с себя мантильи, а я вспоминал вас. Мы хорошо знаем друг друга, братцы. Я бы сказал, что и вы оба тоже конкистадоры…
Педро усмехается. Неразборчивый гул голосов, на фоне которого выделяется реплика Каэтаны.
К а э т а н а. Свечей в процессии хватило бы на две мили…
Б а л т а з а р. Кажется, я вас о чем-то спросил!
П е д р о. Мы были вместе, я…
Б а л т а з а р. На первом корабле?
П е д р о. На первом!
Б а л т а з а р. Я спрашивал, конкистадоры вы или нет.
П а б л о. Не каждая серая собака — волк.
Б а л т а з а р. О?!
П а б л о. Мне кажется, ответ вполне ясен.
Б а л т а з а р. Кто псом назовется, получит кость.
П е д р о. Мы ее получили!
Минутная пауза. Потом вырванные из общего потока слова Каэтаны.
К а э т а н а. У него такой голос, словно у цапли перед непогодой… весь парк приходит в движение… вершины деревьев начинают серебриться…
Б а л т а з а р. Выходит, вам все равно, стоите ли вы перед хором, перед алтарем или просто на дороге…
П е д р о. Все равно.
Б а л т а з а р. Вы согласились быть слугами, правда рангом чуть выше остальных, а ведь на корабле, который привез вас сюда, у вас выпали от цинги зубы и вам пришлось убивать, как и всем прочим…
П а б л о. Мы не дворяне.
Б а л т а з а р. Некоторые стали ими!
П а б л о. Не всем так повезло.
Б а л т а з а р. Добровольное холопство! Ведь вы могли взять сколько угодно земли. Страна настолько велика, что ее еще никто не объехал.
Его слова остались без ответа. В гуле голосов снова выделяются слова Каэтаны.
К а э т а н а. Под стенами дворца есть фонтан, который говорит, как человек, можно разобрать его слова слог за слогом, во мраке кажется, что ты видишь среди струй шевелящиеся губы…
Б а л т а з а р. Но вы не взяли земли. Предпочитаете разносить по коридорам бокалы…
П е д р о. Это небезопасно.
Б а л т а з а р. Что ты сказал?
П а б л о. Это показалось нам ненадежным. В конце концов, вокруг чужой мир. И…
Б а л т а з а р. Говори!
П а б л о. Как будто все это ненастоящее…
Б а л т а з а р. Нереальная страна?
П е д р о. Вроде того. Да. Не знаю, как это сказать…
Б а л т а з а р. Не знаешь? А здесь? Этот дом? Эти люди? И все остальное?
П а б л о. Здесь он.
Б а л т а з а р. Ох!
Балтазар долго не отрываясь смотрит на камер-лакеев. Из глубины сцены на фоне бормочущих голосов выделяется голос Каэтаны.
К а э т а н а. Дома всегда чувствуешь время, а здесь нет. Уже по скрипу мельницы можно догадаться…
Б а л т а з а р (едва придя в себя от удивления). Неужели вы так верите старику?
П е д р о. Верим!
Б а л т а з а р. Разве он такой, каким был прежде?
П а б л о. Не такой, и все-таки…
П е д р о. Кто-то бодрствует, чтобы мы могли спать…
П а б л о. У него под подушкой меч.
П е д р о. Идет!
Действительно, у входа в зал появляется д о н Ф е л и п е П р о с п е р о О р т и с. Ему пятьдесят лет, угловатый, землистое лицо, колючий, неподвижный взгляд немного потерянных глаз. Рядом с ним д о н ь я М а р г е р и т а, его вторая жена, индианка. Гости выстраиваются шпалерами. Реверансы. Дон Фелипе и донья Маргерита направляются вперед быстро, не отвечая на приветствия. У Фелипе в левой руке платок, в правой — четки, он останавливается только возле стола. Крестиком указывает на чаши и посуду. Говорит тихо, однако его хриплый и густой голос заполняет все пространство. Заметно, что он рассержен.
Ф е л и п е. Следовательно, пир?..
С е к р е т а р ь. Вы же приказали, экселенца…
Ф е л и п е. Я сказал «закуска», а не «пир»!
С е к р е т а р ь. Гуантемок — большой праздник…
Ф е л и п е. Вы участвовали в битве?
С е к р е т а р ь. Нет.
Ф е л и п е (метнув в него взгляд, быстро переводит его на стол). Мое мнение таково: пиры пожирают самих обжор. Я возражаю против утверждения, что на стол должен ставить тот, у кого есть что ставить; самая простая мысль не всегда является самой благородной. Ну что ж, братья, мы хорошо себя угостили, кормушка полна; а были времена, когда мы глодали кукурузу; если она была молодая и к тому же хотя бы немного поджаренная, мы прыгали от радости на одной ножке, как дети; надеюсь, кто-нибудь из вас еще помнит это… Вы приготовили вина трех сортов. У поросенка в заднице розмарин, и он так мило улыбается мне. Вы хорошо разбираетесь в выдержанных винах, не так ли? А я хорошо помню присловье о том, что капля вина, упавшая с твоего подбородка, марает порог царства небесного. По-господски! По-господски! Нет! Господин — это человек, который угождает господу своими делами, а не тот, кто способен угадать, есть в паштете тимьян или нет! Брюху своему угождаем! Перец волнует кровь. Кому это нужно! Ясли и кормушки. В церкви, господа, вы слушали вполуха, поэтому сейчас я обращаю ваше внимание на послание к римлянам… ибо вы римляне, пускающие слюну при виде каплуна… да, я обращаю ваше внимание и не боюсь упреков в том, что я скучный человек; этого я никогда не боялся, может быть, вы помните, может быть, не все ваши воспоминания заплыли жиром… итак, господа, я обращаю ваше внимание на слова святого Павла, утверждавшего: «Что же скажем? Оставаться ли нам в грехе, чтобы умножилась благодать? Никак. Мы умерли для греха: как же нам жить в нем?» Так говорил святой Павел, а вы поразмыслите над этим, друзья. Разумеется, и я тоже. Маргерита, поздоровайся с гостями!
Полная тишина. Гости оставались неподвижными в течение этого странного, отрывистого монолога Фелипе. Балтазар подходит к столу. Маргерита смотрит в пол. Медленно, словно на ощупь, подбирает фразы.
М а р г е р и т а. Добро пожаловать, друзья! Я приветствую наших дорогих гостей… Желаю вам всего наилучшего в связи с вашей победой… Мы счастливы, что вы пришли… Желаем вам приятного аппетита! Это и ваш дом… Мы хотим, чтобы вам было здесь хорошо!
Б а л т а з а р. А вам здесь хорошо, госпожа матушка?
Вопрос раздается совершенно неожиданно.
М а р г е р и т а (мгновение колеблется). Да!
Б а л т а з а р (повернулся на каблуках, показывает пальцем на поросенка). А у него и впрямь в заду розмарин!
Ф е л и п е. Я еще не дал тебе слова!
Б а л т а з а р. А ты должен его дать?
Ф е л и п е. Да!
Б а л т а з а р. К чему? Слова — это все, чем я владею…
Ф е л и п е. Тебе, единственному из людей, я разрешил точить об меня когти, сын. Придет время, когда ты поймешь, почему я это терпел. Но и здесь есть свои пределы, пожалуйста, считайся с этим!
Б а л т а з а р. Попробую. Кузина приветствует вас с супругой, отец! А в ее лице — Испания.
Фелипе отвечает на глубокий реверанс Каэтаны. Педро и Пабло придвигают к столу два простых глубоких стула. Донья Маргерита очень медленно садится, неподвижно глядя прямо перед собой.
Ф е л и п е. Каэтана все хорошеет и хорошеет. Словно высокая башня с освещенными окнами! Ты похожа на мать. Когда я вижу тебя, меня посещают далекие-далекие воспоминания. Ты амазонка, не так ли? Как ты привыкла к нашим лошадям?