— Вы так ничего и не поняли. И не поймете. Звезды подобны нам. В их малиновых сердцах нет ни жестокости, ни кровавой ярости. Просто звезды одиноки, просто звезды, как и люди, ищут друг друга.
Сказав это, Ольрик исчез. Навсегда. Люди решили, что он умер, крысы торговали сувенирами–костями, выдавая их за останки героя, а мудрая философствующая крысища поселилась в изъеденном тленом черепе и патетически восклицала, демонстрируя перед восторженными собратьями свою ученость:
— Бедный Ольрик!
Они! И никто не знал, что далеко–далеко в бескрайнем космосе вдруг замедлила бег, а потом застыла на месте звезда — звезда, обретшая друга.
ЧЕЛОВЕК БЫЛ…
Вначале была Истина[1]…
Он был мастером на бесконечные споры, этот Лоу Лоусон, астронавт с Котоглавца. Он был отчаянно смелым парнем. И еще он был немного чудаком. Впрочем, возможно, он считал чудаками всех остальных.
Лоусон занимался каботажными перевозками, перемещая на своем корвете партии грузов вдоль периметра Большого кольца. Нудная работа, однако она гарантировала заработок — не слишком большой, но вполне достаточный, чтобы наполнить конденсаторы энергией, а брюхо — настоящим пивом под натуральный бифштекс с чипсами из репокара. Многие мечтали о подобной доле. Лоусон ненавидел ее. Порой он срывался и исчезал, иногда на пару дней, иногда на месяцы. Где был Лоусон и чем занимался, не знал никто, кроме его лучшего друга Be Наурда, обычно сопровождавшего Лоусона в качестве напарника, но возвращался он усталый, помятый и неизменно счастливый. Поговаривали, что Лоусон баловался контрабандой и незаконной добычей редких металлов на планетах Компании, однако схватить его за руку не удавалось никому. А еще у Лоусона была мечта. Такая же сумасшедшая, как и он сам. Он рассказал об этой своей мечте лишь Be Наурду. В тот раз они летели на Гамму Ордеона. Лоусон молча сидел в капитанском кресле. Все было в норме, заняться было нечем. В такие мгновения хотелось застыть и тупо размышлять ни о чем. Be Наурд так и сделал. Он вообразил великолепную девочку, розовую и стройноногую с пухленькой аппетитной попкой, и медленно раздевал ее, смакуя каждое свое движение. Он уже дошел до самого интересного места, когда вдруг Лоусон заговорил, вынудив Be оставить трусики на своем месте.
— Знаешь, Be, о чем я мечтаю? — спросил Лоусон.
— Понятия не имею, Лоу, — честно признался Наурд, слегка раздосадованный тем, что его отвлекли.
— Ты туп, Be, словно свинья. Ты никогда не мечтал.
Be Наурд задумался. Он и вправду не знал, мечтал ли когда–нибудь. Возможно, он мечтал, грезя о розовой круглой попке, но Be не был на все сто уверен, что это можно назвать мечтой, и еще меньше в том, что это настоящая мечта, что, узнав о ней, Лоу не захохочет и не прибавит ласково: ну и тупица же ты, Be! Безопасней было согласиться с Лоу. Be Наурд так и сделал. Он кивнул и сказал, слегка надувая для важности толстые щеки:
— Я думаю, ты прав, Лоу. Я никогда не мечтал. Уметь мечтать — это высший класс!
Лоусон фыркнул. Он был неглупый и образованный малый. Манеры Be Наурда нередко смешили его.
— И тебя не интересует, о чем я мечтаю?
Be Наурд заколебался. Ему хотелось сказать: нет, не интересует, — и вернуться к созерцанию облаченной в кружевные трусики попки, но он чувствовал, что Лоу ждет другого ответа. Пусть Be был не очень умен, но в сообразительности ему отказать было нельзя. Недаром Лоу Лоусон брал его своим компаньоном.
— Еще как интересует! — с жаром произнес Be.
Как он и ждал, ответ пришелся по душе приятелю. Лоусон ради важности чуточку помолчал, а затем спросил, уставя взор между Трехглавым Лебедем и Безобразной Собакой:
— Что ты скажешь о Черной дыре?
Be задумался. Что он мог сказать о Черной дыре? Ровным счетом ничего. Это было именно то, о чем он не мог сказать. Обитатели Большого кольца знали абсолютно все, и это делало их прагматиками. А может быть, они были прагматиками изначально. Знание заменяло веру. Они не верили в Бога. Они не верили ни во что, ибо знали, из чего состоит это «что». Они не знали лишь единственное — что представляет собой Черная дыра. И потому Be понятия не имел, что сказать. Он так и ответил:
— Понятия не имею. — И чтобы не выглядеть полным идиотом, спросил: — А ты?
— Я тоже, — честно признался Лоусон. — Но я хочу сказать о ней.
— А что?
— Не знаю. — Лоусон положил в рот опийную жвачку и задвигал челюстями. — Но я хотел бы о ней знать. Ведь я человек.
Be Наурд не сказал на это ничего. Черная дыра мало волновала его воображение. Ему вполне было достаточно твердо усвоенного еще в космошколе правила: не приближайся к Черной дыре. Утверждали, что эта заповедь существовала всегда, даже еще до возникновения Большого кольца, а возможно, и раньше. Никогда не приближайся к Черной дыре! Почему? — над этим вопросом Be не задумывался.
Лоусон молчал, и тогда Be вернулся к прежнему занятию. Он извлек из тайника подсознания очаровательную девушку и принялся раздевать ее. На этот раз Be дошел до заветных трусиков и нежным движением потянул их вниз. И зажмурился. На него смотрел жуткий зрак Черной дыры. Be Наурд едва не поперхнулся. Ему пришлось несколько раз сглотнуть и помассировать кадык. А потом он спросил:
— Зачем?
— Что зачем? — переспросил Лоусон.
— Зачем тебе Черная дыра?
— Не знаю. Я просто вдруг подумал: а что там?
— Ничего. Временной парадокс или дезинтегрирующие вихри. Тебя засосет и разложит на микролептоны. От тебя не останется ничего, даже имени. Третья формула Гейвница.
— Точно. К2/HcCPOII/8X + T/Y - MO/C, — заученно пробормотал Лоусон. — Но все же интересно.
— Но зачем?
— Зачем! Зачем! Заладил! Просто так! — резко оборвал Лоусон и, закрыв глаза, откинулся на мягкий подголовник, всем своим видом показывая, что Be Наурд со своими глупостями надоел ему. Лоусон не промолвил больше ни слова и долго не разговаривал на эту тему.
Вернулся он к ней спустя несколько месяцев, когда они шли через созвездие Скорпиона. Здесь, между вторым и третьим сочленениями хвоста, и находилась Черная дыра, открытая некогда Ником Фетисом. Корабль шел мимо нее всего в какой–нибудь паре парсеков. Черная дыра не производила устрашающего впечатления — хаотичное переплетение красных и золотистых нитей, широкое в чаше, сужающееся к основанию и исчезающее. Она ломала пространство, и потому звезды, прячущиеся за ее спиной, выглядели неестественно яркими. Лоусон зачарованно смотрел на эту картину, а потом вдруг промолвил, слегка испугав Be Наурда:
— А я хотел бы залететь туда.
— И потерял бы голову! — мгновенно отреагировал Be.
— Ну и что! А может быть, нет. А разве человеку не стоит рискнуть головой ради того, чтобы постичь неведомое?
— Тогда уж лучше высадиться на Р–14 у Сигмы Льва. Там тоже нетрудно потерять голову, но зато там попадаются алмазы, величиной с голову быка. Мы могли б неплохо заработать.
— И нажить кучу неприятностей от Компании.
— Ну и что! — ответил на этот раз Be Наурд. Он мыслил прагматично, в отличие от приятеля. — Ради такого куска можно было б рискнуть. А лезть в какую–то дыру, толком не зная, что в ней, увольте!
— А вдруг она дала б нам то, что несравнимо ни с каким богатством?!
— Мне не надо твоего «то». Я согласен просто быть богатым. Если она превращает пыль в золото, я, пожалуй, рискнул бы. Но она не похожа на рождественского дядюшку. Я люблю тебя, Лоу! Забудь эти глупости. Пусть какой–нибудь дурак засунет туда голову первым и, если ему повезет, мы станем вторыми!
— Вторыми… — задумчиво пробормотал Лоусон. Он открыл рот, желая прибавить еще что–то, но так ничего и не сказал. По чистому лбу его пролегла глубокая морщинка, в глазах появился лихорадочный блеск.
— Иди–ка лучше выспись! — советовал Be Наурд.
— Ты прав, Be, — сказал Лоусон и ушел в свою каюту.
Больше он не заводил подобных разговоров. Он стал непривычно расчетлив. По предложению Лоусона друзья высадились на В–14 и наковыряли целый контейнер превосходных алмазов. Это было опасное предприятие. Be едва не сожрала какая–то прыгающая тварь, а на обратном пути пришлось удирать от патрульных катеров Компании. Но все закончилось более чем благополучно. Продав свою добычу с немалой выгодой, приятели купили на Ельнере новый корабль. Теперь каждый из них имел по кораблю. Лоусон великодушно уступил Be свою старую посудину, подняв флаг на новом корвете. Они шли рядом и вновь через систему Скорпиона. Лоусон сказал, что у него есть неотложное дело на Шанарде. Be Наурд не стал задавать лишних вопросов. Он был счастлив, у него были деньги, ему все равно было, куда лететь.
Неладное Be заподозрил слишком поздно, когда они уже шли через хвост Скорпиона.
- Лоу, ты уверен, что знаешь, что делаешь? — спросил Be Наурд. Он увидел Черную дыру и вспомнил слова, сказанные когда–то Лоусоном.
— Вполне.
— Лоу, Шанарда находится на пятнадцать координат ниже по плоскости.
— Я знаю, Be. Ты извини меня… — Лоусон замолчал, и Be Наурд испугался.
— За что?
— Я ведь обманул тебя. — Ближайшая к Be желтая звезда ехидно подмигнула кошачьим зраком… — Меня не интересует эта чертова Шанарда. Я пришел сюда, чтобы войти в Черную дыру.
— Лоу, не надо, — попросил Be Наурд.
— Я должен. Если не я, то кто? Там что–то есть. Что–то такое, что сокрыто от нас. Я хочу узнать это.
— Там ничего нет! Опомнись, Лоу! Остановись, пока еще не поздно!
— Поздно, — отрезал Лоусон. — Ты глуп, Be, но ты мой друг. Ты получил все, о чем мечтал. Дай же и мне получить то, о чем мечтаю я.
Be заплакал. Лоусон рассмеялся.
— Я чувствую, это будет презанятно!
— Ты умрешь! — со слезами на глазах закричал Be.
— Ну и что? Разве смерть самое страшное? Разве тайна не стоит человеческой жизни? Разве не стоит отдать жизнь за то, чтобы проникнуть туда, откуда не вернулся никто и, быть может, куда никто и не отправлялся? Разве я не именую себя человеком,