а кровотечение не возобновится.
Я сжал зубы.
Возиться пришлось несколько минут, Лидка обильно обработала рану чем-то останавливающим кровь. Потом замазала рану вазелином. Видеть я стал куда лучше.
— Тут снова придется зашивать, — прокомментировала аптекарша. — Рана разошлась по старому шву.
— Разберемся… — только и нашелся я.
Наконец, Лидка встала, взглянула на меня и, удовлетворенно кивнув, начала собирать свой чемоданчик. Я знал — все от нее зависящее девчонка сделала. И я за эти пятнадцать минут, что она со мной провозилась, будто бы действительно пришел в себя и даже чувствовал некоторую бодрость..
Может, ее отповедь тоже была целительной?
— Спасибо, — поблагодарил ее я.
Теперь уже она ничего не ответила. Взяла свой чемоданчик и пошла в зал, помогать второму медику, который осматривал Кабана.
— Он ваш, Владимир Степанович, — бросила девчонка напоследок.
Тренер тут же подскочил ко мне.
— Короче, Боец, есть у меня кое-какие мысли на этот счет…
Он начал рассказывать тактику, при помощи которой мне следовало одолеть Ржавого. Наверное, что-то толковое говорил — Степаныч пурги не скажет. Вот только я не слушал. Не потому что не хотел, а потому что гудела башка, и новую информацию мозги отказывались воспринимать наотрез. А еще я отвлекся, потому что в зале все разом замолчали и устремили взгляд на вход.
В банкетный зал вошел старик — человек и вправду преклонных лет, низкого роста, сгорбленный. На вид — самый обыкновенный дед из очереди в поликлинике к терапевту. Но я отчетливо видел, как смотрели на этого старичка присутствующие здесь братки. Все начали подниматься из-за своих столов, отдавая дань уважения этому человеку.
— Ты что там увидел, Боец? — тренер, недовольный тем, что я его не слушаю, обернулся и сразу сам замолчал.
Кстати, я говорил, что поднялись все, но ошибся. Нет, Демид так и остался сидеть на своем месте, только челюсть у него сжалась. Единственный во всем зале, если не считать меня. Я быстро смекнул, кто передо мной.
Глава 12
— Опа, это ж Михалыч, — зашептал Степаныч, сам как-то разом по струнке вытянулся, словно рядовой перед злым прапором. — Во дела, Боец. Гляди, как эти повскакивали, думали, по ходу, что их главный идет.
Москвичи, когда поняли, кто зашел, и разглядели старого вора, начали переглядываться друг с дружкой. Как будто в непонятках по ситуации. Слова Степаныча о том, что в банкетный зал зашел лидер кладбищенских, сделали картину окончательно понятной для меня. Братва ждала столичного авторитета, вот и повскакивала с такой прытью, будто им в задницы вставили кол. Но вместо авторитета из Москвы зашел ростовский вор. Вот они и переглядывались, чтобы смекнуть — может, правильнее обратно присесть? Однако никто садиться не спешил. Братва хорошо знала, что за ферзь Михалыч — он был уважаемым человеком в блатном мире еще до того, как с ног на голову перевернулся мир социалистический и начались лихие 90-е, переиначившие правила криминала. Вор в законе, старой формации и взглядов, участник «сучьей войны», развернувшейся в лагерях в сталинские годы. И несмотря на то, что его позиция серьезно различалась с блатными новой формации, «переворот» москвичи задумали именно в тот момент, когда Михалыч отбывал срок в местах не столь отдаленных. Пока вор пребывал у Хозяина, его бразды правления ослабли, и новички хотели этим воспользоваться. И, судя по открытым ртам и выпученным глазам москвичей, появление Михалыча спутало им все карты. Никто не ожидал, что вор выйдет на свободу не то что в ближайшие месяцы, но даже и годы. Я слышал в «Спартанце», что срок у Михалыча был значительный и далеко не первый.
Но я видел его сейчас перед собой. Что тут можно предположить? Скорее всего, Михалыч не освобожден, а заплатил за такую «прогулку» из ИК в Сочи кому надо и кто такие вопросы решал. То, что было невозможно в Союзе, в РФ образца девяностых годов (и нулевых, кстати, тоже) стало дополнительной «опцией» для арестантов. Хочешь проветриться во время срока за пределами колонии — пожалуйста, бабки только заплати. Всему свой ценник.
Марк при виде Михалыча тоже обомлел, как будто растерялся. Но, надо отдать ему должное, быстро взял себя в руки и двинулся навстречу вору, нацепив самую гостеприимную улыбку. Протянул руку вору метра за три до того, как подошел, и почтительно указал Михалычу на стол, где сидели кладбищенские во главе с Демидом.
Демид наверняка знал о том, что Михалыч навестит турнир вместе с лидером москвичей, о котором говорил Марк. Поэтому он единственный в зале не пучил глаза, не вскакивал с места, а терпеливо дождался, когда старый вор подойдет к столу кладбищенских. Но мне что-то подсказывало, что Демид точно так же, как и остальные, скорее рассчитывал увидеть московского авторитета. И не поднялся по той причине, что не хотел высказывать столичному ферзю уважение.
Когда Михалыч подошел, Демид уже поднялся, и они обнялись. После старый вор присел на свое место и отмахнулся от Марка, как от навязчивой мухи. Демид начал что-то живо объяснять Михалычу, тот слушал. Потом Демид указал в мою сторону, и взгляд старого вора впился в меня. Причем глаза в глаза. Смотрел Михалыч так, что у меня по телу пробежали мурашки, и я даже на несколько секунд забыл, где нахожусь. Я думал, что меня подзовут к столу для знакомства, но этого не произошло. Посмотрев так на меня несколько секунд, вор кивнул, будто бы удовлетворенно.
Братва не успела опомниться, как в банкетный зал зашел второй авторитет. Блондин, куда моложе Михалыча, коротко стриженный, в строгом костюме и тщательно выбритый. Внешне этот мужик смахивал на популярного сейчас Дольфа Лундгрена. Костюм сидел на этом человеке как влитой, я сразу увидел в его обладателе спортивное прошлое.
Степаныч прищурился.
— Вот он, явился, козел… — прошептал тренер сквозь стиснутые зубы едва слышно. — Саша Вариант, выскочка, блин.
Мне сразу стало понятно, что речь шла о лидере москвичей. Его-то и ждала братва в банкетном зале. Чтобы не выглядеть оконфузившимися идиотами, раз они уже почему-то стояли, братва стала хлопать появлению авторитета. Должны же они были хоть как-то подчеркнуть, что старого вора и своего авторитета по-разному встречают, а голь на выдумку хитра, как известна. Марк, как болид после пит-стопа, рванул к новому гостю. Они поздоровались, а потом Марк несколько секунд что-то рассказывал Саше Варианту. Хотя почему «что-то», вполне себе понятно, что — он извещал москвича, что Михалыч здесь. Я даже видел, как менялось лицо у москвича.
Дослушав, он хлопнул Марка по плечу. Двинулся к столу кладбищенских. И подал руку Михалычу. Тот пожал в ответ — но пожал, не вставая. Не знаю, можно ли было это расценивать, как жест неуважения к москвичу, или это было связано с почтенным возрастом Михалыча. Но что было, то было. Авторитет из столицы жал руку сидящему вору и никак на это не отреагировал. Однако Саша Вариант вовсе не подал руку Демиду. Правда, и тот остался сидеть за столом. Каждое их движение видели все в зале. Напряжение так и витало в воздухе, складывалось впечатление, что запущена бомба замедленного действия. И сейчас таяли последние секунды перед тем, как в ресторане «Рубин» конкретно рванет. Я предположил, что точкой, после которого случится «бабах», станет финал сегодняшнего турнира.
Тем временем, в ринг вышел ведущий, которого туда в тревожной тишине чуть ли не силком выволок Марк. Ведущий впервые за сегодняшний вечер выглядел взволнованным, разом превратившись в студента, которому предстоят выпускные экзамены. И вместо зрителей в зале — строгие экзаменаторы.
— Поприветствуйте наших уважаемых гостей, которые прибыли на финал турнира, — запел соловьем этот парень.
Пока зрители хлопали, появились официанты, которые начали по десятому кругу разносить спиртное. Я поймал на себе взгляд Саши Варианта, который вслед за Михалычем внимательно изучил меня. Видя, что на меня пялится столичный авторитет, Степаныч подшагнул так, что перекрыл Варианту обзор.
— Самый жестокий человек, которого мне доводилось знать, — сухо прокомментировал Степаныч. — Вообще никакого понятия, живет по желанию и прихоти… под себя подминает всех, чисто по беспределу. Кто сильнее — тот и прав.
Я никак не ответил. Пусть ростовские и москвичи хоть сожрут друг друга, мое дело — выйти в финал и положить Ржавого. Следовало помнить, что я здесь прежде всего как спортсмен. Это моя роль. Да, вид спорта, по которому я выступаю — специфический, но такой, какой есть. Тем более, ведущий уже начал вызывать финалистов к выходу на ринг.
— Никто не ожидал увидеть его в финале нашего турнира! — распинался ведущий. — Несмотря ни на что, ему удалось проложить себе дорогу в главный бой этого вечера!
Все взгляды были устремлены на меня. Собственно, сейчас шло мое представление.
— По прозвищу Боец! Встречайте.
Моя братва за отдельным столом начала шуметь и аплодировать. Остальные присутствующие молчали. Вернее, поначалу раздались жидкие аплодисменты, но если они и были, то быстро стихли. Братве явно понравились мои выступления в предыдущих схватках, но сейчас поддерживать кладбищенского не захотел никто, кроме моих братков. Кладбищенским который раз указывали, что им здесь не рады и поддержки от остальных не стоит ждать. Тем более теперь, когда в зале лидеры группировок.
— Просто покажи весь свой потенциал, — напутствовал меня Степаныч, заканчивая разминать мне воротниковую зону.
Я поднялся со стула и пошел к рингу, опустив взгляд в пол. Сейчас ни в коем случае нельзя отвлекаться, следует быть максимально сосредоточенным. Когда я оказался внутри ринга, ведущий перешел к объявлению моего соперника.
— Противостоять Бойцу будет признанный мастер единоборств. Он не оставляет противникам шанса и нацелен забрать наш главный приз. Поприветствуйте — Р-р-ржавый!
Выход Ржавого я не видел, потому что не стал отвлекаться, прыгая на месте, чтобы войти в бой разогретым. Но зал предсказуемо взорвался и долго не утихал. Однако когда соперник оказался в ринге, я перестал прыгать и поднял глаза, вонзив взгляд в Ржавого. Понятно, что я тут же перехватил его жесткий взгляд.