— Чего вы ждете — цветистых стихов? — Шейн насмешливо фыркнул. — Мы обнялись. Ну и достаточно.
Улыбка Майкла угасла. Он посмотрел на Шейна, на Клер и задержал взгляд на Еве.
— Пусть с вами все будет хорошо. Я люблю вас, ребята.
— Взаимно, — сказал Шейн, что в его устах определенно звучало сентиментально.
Может, они еще поговорили бы, но один из стоящих вокруг вампиров с раздраженным и нетерпеливым видом похлопал Майкла по плечу и прошептал что-то, приблизив бледные губы к его уху.
— Пора отправляться. — Майкл крепко обнял Еву; в конце ему пришлось буквально отдирать ее от себя, — Не доверяй Оливеру.
— Можно подумать, я сама этого не знаю. — Голос Евы снова дрожал. — Майкл…
— Я люблю тебя. — Он поцеловал ее, быстро, но страстно. — До скорой встречи.
И он исчез в мгновение ока, прихватив с собой большинство вампиров. Сын мэра, Ричард Моррелл, — все еще в полицейской форме, правда помятой и в пятнах копоти, — последовал за ними во главе группы людей, двигаясь с более нормальной для человеческого восприятия скоростью.
Ева стояла с ошеломленным видом. Наконец она снова обрела дар речи.
— Неужели он только что сказал…
— Да, — с улыбкой подтвердила Клер, — Именно так.
— Потрясающе! Полагаю, в таком случае мне лучше остаться в живых.
Толпившиеся вокруг люди — сейчас их стало заметно меньше — расступились, пропуская Оливера. Второй самый крутой в городе вампир тоже снял свой маскарадный костюм и сейчас был одет во все черное, включая длинное черное кожаное пальто. Седые волосы он стянул на затылке. Вид у него был такой грозный, будто он исполнился намерения оторвать голову любому, вставшему на пути, все равно, человеку или вампиру.
— Ты! — рявкнул он, обращаясь к Еве. — Пошли.
Развернулся на пятках и зашагал прочь — совсем не тот Оливер, которого они знали, и уж точно не дружелюбный хозяин кафе. Никогда прежде, даже проявляя свою вампирскую сущность, он не выглядел настолько исполненным энергии и решимости. Очевидно, таким образом он стремился произвести впечатление на людей.
Ева проводила его негодующим взглядом.
— Да, похоже, это будет необычайно весело. Увидимся, отважная Клер.
— Увидимся.
Они в последний раз обнялись, подбадривая друг друга, и Ева удалилась, высоко держа голову.
«Сейчас, наверное, она плачет», — подумала Клер.
В такие моменты Ева чаще всего плакала. В отличие от нее Клер не могла плакать, даже когда вроде бы следовало — вот как сейчас. Чувство было такое, словно с уходом друзей одну за другой вырывали части ее самой, однако это породило лишь холод и пустоту внутри, но не слезы.
А теперь у нее вырывали не что-нибудь, а сердце — еще одна группа стоящих у двери крутых вампиров и людей нетерпеливо подзывала к себе Шейна. Он кивнул им, взял руки Клер в свои, заглянул в глаза.
«Скажи это», — подумала она.
Нет… нет. Он просто поцеловал ей руки, повернулся и ушел, унося с собой ее истекающее кровью сердце; конечно, образно говоря.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
Однажды она уже собиралась сказать ему это, по телефону, но не успела — он отключился прежде, чем она произнесла заветные слова. Потом она говорила это в больнице, но тогда Шейн находился под действием болеутоляющих и ничего не воспринимал. И сейчас тоже ее не услышал — ушел слишком быстро.
Ну, по крайней мере, у нее хватило мужества попытаться.
От двери он помахал ей рукой — и исчез. Внезапно она почувствовала себя ужасно одинокой и совсем юной. У тех, кто остался в Стеклянном доме, были свои дела, и, чувствуя, что мешает им, Клер села в кресло Майкла и подобрала под себя ноги. Люди и вампиры сновали вокруг, негромко переговаривались, укрепляли окна и двери, распределяли оружие.
С таким же успехом она могла быть невидимкой — учитывая, до какой степени никто не замечал ее.
Долго ждать не пришлось. Спустя несколько минут по лестнице стремительно спустилась Амелия в сопровождении внушительной группы вампиров и нескольких человек, в том числе двух полицейских в форме.
Все были вооружены — ножами, дубинками, мечами. У некоторых имелись колы, даже у полицейских; у них они свисали с пояса вместо обычных полицейских дубинок.
«Теперь кол — стандартное снаряжение в Морганвилле, — подумала Клер, с трудом сдерживая истеричный смех. — Может, вместо газовых баллончиков у них чесночные».
Амелия вручила ей две вещи: тонкий серебряный нож и деревянный кол.
— Удар деревянным колом в сердце на время выводит вампира из строя, но убить нас можно только серебряным ножом, — сказала она, — Не стальным — если только ты не собираешься отрезать голову. Сам по себе кол не убивает, разве что уж очень повезет или солнечный свет внесет свою лепту. Но даже в этом случае мы умираем тем медленнее, чем мы старше. Понимаешь?
Клер в оцепенении кивнула.
«Мне шестнадцать, — хотелось ей сказать — Яне готова к этому».
Однако ее, похоже, никто не спрашивал.
Холодное, исполненное ярости лицо Амелии смягчилось, совсем чуть-чуть.
— Я не могу доверить Мирнина никому другому. Когда мы найдем его, твоей обязанностью будет справляться с ним. Это может оказаться… — Амелия помолчала, как бы подыскивая точную формулировку, — трудно.
«Пожалуй, не самое подходящее слово», — мелькнуло у Клер в голове.
— Мне не хочется, чтобы ты сражалась, но я не смогу обойтись без тебя, — закончила Амелия.
Клер подняла нож и кол.
— Тогда зачем вы дали мне это?
— Потому что, возможно, тебе придется защищать себя или его. И, если до этого дойдет, ты не должна колебаться, дитя. Защищай себя и Мирнина любой ценой. Среди наших противников могут оказаться твои знакомые, но это не должно остановить тебя. Сейчас речь идет о выживании.
Клер кивнула. В какой-то степени ей удалось вообразить все это своего рода приключенческой видеоигрой, наподобие сражения с зомби, из тех, что так нравятся Шейну, но с уходом каждого друга это ощущение все больше размывалось. Сейчас реальность вырисовалась со всей очевидностью; реальность, в которой по-настоящему умирают люди.
И она может погибнуть.
— Я буду держаться рядом с вами, — сказала она.
Холодные пальцы Амелии скользнули по ее подбородку.
— Правильно. — Амелия переключила внимание на остальных, — Будьте готовы к встрече с моим отцом, но не ввязывайтесь с ним в схватку — именно этого он и хочет. У него есть свои люди, и их число будет увеличиваться. Держитесь вместе, охраняйте друг друга. Защищайте меня, защищайте это дитя.
— Гм… Не могли бы вы перестать называть меня так? — спросила Клер.
Льдистый взгляд Амелии с выражением почти человеческого изумления остановился на ней.
— «Дитя», я имею в виду. Я не дитя.
Амелия пристально смотрела на нее, и время, казалось, остановилось. Наверное, прошла не одна сотня лет с тех пор, как кто-то осмеливался поправлять Основателя на людях.
Ее губы еле заметно изогнулись в улыбке.
— Да, ты не дитя, — признала она. — Во всяком случае, в твоем возрасте я уже была замужем и правила королевством. Мне следовало бы понять это.
Лицо Клер вспыхнуло — как всегда, когда общее внимание оказывалось приковано к ней. Улыбка Амелии стала шире.
— Уточняю, — обратилась она к остальным, — Защищайте эту молодую женщину.
Вообще-то Клер себя и таковой не чувствовала, но снова испытывать судьбу, конечно, не стоило. Другие вампиры явно злились из-за этой задержки, а люди заметно нервничали.
— Пошли, — сказала Амелия и повернулась к пустой дальней стене гостиной.
Та замерцала, словно асфальт в летнюю жару, и Амелия, казалось, прошла прямо сквозь нее. После недолгой заминки остальные вампиры справились с удивлением и двинулись следом.
— Господи, прямо не могу поверить, что мы делаем все это, — за спиной Клер прошептал один полицейский другому.
— А я могу, — тоже шепотом ответил второй. — У меня дети. Что еще остается?
Клер стиснула деревянный кол и тоже прошла сквозь портал.
В лаборатории Мирнина царил обычный беспорядок, не более того, и это удивило Клер; ей казалось, что мистер Бишоп должен был ворваться сюда в сопровождении своих сторонников с факелами и дубинками, но, по-видимому, он нашел им лучшее применение.
А может быть — только может быть, — он вообще не сумел сюда попасть. Пока.
Клер с тревогой оглядывала комнату, залитую светом лишь нескольких мерцающих ламп, как масляных, так и электрических. Несколько раз она предпринимала попытки прибрать тут, но Мирнин заявлял, что ему нравится все как есть. Поэтому она оставила в покое неустойчивые башни из книг, груды стеклянной посуды на стойках, беспорядочные кипы закручивающихся бумаг. В углу стояла сломанная железная клетка — однажды Мирнин сумел вырваться оттуда, и ее так и не стали чинить, поскольку он снова обрел разум.
Вампиры перешептывались так тихо, что Клер ничего не могла уловить. Они тоже нервничали.
По контрасту с ними Амелия, как обычно, выглядела собранной и уверенной в себе. Она щелкнула пальцами, и два крупных и сильных вампира подошли к ней.
— Вы будете охранять лестницу, — распорядилась она. — А вы… — обратилась она к полицейским, — Вы тоже оставайтесь здесь. Следите за внутренними дверями. Вряд ли кто-нибудь проникнет сюда этим путем, но мистер Бишоп уже не раз удивлял нас, и не хотелось бы, чтобы это повторилось.
Это распоряжение разбило их маленький отряд пополам — с Амелией и Клер остались два вампира и один человек. Вампиров Клер знала; они были личными телохранителями Амелии, и по крайней мере один из них вел себя с Клер вполне прилично.
И еще с ними осталась высокая и мускулистая афроамериканка со шрамом на лице, тянущимся от левого виска через нос и вниз по правой щеке.
Заметив, что Клер разглядывает ее, она улыбнулась.
— Привет! — Она протянула крупную руку. — Анна Мозес. Ремонтная мастерская «Мозес», слышала?
— Привет! — Клер неловко пожала ей руку. Женщина обладала серьезной мускулатурой, не такой, как, скажем, у Шейна, но о